А. Вязигин - Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность

• Название: Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность
• Автор: А. Вязигин
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

В Англии, на винчестерском соборе, постановления Григория были приняты с существенными ограничениями: никого не принуждали к разлуке с женами.

В Германии, где духовенство искони имело жен, сопротивление нашло свое высшее выражение. В Пассау клирики заявили, что не могут и не желают отступать от старинного обычая. Епископ вздумал настаивать на исполнении предписаний, и его избили до полусмерти. Собор в Эрфурте, созванный для введения безбрачия, закончился полнейшей неудачей. Здесь Григория громогласно называли еретиком, последователем безумного учения, забывшим слова Евангелия: “Не все могут вместить слово сие: могущий вместить, да вместит”, и изречение апостола: “Кто не может воздержаться, пусть женится; лучше жениться, чем разжигаться”. Другие вопили, что Григорий силой хочет заставить людей жить наподобие ангелов и, отрицая коренные потребности природы человеческой, отворяет дверь распутству и разврату. Третьи заявляли, что предпочитают отказаться от санов священнических, чем от уз супружеских, – достанет ли только папа, которому омерзительны люди, ангелов для управления церковью? Все возражения и ссылки на необходимость повиновения воле духовного главы еще более раздражали клир. Собор закончился дикой вспышкой страстей, так что примас Германии едва спасся от ярости своих подчиненных. Григорий, получив от него известие о таком печальном обороте дела, отдал новое предписание примасу провести безбрачие в Германии во что бы то ни стало. Созван был собор в Майнце. Здесь опять с трудом удалось спасти жизнь сторонников Рима. Зигфрид поспешил заявить папе, что не может исполнить его требование и предоставляет ему расправляться как угодно. Тогда Григорий выдвинул то средство, которое уже почти совершенно искоренило дух неповиновения в Италии. Он обратился к совести мирян. Легаты апостольского трона и множество бродячих монахов наводнили Германию для проведения безбрачия. Им папа настрого приказал всюду проповедовать, что благословение женатых священников равносильно проклятию, а совершаемые ими таинства ведут к вечной гибели. Также он запрещал мирянам в окружных посланиях, под страхом адских мучений, сохранять даже клятвенную верность всем противникам римских предписаний: властью св. Петра Григорий освобождал от подчинения непокорным, обещал своим сторонникам прощение грехов и загробное блаженство. Средство и тут подействовало: “стыд перед мирянами и народные порицания” побудили немногих, впрочем, клириков искренне отречься от брачных уз; другие последовали их примеру, желая прослыть святыми подвижниками; большинство или заменило семейный кров беззаконными связями, или тайком поддерживало сношения с прежней семьей. Зато страсти мирян, не сдерживаемые должным уважением к священническому сану, разыгрывались все сильнее: многих священнослужителей насильно разлучали с женами и детьми, лишали всяких средств к жизни, увечили самым варварским образом. Правый и виноватый подчас несли одинаковую кару. Разгул не знал пределов, даже устои веры были поколеблены. Миряне спорили о таинствах, оскверняли их: крестили младенцев, употребляя серу из ушей вместо елея при помазании; попирали ногами святые дары и прочее. В довершение несчастий в некоторых местностях духовенство, сильное связями со знатью, стало отвечать насилиями на насилия: одного не в меру усердного ревнителя сожгли живым. Пожары и убийства стали явлениями заурядными. Проклятия разоренных семей, отцов, разлученных с детьми, стоны умирающих, угрозы мстителей сыпались на главу Григория, а он оставался непоколебимым и за малейшее неповиновение карал отрешением от сана, громил отлучениями. Мало-помалу Рим одолевал, так как папа действовал сообразно религиозному настроению времени и миряне сочувствовали его начинаниям, а страх перед загробными и вечными мучениями устранял всякое колебание. Попытки противников путем летучих сочинений поколебать в основании требование безбрачия ссылками на святое писание и потребности человеческой природы возымели было некоторый успех, но ненадолго.

Паписты выпустили свой анализ данных за и против распоряжений Рима и с не меньшим остроумием и знанием дела опровергли делаемые возражения. Григорий вмешивался в эту борьбу окружными посланиями, где доказывал сообразность своих предписаний с духом Евангелия, и соборными постановлениями о предании пламени всех сочинений противной стороны. Таким образом, папа посягал уже на свободу мысли, убивал зарождающееся умственное брожение, устраняя одно из звеньев цепи, приковывающей церковь к миру.

Но запрещение браков духовенства и симонии не завершало преобразовательных стремлений Григория: до полной свободы церкви было еще далеко, так как замещение духовных должностей и санов находилось в зависимости от влияния мирян. Эта зависимость коренилась в самой глубине средневековой жизни. Дело в том, что в западной Европе издавна установился обычай так называемой инвеституры духовных сановников мирянами. Инвеститура состояла, как известно, в символической передаче церковных имений и связанных с ними привилегий епископам, аббатам и другим прелатам и в утверждении их во владетельных правах. Этой мерой светская власть оставляла за собой верховные права на различное земельное имущество, подаренное в разное время церкви и обнимавшее в общей сложности громадную площадь, равную целой трети земель Запада. За пользование этими землями духовенство несло известные повинности и даже как бы отбывало военную службу, выступая, в случае войны, в поход во главе отрядов, собранных с церковных владений. При господствовавшем тогда феодальном строе право инвеституры служило для королей оплотом и основой их могущества, давая им необходимую военную силу для укрощения буйных и непокорных светских вассалов. Поэтому на высшие духовные должности получали инвеституру только лица надежные и близкие королям. С другой стороны, инвеститура содействовала симонии, так как иногда короли давали кольцо и посох за деньги и зачастую награждали епископствами и аббатствами за оказанные им услуги. Само собой понятно, что Григорий VII не мог мириться с подобными порядками: простая последовательность требовала устранения светской инвеституры, так как она, по выражению Григория, была “дверью симонии и подчиняла церковь государству, связывая ее с миром”. Кроме того, сама передача посоха, символа пастырской власти над душами, и кольца, символа обручения пастыря с церковью, ему вверенной, по толкованию известного кардинала Гумберта, давала в руки мирян власть ставить пастырей, что было делом исключительно духовным: само посвящение не значило ничего, если мирянин не давал инвеституры. Против такого вмешательства мирян в права церкви и восстал Григорий: “Мы желаем, – пишет он, – возобновить то, что находится в пренебрежении в силу нечестивого обычая; мы хотим, чтоб при назначении епископов прежде всего соблюдались требования св. Евангелия и канонов, по которым церкви должны быть освобождены из рук мирян и подчинены епископской власти. Таково наше желание, таков наш идеал, таково, пока буду жив, мое неустанное стремление”. Первый открытый шаг против инвеституры Григорий сделал на римском соборе 1075 года, издав запрещение принимать ее (инвеституру) от светских владетелей под угрозой отлучения, приказав прихожанам не почитать назначенных мирянами пастырей, не посещать совершаемых ими богослужений, не оказывать им ни малейшего повиновения: право на замещение духовных мест и власть над церковным имуществом находятся в руках папы. Для доказательства своих верховных полномочий Григорий выдвинул на первый план полное отрицание за светскими князьями прав собственности на земли, которые так или иначе, с большими или меньшими натяжками, можно было объявить собственностью св. Петра: “Что раз, по божьей воле и закону справедливости, – пишет папа, – поступило во владение церкви, пока будет существовать, не может быть отторгнуто от нее”, и ее права должно восстановить, несмотря ни на какие препятствия. Развивая последовательно это положение, Григорий стремился к господству над всем миром: он объявил Испанию собственностью св. Петра, “так как она обращена в христианство посланными Петром и Павлом диаконами, а потому верные сыны церкви, непрестанно помышляющие о вечном блаженстве, должны отнять ее у неверных и править ею, как ленники св. Петра”.

“Сардинцы должны стать, – пишет им Григорий, – в прежние отношения к матери всех церквей, так как их предки подчинялись Риму и только по небрежности наших предшественников эта связь ослабела”.

Жителям Корсики папа приказывал “помнить, что их остров не подлежит власти кого-либо из смертных, но только святой римской церкви”. Граф соседнего Прованса дал ленную присягу Григорию VII и всем его преемникам, Гизульф Салернский, Ландульф Беневентский признали безусловную зависимость от римского первосвященника; Ричард “милостью Бога и св. Петра князь Капуанский поклялся защищать царственные права св. Петра и его владения, помогая своему государю папе Григорию против всех людей”. Самый сильный владетель южной Италии Роберт Коварный, герцог Апулии, Калабрии и Сицилии, вел войну с неверными под знаменем св. Петра, “которому принес присягу, так как ему вверены все царства мира”. Мелкие бароны Южной, Средней и Северной Италии дрожали перед Григорием и были его слугами; в Милане господствовал верный Риму Эрлембольд, в Тоскане правили Матильда с матерью, эти “самые преданные дочери святого Престола”; Венеция пользовалась особенным покровительством Григория, герцог Далмации признал себя ленником Григория, провозгласившего его королем, и обязался вносить в римскую казну по 266 византийских червонцев ежегодно. Даже царь Сарацин и африканские христиане присылали в Рим на посвящение своих епископов, знаменуя тем самым свою духовную зависимость от папы.