Валентин Яковенко - Томас Мор (1478-1535). Его жизнь и общественная деятельность

• Название: Томас Мор (1478-1535). Его жизнь и общественная деятельность
• Автор: Валентин Яковенко
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Мор был представлен королю кардиналом Уолси, занимавшим тогда пост лорда-канцлера. В письме Мора к другу Фишеру, епископу рочестерскому, сохранились любопытные строки, написанные под свежим впечатлением первой аудиенции. «Я прибыл во дворец, – писал Мор, – совершенно против своего желания, что знают все и в чем сам король шутливо упрекнул меня. Я чувствовал там себя так же неловко, как начинающий ездок, сидя в седле. Но наш король так любезен и приветлив к каждому, что всякий может считать себя предметом его особенной благосклонности, какого бы скромного мнения он ни был сам о себе… Что же касается меня, то я не настолько счастлив, чтобы воображать, что заслужил чем-либо его благосклонность к себе или что я ее имею уже действительно. Но во всяком случае его добродетели столь велики, что я начинаю считать все менее и менее скучной жизнь придворного».

Знакомство повело очень скоро к тесному сближению. Король не мог ступить ни шагу без Мора. Это была задушевная дружба, сказали бы мы, если бы дело шло не о короле вообще и Генрихе VIII в частности; для последнего же Мор представлял приятного собеседника, который своими остроумными речами сглаживал унылое tête-à-tête за обеденным столом с надоевшей уже ему Екатериной, а своими познаниями удовлетворял его пустое любопытство. Редко проходил день, чтобы король не требовал во дворец своего нового любимца. Наука, теология, литература, даже административная деятельность Уолси – все это перебирали они; а в хорошие лунные ночи нередко прогуливались по аллеям парка, и Мор объяснял своему царственному собеседнику движения небесных светил и вообще знакомил его с астрономией. Питал ли Генрих искреннее уважение к выдающемуся уму Мора или нет, но во всяком случае серьезному и честному автору «Утопии» приходилось разыгрывать роль, в которой он не мог чувствовать себя особенно хорошо. Быть остроумным балагуром, хотя бы и за королевским столом, – этого ли хотел Мор? Подвинуть же Генриха на что-либо значительное вряд ли было возможно. И Мор пускается на хитрости: его остроумие теряет свою обычную соль, он прикидывается серьезным и молчаливым, когда следовало бы быть веселым и смеющимся.

План удался. Король стал охладевать к нему и реже беспокоил его своими требованиями. Мор был чрезвычайно рад этому; он мог снова уделять свое свободное время семье и воспитанию детей. Когда же король совсем разошелся с Екатериной и во дворце стала жить Анна Болейн, то для их tête-à-tête'a Мор стал уже совершенно лишним человеком. Дружба как будто потухла; но временами она вспыхивала, и король снова звал к себе любимца…

На первых же порах знакомства с королем Мор получил, за неимением других свободных вакансий, место докладчика прошений, а затем и члена тайного совета. Вскоре, однако, он был поставлен в необходимость пойти открыто вразрез с планами могущественного в то время лорда-канцлера Уолси и желаниями самого короля. Уолси отличался крайней расточительностью. Генрих VIII возвысил его из неизвестности и бедности, и ревностный королевский слуга потакал расточительным склонностям короля. Впрочем, он не забывал и о себе: за время своего премьерства он успел нажить огромное состояние и своею безумною роскошью старался перещеголять даже короля. Благодаря его хозяйствованию финансы Англии были доведены до крайне жалкого состояния. Чтобы сколько-нибудь поправить дело, он убедил Генриха VIII под предлогом неизбежной войны с Францией потребовать от парламента новых кредитов, а чтобы обеспечить благоприятное решение вопроса, предложил сделать спикером Мора, рассчитывая, что тот не дерзнет пойти против желания короля. Как Мор ни отказывался от такой чести, но в конце концов принужден был принять на себя спикерство и как бы взять ответственность за решения палаты. Желая гарантировать себя, он обратился предварительно к королю с просьбой быть милостивым к нему и к палате и простить великодушно естественную с их стороны при обсуждении столь важного вопроса горячность и резкость. Заседания открылись. Уолси был очень недоволен тем, что парламентские дебаты становились тотчас же известными в пивных и вызывали там горячие толки. Он решил самолично присутствовать при обсуждении вопроса о требуемых кредитах и таким образом оказать некоторое давление на туго раскошеливавшихся буржуа. В палате возник вопрос, желательно ли, чтобы лорд-канцлер явился на заседание окруженный королевским величием, в сопровождении всей свиты, или же попроще, в сопровождении только нескольких лордов. Любопытен совет, поданный Мором. «Милостивые государи, – сказал он, – так как господин кардинал недавно, как вы это, конечно, знаете, обвинил нас в том, что у нас слишком длинные языки, то не худо было бы, по моему мнению, чтобы он пришел к нам во всем блеске своего величия, со своими жезлами, посохами, бердышами, крестами, в своей шляпе и со своей государственной печатью, дабы мы могли, в случае новых укоров, брошенных нам, свалить всю вину на тех лиц, которых его милость приведет с собою». С этим остроумным предложением все единогласно согласились. В торжественной речи Уолси доказывал крайнюю необходимость нового налога, и именно в указываемом им размере, так как меньшей суммой король не может удовлетвориться. Палата прослушала в глубоком молчании его речь; никто не обнаружил ни малейшего желания говорить. Тогда Уолси сказал: «Милостивые государи, среди вас есть люди просвещенные и опытные, и я надеюсь, вы дадите мне надлежащий ответ». Но собрание продолжало хранить молчание. Напрасно канцлер обращался со своим вопросом то к одному, то к другому члену палаты, – никто ему не отвечал, так как они условились предварительно, что за всех будет говорить спикер. Тогда Уолси обратился к последнему. Мор упал на колени, просил простить собранию его молчание, так как оно было приведено в смущение присутствием столь важной особы, и доказывал многочисленными доводами, что заставлять их отвечать было бы несогласно с древними правами палаты общин; затем, переходя к вопросу, он сказал, что хотя все члены палаты доверили ему свои голоса, но он один в столь важном деле не может дать его милости желаемого ответа.

Уолси увидел, что он ошибся в своих расчетах на Мора, и стал приискивать первый удобный случай, чтобы отделаться от него. Скоро представилась необходимость отправить посольство в Испанию, и он предложил королю послать туда Мора. Но последний под разными предлогами отказался от этой поездки и просил короля не засылать его в страну, которая для него все равно что могила. На это, по словам Ропера, король отвечал: «Не в наших намерениях, Мор, делать вам неприятное; напротив, мы рады, если можем сделать для вас что-либо хорошее; мы подыщем для этой поездки другого человека, а вашими услугами воспользуемся в каком-либо ином деле». Таким образом, парламентский инцидент не ослабил, по-видимому, расположения Генриха к Мору; напротив, он вскоре после этого назначил его на освободившееся место канцлера Ланкастерского герцогства. Капризный король снова почувствовал необычайное влечение к своему любимцу: он невзначай приезжает в его загородный дом, обедает вместе с ним и даже ходит по саду, обнявши его за плечи. Но Мор не гордился таким неслыханным расположением короля; к тому же он хорошо понимал, что это нежности тирана, и сам говорил своему зятю, что король не задумался бы снять ему голову, если бы такой ценой можно было взять какой-нибудь ничтожный замок во Франции, с которой он тогда воевал. Будучи ланкастерским канцлером, Мор дважды принимал участие в посольствах: один раз вместе с Уолси во Фландрию к Карлу V, а другой – к французскому королю.

Полемика с Лютером, разгоревшаяся около этого времени, еще теснее сблизила короля с философом. Как известно, Генрих до поры до времени был не только покорным сыном папы, но даже выступил на защиту авторитета и прав святого отца. Вопрос о разводе тогда еще не стоял так остро, и король надеялся склонить папу на свою сторону. Как ревностный католик, он строго преследовал лоллардов, запрещал сочинения и брошюры, проникнутые новым религиозным духом, и, наконец, выступил против Лютера. Лютер отвечал ему в обычном своем резком и грубом тоне. Тогда встал на защиту короля Мор и написал, под псевдонимом Вильям Росс, пространный ответ, в котором поносил главу Реформации самым площадным образом. Ниже, в главе о религиозности Мора, мы приведем отрывок из этого памфлета; теперь же заметим лишь, что король был, конечно, очень рад такому памфлету и почувствовал новый прилив нежности к его автору. Вскоре вопрос о разводе поглотил всецело короля, но дело медленно подвигалось вперед. Суть его заключается в следующем. Генрих был женат на Екатерине, оставшейся девственной вдовой после смерти в очень раннем возрасте (16 лет) своего мужа, наследного принца, брата Генриха. Брак этот был заключен по настоянию Генриха VII, которым руководили материальные интересы, и разрешен папой. Генрих VIII тогда был еще, собственно, ребенком; но выросши, он сблизился со своей женой и имел от нее нескольких детей; из них осталась в живых одна только Мария. Раздумья ли о законности своего брака и опасения разных смут, какие могли наступить после его смерти из-за вопроса о престолонаследии, или, что гораздо вероятнее, непреодолимая страсть к молодой и красивой Анне Болейн, тогда только что появившейся при дворе и согласившейся отдаться королю лишь под условием законного брака, побудили Генриха настойчиво добиваться развода. Мы не станем описывать здесь всех подробностей этой комедии. Совершенно естественно, что король искал поддержки повсюду и первым делом в людях, ближе всего соприкасавшихся с ним. Во главе государственных, а также и церковных дел стоял тогда Уолси, лорд-канцлер и папский легат, принявший это звание вопреки старинному закону, воспрещавшему английским сановникам принимать должности от папы, что и было ему поставлено вскоре в вину. Уолси сначала содействовал видам короля и убеждал папу признать брак Генриха с Екатериной недействительным; но вместе с тем он не сочувствовал женитьбе короля на Анне Болейн, связанной узами родства с весьма влиятельными людьми, стремившимися ниспровергнуть его, Уолси. Святому отцу также, в сущности, не было дела до законности или незаконности брака с религиозной точки зрения; он руководствовался соображениями исключительно политическими и сначала благоприятствовал разводу, а затем, когда ему пришлось заискивать не перед Генрихом, а перед Карлом V, теткою которому приходилась Екатерина, отозвал своего легата из Лондона и перенес все дело о разводе в Рим. Такой неблагоприятный исход переговоров приписан был тайным интригам Уолси, и король решил расстаться со своим полновластным министром. На глазах Мора едва не разыгралась та же трагедия, которая ожидала в будущем его самого. Уолси сначала лишен был только своего поста и званий; затем значительной доли богатства; однако и это не удовлетворило короля: он велел схватить его и судить как мятежника; но на пути в лондонский Тауэр бывший канцлер скоропостижно скончался.