Яков Абрамов - Иоганн Генрих Песталоцци. Его жизнь и педагогическая деятельность

• Название: Иоганн Генрих Песталоцци. Его жизнь и педагогическая деятельность
• Автор: Яков Абрамов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Так глубоко и так печально влияние господства искусственности в жизни на воспитание и образование. И Песталоцци всеми силами восстает против всего искусственного в воспитании. Выше мы приводили сделанное Песталоцци сравнение перехода ребенка от жизни с природою в дошкольный период к искусственной школьной жизни – с отсечением головы этому ребенку. Приводили мы также горячие тирады Песталоцци против системы обучения, при которой слова заступают место фактов, и ребенка знакомят с формой, отвлеченным, “чужим” раньше, чем с реальным, близким, родным. Такие филиппики против искусственности, неестественности в воспитании и обучении встречаются в произведениях Песталоцци на каждом шагу. Условное, слово, буква – вот основа той системы, против которой восставал Песталоцци. Вместо того, чтобы знакомить ребенка с тем, что есть в действительности и что будит его мысль, заставляет думать, искать причинной зависимости явлений и делать сравнения и обобщения, – детей заставляют заучивать то, чего нет в действительности, что выдумано и над чем ребенку совсем невозможно работать головой. Последствия такой системы образования должны быть самыми печальными, и Песталоцци так рисует питомцев этой системы:

“Жалкие болтуны, неестественным ходом своего образования доведенные до того, что они не чувствуют, что сами стоят на ходулях и что вследствие того должны каждый раз слезать со своих жалких деревянных подпор, если желают с равной твердостью, как и прочий народ, стоять на земле Божией”. “Пустословие в наше время, – говорит Песталоцци в другом месте, – сделалось неизбежным занятием десятков, сотен, тысяч людей, которые трудятся над ним, как будто из-за насущного хлеба, и потому конца такому состоянию наших современников ожидать нельзя – ранее того времени, когда они захотят внять с любовью тем истинам, которые противоречат их чувственной загрубелости”.

В чем же состоят эти истины, в которых – спасение?

Что касается постановки дела народного образования, то Песталоцци дал ответ на поставленный вопрос еще в первые годы своей деятельности. Уже в “Вечерних часах отшельника”, написанных немедленно после крушения детского приюта в Нейгофе, он устанавливает, что все люди родятся с равными правами на развитие своих душевных сил, а потому имеют и равное право на образование. Итак, начальное образование должно быть доступно решительно всем детям. Теперь это положение – азбучная истина, против которой в Европе уже никто не восстает, и которая во многих европейских странах уже осуществлена. Но в то время, когда эту истину высказывал Песталоцци, она была неожиданной новостью, шедшей притом вразрез с интересами высших сословий, для которых выгодно было держать народ в невежестве. И если у нас еще доселе есть люди, которые в образовании народа видят (или, по крайней мере, притворяются, что видят) какое-то бедствие, то что же удивительного в том, что много лет тому назад проповедь Песталоцци о необходимости дать образование всем детям поголовно была встречена одними как нелепость, а другими – как нечто опасное? Честь и заслуга Песталоцци в том, что он сумел пробить окружавшую его прочную стену и уже при своей жизни мог увидеть, что его важнейшая идея поборола труднейшие препятствия, получила широкое распространение и была на пути к осуществлению в жизни.

Но почему же всем должно быть доступно одно только начальное образование? Песталоцци отнюдь не останавливался на этом требовании. В идеале у него было желание, чтобы весь народ, все члены общества получали весь тот цикл образования, который дает право человеку именоваться образованным. Но как был далек этот идеал от осуществления в эпоху, когда даже начальное образование было недоступно почти никому из народа! Высказывать поэтому приведенное требование – значило заставить считать себя совсем сумасшедшим. И потому Песталоцци, выразив свой идеал лишь в самой общей форме, ограничился требованием того, что должно составлять лишь первую ступень к достижению идеала и средством приближения к нему. “Народное образование лишь тогда может оказать действительно громадное влияние на все население, – читаем мы в одном из произведений Песталоцци, – когда значительная часть детей из низших классов получит самое полное образование, притом так, чтобы эти счастливцы не только не были отчуждены образованием от той среды, в которой они родились, но чтобы образование еще более сблизило их с родною средою”.[4] К сожалению, и это скромное желание Песталоцци находит осуществление лишь в исключительных случаях…

Идеалом воспитания и обучения является воспитание и обучение в семье. Сопоставляя, однако, этот идеал с фактом, что те, кто должен осуществлять этот идеал, – родители сами в огромнейшем большинстве случаев являются полными невеждами, – Песталоцци и в этом случае делал крупную уступку обстоятельствам и для начала ставил практическое требование, чтобы во всяком случае начальное воспитание и образование давалось семьей.

“Мать должна давать ребенку первую нравственную пищу, как она ему дает первую пищу для его физического развития, – писал Песталоцци. – И я считаю чрезвычайно важным то зло, которое происходит от слишком раннего школьного обучения и развития искусственности в детях, слишком рано покидающих свою домашнюю обстановку. Наступит время, когда приемы обучения настолько упростятся, что всякая мать в состоянии будет обучать своих детей без посторонней помощи и, обучая, сама будет идти вперед в своем развитии”. Песталоцци питал глубокую уверенность в том, что “явится поколение, которое, с одной стороны, узнает из личного опыта, что для того, чтобы приобрести путем семейного обучения известное количество познаний, требуется только десятая часть того времени и тех сил, которые употреблялись для этого прежде в школе, и что, с другой стороны, возможно настолько согласовать это обучение с домашними условиями, относительно времени, сил и вспомогательных средств, что самые простые семьи будут стараться осуществлять это обучение через кого-либо из своих членов, причем упрощение метода преподавания и постоянное возрастание числа грамотных людей сделают это еще более возможным”.

Итак, начальных школ не должно быть. Они должны быть заменены воспитанием и обучением детей в семьях. Начальное обучение так просто при применении разумных методов, что оно доступно всякому, и каждый должен учить своих детей.[5]

Но о замене дальнейшего школьного воспитания и образования, следующего за начальным воспитанием и образованием в семье, – об этом, в применении к огромнейшему большинству, если не ко всем тогдашним семьям, – нечего было и думать. Приходилось мириться со школьным воспитанием и обучением как с необходимым злом. Но зло это должно быть ослаблено всеми мерами, и если нельзя заменить школы семейным воспитанием и обучением, то необходимо придать школе, насколько это возможно, семейный характер.

“Общественное (т. е. школьное) воспитание, – говорит Песталоцци, – должно стараться приобрести хотя бы часть тех преимуществ, которые имеет перед ним домашнее воспитание, потому что первое только посредством подражания последнему и может иметь значение для человечества. Всякое разумное воспитание требует, чтобы глаз матери ежедневно и ежечасно следил бы по лицу ребенка за всяким изменением его душевного состояния. Точно так же существенно необходимо, чтобы отношение воспитателя к детям было чисто родительское, совершенно подобное истинным семейным отношениям. На этом я и основал свою систему. Мои питомцы должны были с утра и до позднего вечера, во всякую минуту дня, читать на моем лице и понимать из всех моих слов и дел, что я предан этим детям всем сердцем, что их счастье – мое счастье, их радость – моя радость… Ребенок хочет всего, что делает его достойным любви, а также и того, что делает ему честь. Нужно только уметь воспользоваться этим стремлением. Но возбуждать это стремление и руководить им должно не при помощи слов, а через всестороннее попечение о ребенке и развитие в нем сил и чувств. Слова не могут заменить самого дела, а могут только уяснять его. Следовательно, прежде всего воспитатель должен стараться заслужить доверие и расположение детей. Если это будет достигнуто, все остальное придет само собою”.

Итак, важнейшее требование правильно поставленного воспитания состоит в том, чтобы оно имело характер семейного, т. е. чтобы отношения между воспитателем и воспитываемыми были те же, какие существуют в хорошей семье. Иначе говоря, воспитание должно быть основано на любви, и вне любви не может быть воспитания.

Отсюда вытекает другое основное условие правильного воспитания: при воспитании и обучении не должно быть ни малейшего насилия. Оно излишне, если воспитание ведется на началах любви; оно и бесцельно в силу того, что душа ребенка склонна более к добру, нежели к злу, и испорченность ребенка – уже последствие дурного воспитания.