В. Огарков - В. А. Жуковский. Его жизнь и литературная деятельность

• Название: В. А. Жуковский. Его жизнь и литературная деятельность
• Автор: В. Огарков
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Глава V. Жуковский в обществе и дома

Общая характеристика его прошлого. – Отношение к молодым литераторам. – Ходатайства за декабристов. – Участие в судьбе Шевченко. – Лотерея спасает талант для родины. – Помощь Никитенко. – Письмо М.И. Глинки. – Мнение о восточном вопросе. – Между порядком и революцией. – Мнение о смертной казни. – Ее романтический ритуал no-Жуковскому. – Любовь молодежи к Жуковскому. – Остров в Царском Селе. – Добродушие и юмор поэта. – Вечера у Смирновой. – Поэт склонен к сибаритству и любит покушать. – Сцена с Гоголем. – Художественная разносторонность. – Отношение Николая I к поэту. – Доступность и простота Жуковского

Мы дошли до последнего периода в жизни Жуковского: до его семейной истории и пребывания за границей, вдали от родины, к которой он так привык и которую несомненно любил. В эти последние годы было немало печальных дней для поэта: давала себя чувствовать старость. Тоска по любимой родине, а также и некоторые печальные обстоятельства семейной жизни – все это подливало горечи в чашу добродушного поэта. Но прежде чем продолжать дальше, мы оглянемся на прошлое героя этого очерка. Мы видели его живым и милым мальчиком в Мишенском, «поля и холмы» которого он так задушевно воспел. Нам знакомы его первые поэтические успехи и деятельность в качестве редактора «Вестника Европы». Жуковский знал очень многих лучших русских людей своего времени и в молодости, в союзе с прогрессивными литературными силами, боролся в «Арзамасе» с отживающими традициями прошлого. Как наставник покойного государя он заслуживает нашей признательности за то, что заронил в душу питомца в те годы, когда сердце глубоко воспринимает впечатления, семена, которые дали благородные всходы в виде освободительных реформ минувшего царствования. О его литературных заслугах мы скажем в конце очерка, а теперь дополним симпатичный образ поэта новыми данными о нем как о художнике, чутко относившемся ко всякому вновь появляющемуся дарованию, и как о добром человеке, а также расскажем о его привычках и некоторых мелочах, которые покажут, каким он был в частной жизни.

Мы уже знаем отношение Жуковского к Пушкину, которому он уступал со скромностью первое место в русской поэзии. Дарование «прасола-поэта» A.B. Кольцова, как нам известно, встретило сочувственную оценку со стороны Жуковского. Творец художественной песни был обласкан Василием Андреевичем и появлялся на его знаменитых «субботах» в Зимнем дворце. А о посещении Жуковским семейства Кольцовых в Воронеже у родных «прасола» до сих пор сохранились несколько легендарные воспоминания. Многие потом прославившиеся писатели были обязаны успехом своих первых шагов Жуковскому; многим он помогал и облегчал участь. Целый ряд имен мелькает перед нами: слепой Козлов, Гоголь, Языков, Батюшков, Баратынский и другие. Пост, который занимал Жуковский, обязывал его к известному консерватизму и осторожности в ходатайствах за людей. Но следует сказать беспристрастно, что поэт в этом отношении гораздо более подчинялся влечениям своего сердца, чем соображениям, которые бы всегда имелись в виду ловким придворным, безумно дорожащим своим положением и опасающимся всякого неосторожного шага.

Яснее всего эта черта Жуковского выразилась в его ходатайствах за декабристов. Известны его хлопоты о Николае Тургеневе.

«Прошу на коленях Ваше Величество, – говорится в одной из просьб Жуковского за Тургенева к Николаю I, – оказать мне милость. Смею надеяться, что не прогневаю Вас сею моею просьбою. Не могу не принести ее Вам, ибо не буду иметь покоя душевного, пока не исполню то, что почитаю священнейшею должностью…»

Во время путешествия по России со своим питомцем Жуковский употребляет все усилия, чтобы помочь удаленным в Сибирь участникам 14 декабря 1825 года, и воздействует в этом направлении на великого князя. Описав всю тяжесть положения ссыльных, Жуковский в письме на имя государыни заявляет:

«И всему этому будет исцелением одно минутное появление царского сына, которое осветит и дальние края посещенной им Сибири…»

Добрым словом нужно помянуть Жуковского и за Шевченко.

Тарас Григорьевич Шевченко, как известно, был крепостным киевского помещика и служил казачком у него.

Он с детства чувствовал страсть к живописи и часто, путешествуя с барином, тайком увозил с постоялых дворов лубочные картинки, за что был высечен розгами. Помещик отдал его в 1832 году одному петербургскому маляру. Крепостной живописец в светлые весенние ночи бегал в Летний сад рисовать со статуй. Он познакомился с каким-то художником, который представил его конференц-секретарю Академии художеств В.И. Григоровичу. Последний обратился за помощью к Жуковскому. Поэт попросил Брюллова написать с себя портрет, который с помощью графа Виельгорского разыграли в лотерею за 2500 рублей, на что и купили свободу Шевченко 22 апреля 1838 года. Очень милая характеристика общественных нравов: только благодаря случайной лотерее, принесшей средства для вызволения из «крепостных пут» Шевченко, родина приобретает талантливого поэта…

Но кроме вышеуказанных немало еще и других «освободительных» подвигов совершено Жуковским. Так, из «Дневника» Никитенко видно, что поэт помог ему выкупить из крепостной неволи мать, которую вначале не соглашался отпустить на волю магнат-самодур. Никитенко, выражая негодование к порядку вещей, обусловливающему подобные явления, заканчивает строки своего «Дневника» словами: «Да благословит Бог Жуковского!»

Если бы мы вздумали приводить все доказательства гуманности и сердечной отзывчивости Жуковского, то нам, вероятно, пришлось бы исписать целую книгу свидетельствами его современников. Но мы ограничимся несколькими отзывами лиц, близко знавших поэта.

М.И. Глинка, принося своей сестре Л.И. Шестаковой в дар собрание сочинений Жуковского, писал ей:

«Прошу тебя, милая сестра, принять благосклонно мое это усердное приношение. В.А. Жуковскому обязан я многими, многими приятными поэтическими минутами в жизни; он же навел меня на оперу „Жизнь за царя“. Чистая, благородная душа Василия Андреевича ясно отразилась в его творениях…»

«Жуковский, – пишет Сологуб, – был типом душевной чистоты, идеальнейшего направления и самого светлого, тихого добродушия, выражавшегося оригинально…»

И такой безобидный, корректный и, можно сказать, святой человек считался… «красным» когда-то. А после его кончины Погодин должен был испрашивать у министра разрешение окружить в «Москвитянине» черным бордюром извещение о смерти поэта!

Письма Жуковского представляют хороший и интересный материал для его характеристики. Отрывки из посланий к родным мы приводили выше… Очень интересны письма поэта к покойному великому князю Константину Николаевичу. Мы дадим выдержки из них, так как там видна независимая манера Жуковского в переписке с сильными мира сего, а с другой стороны – рельефно проступают убеждения поэта. Так, в большом письме от 21 октября 1845 года поэт, отвечая на послание великого князя, между прочим пишет:

«Византия – роковой город. Ею решилось падение Рима. С тех пор, как она стала второю главою Империи, она сделалась предметом хищничества диких орд извне и вертепом гнусного разврата внутри… В Цареграде православные русские цари исчезли бы для России за стенами султанского сераля… нет, избави Бог нас от превращения русского царства в империю Византийскую. Не брать и никому не давать Константинополя – этого для нас довольно. Нет, России, для ее блага, для ее истинного величия, не нужно внешнего ослепительного великолепия; ей нужно внутреннее, не блистательное, но строго-постоянное национальное развитие…»

В этом отрывке выражаются взгляды Жуковского на восточный вопрос, а также на нужды России.

«Лучше тех границ, – продолжает поэт, – которые теперь имеет Россия, и выдумать ей невозможно (хотя и теперь уже есть для нее бедственные излишки); но горе, если мы захотим распространяться!»

Очень характерно это отсутствие шовинизма в певце, который ранее «пламенел» в своих патриотических гимнах и одах.

В письме от 5 сентября 1841 года поэт, говоря об общественной жизни, пишет:

«Один строгий порядок, вследствие коего все на своем месте, еще не составляет благоденствия общественного… При порядке должна быть жизнь. Порядок есть и на кладбище, и там его ничто не нарушает, но это порядок гробов. Чтоб было в государстве благоденствие, необходимо нужно, чтоб все, что составляет жизнь души человеческой, цвело без всякого утеснения…»

Но как ни скромны эти пожелания поэта, они все-таки были горькой иронией над тогдашней жизнью нашей родины.

«Жизнь, – говорит он в письме от 28 октября 1842 года, – между неподвижностью и разрушением. Останавливать движение или насильственно ускорять его – равно погибельно. Это равно справедливо и в жизни частного человека, и в жизни народа. Государи и князья живут двойною жизнью: народною и своею. Как простые люди они должны понимать свое время, должны поставить себя на высоту своего века своим всеобъемлющим просвещением, своею непотрясаемою правдою, основанною, с одной стороны, на святой любящей правде Христа, а с другой – на строгой правде закона гражданского. Как представители народа они должны жить его жизнью, т. е. уважать его историю, хранить то, что создали для него века, и не самовластно, а следуя указаниям необходимости, изменять то, что эти же творческие века изменили и что уже само собою стоять не может… Одним словом, движение тихое есть порядок и благоденствие, движение насильственное есть революция…»