Вячеслав Шишков - Угрюм-река

• Название: Угрюм-река
• Автор: Вячеслав Шишков
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00476-1

«Угрюм-река» – та вещь, ради которой я родился", – говорил В.Я.Шишков. Это первое историческое полотно жизни дореволюционной Сибири, роман о трех поколениях русских купцов. В центре – история Прохора Громова, талантливого, энергичного сибирского предпринимателя, мечтавшего завоевать огромный край. Он стоит перед выбором: честь, любовь, долг или признание, богатство, золото.

---

– Понял. Вот это по-коммерчески!.. – И Иннокентий Филатыч оскалил в широкой улыбке свои белые вставные зубы. – Два раза сам так делывал.

– Вот тебе пока чек на двадцать пять тысяч. Коммерсантам в случае удачи вышлю чеками же. Только знай! – И Прохор по-сердитому загрозил пальцем: – Носы не кусать, в тюрьму не попадаться. Вообще вести себя по-деловому...

– Как можно! – замахал руками старик. – Этакое поручение, да чтобы я... Даю крепкое купецкое слово... Образ Христа целую! – Старик торопливо прикрыл носовым платком сиденье плюшевого стула, встал на платок грязными сапогами и набожно приложился к иконе.

Прохор дал приказ выплатить рабочим жалованье не талонами, а наличными деньгами. Контора выдала людям сто тысяч.

Обогатившийся народ хлынул обогащать частных торговцев: у тех все есть и все много дешевле. На следующий день, велением Прохора, пристав закрыл все частные лавки, а купцов, своих вчерашних друзей и собутыльников, стал выселять за черту предприятий. Упорствующих хватал, сажал в чижовку.

Рабочие поняли, что, хотя одно из их требований удовлетворено, однако Громов снова загоняет их в свои магазины, хочет вернуть в карман выданные конторой деньги. Шепотки пошли, сердитое ожидание, что будет дальше.

А дальше наступила неизбежная череда событий, в круг которых своевольно ввергал себя Прохор Петрович Громов.

В сущности, неопытный взор мог бы скользнуть мимо этих событий равнодушно, – настолько они, взятые в отдельности, ничтожны, естественны. Для простого умозрения эти события, казалось, возникали случайно, на самом же деле – железный закон борьбы двух враждующих сил нанизывал их на общую нить неизбежности. А нанизав... Впрочем, предоставим все времени.

Мы склонны утверждать, что вся жизнь, все грани жизни Прохора Громова созданы им самим, и отнюдь не случайны. И поступки всех персонажей: от Нины до Шкворня, до волка, связавших судьбу свою с Прохором Громовым, сделаны им же, то есть Прохором Громовым. В это мы верим, ибо мир весь – в причинах и следствиях.

Так, Анна Иннокентьевна, мягкотелая вдова, согласилась быть женою Ивана Ивановича Прохорова, человека в больших годах. Вот вам первое следствие, а Прохор Петрович – причина. Прохор пошалил с нею, разжег ее сердце, обидел. И вот бабья месть: «На же тебе, на, хоть за старика, а выйду, назло выйду, на!» Надоело ей все, захотелось сменить декорации, чтоб начать новый спектакль своей жизни. Она, пожалуй, и не вышла бы, да настоял отец: «Обязательно выходи. Ивана Ивановича надо ублажать. А почему – вскорости сама узнаешь».

Иван Иваныч венчаться у отца Александра не пожелал: огласка неприятна. Уехал в село Медведево. И, не умри Анфиса, он не плакал бы горько у могильного креста ее, а может, женился бы на ней. И, не пожелай Прохор, чтоб его отец очутился в сумасшедшем доме, Иван Иваныч не играл бы в маскарад: он был бы не Иваном Иванычем, а, как всегда, – Петром Данилычем Громовым. И, не будь Петр Данилыч поневоле Иваном Иванычем, его новая жена Анна Иннокентьевна Громова, узнав лишь на второй день свадьбы, кто муж ее, не рыдала б навзрыд, не билась бы головой в стену и, потрясенная грехом кровосмешения, не выкрикивала б как сумасшедшая: «Стыд на мою головушку, стыд!» Беременная от сына вчерашнего мужа своего, она вся впала в душевный мрак; исхода не было, – она стала подумывать о петле.

Иначе не могло и быть. Потому что нашего Прохора родил Петр Данилыч, развратник и пьяница. Петра же Данилыча родил дед Данило, разбойник.

Яблоко, сук и яблоня – все от единого корня, из одной земли, уснащенной человеческой кровью.

Неотвратимая закономерность этого сцепления причин и следствий давала себя знать и там, у Прохора.

Приехал назначенный на предприятия Громова жандармский ротмистр Карл Карлович фон Пфеффер. С ним унтер-офицер Поползаев в помощь жандармам Пряткину – Оглядкину. И еще рота солдат «для поддержания, в случае надобности, силой оружия спокойствия и порядка». При роте два офицера: пожилой, без усов, толстяк Усачев и молодой, с большими запорожскими усами, Игорь Борзятников.

Он, вероятно, станет супругом Кэтти. По крайней мере таков замысел автора. Но что будет в жизни – автор не знает: может быть, Кэтти сойдет с ума, может быть, мистер Кук, вместе с лакеем Иваном и Филькой Шкворнем, выкрадет Кэтти из-под венца и умчит ее на тот свет, в Новый Свет, в Соединенные Штаты Америки. А может случиться и так, что Кэтти отравится ядом.

– Ах, какое несчастье, ах, какое несчастье! – деланным голосом восклицал Парчевский и с соболезнованием покачивал головой. – Вы, голубчик, Иннокентий Филатыч, поскучайте, я живо напишу. Я все уразумел из ваших слов. Может быть, коньячку выпьете или водочки?

– Ни в рот ногой... Не пью-с, – потряс бородой тороватый старец. – Лимонадцу можно-с.

– Вот боржом. – Владислав Викентьевич удобно усадил выгодного гостя за преддиванный столик, а сам сел к письменному столу и приложил к белому лбу карандаш, сбираясь с мыслями.

– И механический завод сгорел?

– И механический завод как бы сгорел.

– Ну, а новый дом Прохора Петровича, лесопильные заводы, мельница?

– И новый дом как бы сгорел, и мельница как бы сгорела, а старая лесопилка сгорела дотла, и шпалы, и тес... Ой, ой!.. Убытков страсть! – Старик прослезился и вытер глаза платком.

Владислав Викентьевич вдруг по-сатанински улыбнулся и сказал самому себе: «Ага!» Карандаш ото лба легким вольтом прыгнул на белое поле бумаги. Погоняя одна другую, строчки ложились быстро. Старик битый час рассматривал интересные альбомы с голыми девками. Статья окончена. Парчевский сиял. Он размножит ее и сегодня же сдаст в газеты. У него везде связи. Недаром же он – племянник губернатора. По протекции дяди он служил теперь в министерстве путей сообщения.

Старик, причмокивая, прослушал статью со вниманием. В статье говорилось о стихийном бедствии, о небывалом таежном пожаре, «как будто» уничтожившем все предприятия миллионера П. П. Громова. Большинство предприятий застраховано не было. Фирме «как будто» угрожает крах.

Статья написана дельно, убедительно, подтверждена дутыми цифрами; она производила впечатление корреспонденции с места. И была подписана: «Таежный очевидец».

– Очень правильно... Закатисто!.. – прищелкнул языком старик.

– Да уж я... Чего тут... – похвалил себя Парчевский, и лицо его раскололось надвое: пухлый рот и щеки улыбались: «Меня-то, мол, не проведешь, я, мол, все давно понял»; глаза же были серьезны, требовательны, будто хотели сказать: «Гони монету».

– Теперича постанов вопроса таков, – учуяв полуявные помыслы Парчевского, сказал старик, потирая руки. – Надо собрать всех кредиторов на чашку чаю, рубль ломать. Вы, дорогой мой Владислав Викентьевич, должны мне, старику, помочь. Переговорите кой с кем лично, особливо ежели с заводами. С выгоды получите один процентик-с. И, кроме сего, вас никогда не забудет Прохор Петрович.

– На какую сумму будет сделка?

– Так, полагаю, не меньше полмиллиончика...

– Тогда процент мал. Три процента.

– Что вы-с!.. Пятнадцать тысяч?! Высоко хотите летать...

– Риск... Как будто за такие дела можно и в тюрьму сесть. А впрочем... Давайте уповать на «как будто».

– На «как будто»? Вот, вот! Это самое...

И пронырливые глазки старика, подмигивая Парчевскому, утонули в смешливых морщинках, как в омуте.

– А как Нина Яковлевна? Она дома?

– Дома-с, – соврал старик и, хлопнув себя по лбу, заморгал бровями: – Ба-ба-ба! Вот старый колпак... Вот храпоидол... Ведь забыл вам поклончик от Нины Яковлевны передать... Ах, ах! – убивался, паясничал старец. – Как уезжал, она позвала меня и говорит мне: «Обязательно разыщи дорогого моему сердцу Владислава Викентьича...» И адрес дала ваш, угол Невского и Знаменской...

– Откуда ж она...

– Да уж... Сердце сердцу, как говорится... весть подает. Уж я врать не стану...

Красивое, с гордым профилем лицо Парчевского на этот раз засияло целиком.

– Ах, милый Иннокентий Филатыч!

– «И передай ему, говорит, что я его помню и, может быть, думаю о нем день и ночь...»

– Преувели-и-чиваете, – радостно замахал Парчевский на плутоватого старца веселыми руками. – Не сказала ли она «как будто думаю» и «как будто бы помню»?

Старик было тоже засмеялся, но тотчас же сбросил с себя смех.

– Поверьте, – сказал он, – Нина Яковлевна очень даже о вас тоскует. Я сразу сметил. Ну-с, до свиданьица, дорогой! До завтра. Уж вы постарайтесь...

– Дайте мне тысячи полторы.

– Зачем?

– А как же? Газетчикам дать надо, чтобы это «как будто» не вычеркнули? На личные расходы, связанные с нашим делом, надо?

Старик не прекословил: поплевывая на кончики пальцев, отсчитал деньги, оставил адреса кредиторов.

Подмигнули друг другу, расстались.

Моросил питерский дождь. Асфальты блестели.

VI

– Позвольте познакомиться с вами. Ротмистр фон Пфеффер.

Прохор поморщился. Обменялись друг с другом напряженными взглядами. Оба слегка улыбнулись: Прохор иронически, ротмистр чуть подхалимно. Высокий блондин, голубые глаза, бачки, длинная сабля катается на колесике по полу, чиркает пол.