Кнут Гамсун - Женщины у колодца

• Название: Женщины у колодца
• Автор: Кнут Гамсун
• Издательство: Пг.-М.: Петроград
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1923

«Женщин у колодца» (1920) многие критики считают романом циничным и безысходным, одной из самых сумрачных книг Гамсуна.

В нем рассказывается о вымирании маленькой приморской деревушки, зараженной ложными, с точки зрения автора, ценностями современного мира. Сам сюжет как бы почерпнут писателем из сплетен местных женщин у городского колодца. Однако мелкие происшествия в городе постепенно вырастают в пародию на современную жизнь, в которой «люди наталкиваются друг на друга, переступают друг через друга, одни падают наземь и служат другим мостом, иные умирают – это те, которые трудней всего переносят толчки, наименее способны к сопротивлению, – и они гибнут. Без этого не обходится! Но другие цветут и преуспевают. В этом и заключается бессмертие жизни! И все это было известно тем, у колодца».

Один из самых многозначных и «амбивалентных» героев романа – хромой кастрат Оливер Андерсен, собирающий вокруг себя события городской жизни и являющийся ее отражением. Он, по словам норвежского литературоведа Атли Киттанга, «является гротескным символом современной ущербности, но в то же время его изображению присуща та отчетливая симпатия, которую Гамсун всегда питал к аутсайдерам».

Наталия Будур - «Гамсун. Мистерия жизни»

---

Но тем не менее жизнь доктора оставалась всё такой же безрадостной, как и раньше. Если б он не мог доставлять себе, от времени до времени, удовольствие сердить кого-нибудь, то просто не мог бы выдержать. Так, например, он попробовал переменить поставщика, порвал многолетние отношения с консулом Ионсеном и перешёл к консулу Давидсену, в его лавку. Но заметьте, он вовсе не имел в виду при этом повредить Давидсену! Напротив, он хотел помочь ему развить свою маленькую лавочку. И что же? Давидсен совсем не оценил этого и также послал ему счёт за забранный товар. Все они одинаково, эти консулы! И при этом Давидсен даже не такой человек, с которым доктор мог бы действительно беседовать по-настоящему. Обыкновенно он ничего не отвечал или смотрел удивлённо на доктора, ничего не понимая. Над ним можно было только посмеяться, над этим ночным колпаком! При таких условиях Ионсен был, конечно лучше, хотя и он только купец и кораблевладелец. В городе поговаривали о посещении доктора, пришедшего к Ионсену поздравить его с получением ордена. Должно быть, это и в самом деле было презабавное зрелище! Доктор захватил с собой аптекаря и оба выказали при этом большую почтительность консулу. Они прошли в консульство через лавку, чего обыкновенно не делали, и через одного из приказчиков послали консулу свои карточки. Затем они сняли тут же свои калоши и шляпы, поставили в уголок палки и пригладили карманным гребнем волосы и бороду. У обоих на руках были перчатки.

Консул вышел к ним с несколько удивлённым видом, держа в руках визитные карточки. Он встретил их у дверей и шутя спросил: «Желаете получить аудиенцию?». Они отвечали утвердительно, поклонившись ему, и он, таким же шутливым тоном, пригласил их войти. Но когда они вошли и с такой же торжественностью принесли ему свои поздравления, то ему самому стало казаться, что пожалуй так именно и нужно поздравлять с получением подобного ордена. Разумеется, он старался выказать равнодушие и говорил, что не стоит придавать этому такое значение и держать себя так формально. Но оба посетителя держались стойко и сохраняли торжественный вид.

Консул предложил им сигары и они взяли с поклоном. Точно так же они с поклоном отвечали на всё, что он говорил, и очень почтительно слушали его. И консул тоже был изысканно вежлив с ними и так же церемонно держал себя. Но это наконец надоело доктору и он, повернувшись к аптекарю, когда наступила пауза в разговоре, сказал тихо, конечно, из уважения к кавалеру ордена:

— Мне кажется, нам следовало оставить за дверью свои башмаки!

Консул понял насмешку и, может быть, даже внутренне скорчил гримасу, но на лице его не отразилось ничего, когда он отвечал доктору:

— Вы должно быть боялись, что носки у вас изорваны?

Ага! Он ловко отпарировал доктору и тот был даже ошеломлён в первую минуту. Но оправившись, он сказал, усмехаясь:

— Это возможно.

Однако сейчас же его раздражительность вырвалась наружу и он прибавил:

— Впрочем, за мои носки и за всё, что я забирал в вашей лавке, я уже заплатил!

— В самом деле? — сказал консул, с выражением сомнения.

— Я могу представить вам квитанции.

— Так? — сказал консул и видя, что доктор молчит, прибавил: — Собственно говоря, я не понимаю, к чему вы ведёте?

— Я ни к чему не веду. Это всё, — отвечал доктор. Конечно, если бы консул остановился на этом, то всё хорошо бы кончилось. Но он был обижен и поэтому не мог удержаться, чтобы не заметить несколько высокомерным тоном:

— О ваших маленьких покупках и таких же покупках других я ничего не знаю, этим занимается Бернтсен. Я сижу здесь в конторе и должен решать более крупные дела.

— О, я в этом нисколько не сомневаюсь! — поспешил заявить аптекарь. Он испугался, что разговор принимает такой оборот и хотел сгладить впечатление.

Но доктор не унимался и, язвительно улыбаясь, проговорил:

— Само собою разумеется! Великий человек сидит здесь, распоряжается, пишет и приказывает по поводу маленького торгового судна, а все остальные стоят за прилавком, продают мыло и напёрстки...

Доктор проговорил это сквозь зубы, словно прошипел, и при этом у него был такой вид, словно у него сделался озноб. Но у него это было, вероятно, от бешенства.

— Совершенно справедливо, — отвечал консул. — Я в мелочи не вмешиваюсь.

— О, как мы высоки, Боже, как мы высоки, вы и я! — воскликнул доктор.

— Нет, — вдруг обратился аптекарь к доктору. — Мы вовсе не это имели ввиду. Что с вами, доктор?

Доктор вскочил:

— Нет, знаете ли, вы, аптекарская душа! — проговорил он.

— Помолчите! — сказал аптекарь. — Видите ли, господин консул, дело в том, что мы хотели сегодня придти... Мы полагали, что, как ваши старые знакомые, мы можем позволить себе маленькую шутку. Конечно, нам и в голову не приходило смеяться над вами. Мы просто хотели немного подшутить по поводу ордена и рыцарства, которому ни вы, ни мы не придаём большой цены. Может быть, мы не так повели себя, но уверяю вас, что мы имели в виду только немного посмеяться вместе с вами.

— Я так и понял это с самого начала. Вы видели, что я пошёл навстречу вашей шутке, — ответил консул.

— Удивляюсь, что вы так долго могли разъяснять то, что само собою понятно, господин аптекарь, — воскликнул доктор. — Пойдём же! До свиданья.

Аптекарь встал, но он пропустил доктора вперёд, а сам остановился и снова пустился в объяснения, прибегая к самым почтительным выражениям. Он выражал надежду, что это не вызовет никаких недоразумений между старыми знакомыми. Доктор немного хватил через край, снимать башмаки не имело смысла. Но руководить большим пароходом и посылать его из одной гавани в другую, один день из Генуи, другой день в Цюрих — это уж почти превосходит силы человеческого разума!

— Цюрих, в сущности, не морская гавань, — заметил консул, улыбаясь с видом превосходства.

— Пусть нет. Я, к сожалению, мало знаю толк в морских гаванях, — отвечал аптекарь. — Я знаю только, что получаю из Цюриха пилюли. Да, но что я хотел сказать? Во всяком случае, это гигантский труд быть директором кораблей на океане и руководить в то же время самыми крупными торговыми делами города. Вот, ради этого мы и должны были бы снять у входа свои башмаки. Говорю это прямо! Но насколько я вас знаю, вам это было бы неприятно. Доктор мог уже заранее многое испортить, но я хотел бы просить вас, господин консул, чтобы вы не сердились на нас за это.

— Я давно же забыл об этом, — возразил консул. — Стану я сердиться на доктора, этого бы ещё не хватало! У меня в самом деле много другого дела. Пожалуйста, не беспокойтесь насчёт этого, — прибавил он добродушно.

— Что же касается ордена, то вы ведь первый, в городе, получивший такое отличие. И, конечно, никто не станет отрицать, что вы вполне заслуживаете этой чести. Это лишь признание того, что вы сделали за двадцать лет из старого, никуда негодного судна.

— Ну, — смеясь, заметил консул, — с тех пор сюда прибавились ещё кое-какие другие мелочи.

— Разумеется. Целая масса важных вещей и, в особенности, ваши ценные доклады. Другое правительство не могло не последовать за вами. Кажется, это была Боливия?

— Как Боливия? Я не консул Боливии.

— Нет? Извините!

— Либо Ольсен, либо Гейльберг консул Боливии.

— Но ведь вы же двойной...

— Консул! — подсказал Ионсен и расхохотался над замешательством аптекаря. — Да, я двойной консул, конечно. Но кто-нибудь другой, а не я, двойной консул Боливии.

— Ах, я ведь имел в виду Голландию! — воскликнул окончательно сконфуженный аптекарь. — Я очень несчастлив. Всё же, ваш орден приносит честь не только вам, но и всему городу, всем нам. Голландское правительство, конечно, тоже не будет долго мешкать и признает ваши заслуги.

— Как так? Нет, для этого нет никаких оснований... Не хотите ли закурить вашу сигару, прежде чем уйдёте? Ну, как хотите!

«Они наверное сконфужены, — подумал консул, когда они ушли. — Доктор ошибся в расчёте, затевая этот дурацкий визит».

Но сами посетители, быть может, думали иначе. Аптекарь смеялся, рассказывая доктору о своём выходе из консульства. Ох, уж эти руководители судов на всех морях мира! Ведь всем было известно, что консул Ионсен вовсе для этого не годился, и грузовой пароход «Фиа» находился больше в распоряжении его сына Шельдрупа.

Доктор, несмотря ни на что, был очень доволен.

— По-видимому он совсем не понял насмешки, — сказал он про консула. — Вероятно, он сидит в эту минуту и примеряет свой орден.

Но аптекарь полагал, что он всё же понял.

— Пустяки! Что он понимает! — воскликнул доктор. — Разве вы не упомянули о «гигантском труде»?

— Да, я сказал: гигантский труд.

— Называли Боливию и Цюрих? И он вас не выбросил за дверь?

— Просветление потом наступит. Он, в конце концов, поймёт.

— Ничего подобного. Эта была неудачная затея.