Виктор Колупаев - Безвременье

• Название: Безвременье
• Автор: Виктор Колупаев
• Издательство: Издательство Томского ЦНТИ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-89702-032-9

Роман В. Колупаева и Ю. Марушкина насквозь пронизан железной необязательностью мира, в котором живут и действуют герои Пров и Мар и где приключения со столь же железной необязательностью  перемежаются отступлениями, определяющими философию этого мира — страшно знакомую, но одновременно уже и далекую.

Сюжет романа «Безвременье (если вообще можно говорить о виртуальном сюжете) сложен и бесконечен, пересказывать его бессмысленно; это все равно, что пересказывать сюжеты Марселя Пруста. Вся книга В. Колупаева и Ю. Марушкина — это глубокая тоска по культуре, которая никак не может получить достойной устойчивости, а если получает ее, то тут же рушится, становится другой, уступая место абсолютно иным новациям. Движение романа выражено похождениями человеко-людей Прова и Мара и рассуждениями виртуального человека, отличающегося от последних тем, что на все заданные им самим вопросы дает абсолютно исчерпывающие ответы, а человеко-люди от виртуального человека отличаются тем, что их больше всего интересует, хорошо ли им в этом мире.

Ну а что касается самого мира, описанного в романе, то Пров и Мар путешествуют по Вторчермету — законсервированному кладбищу прогоревшей цивилизации ХХ века, «прогоревшей когда-то в буквальном смысле этого слова, ибо наши предки  сожгли всё — лес, уголь, нефть, газ, и создали атмосферу, в которой не могли уже существовать ни люди, ни растительность, за что им и следует наша глубокая благодарность».

© Геннадий Прашкевич

---

— О-хо-хо... — сказал Фундаментал. — Вам-то хорошо все делать в мысли. А вот как это осуществить на практике? Материально.

— Вам сразу осуществить?

— Нет, нет! — вскричал Фундаментал испуганно. — Пожалуй, сначала теоретически.

Каллипига явно скучала от нашего ученого разговора. Платье на ней сидело крепко. Фундаментал подумал немного и сказал ей:

— Пожалуй, пора оборудовать кварсек.

Это Каллипигу весьма обрадовало. Она отпустила мою руку и тут же умчалась. Меня это здорово раздосадовало. И, когда Фундаментал предложил: "Продолжим", — я мысленно сказал ему: "Ну, тогда держись!"

— Существует только одно сущее.

— Ну, да, — согласился он, поднаторев в диалектике.

— Не-сущее не существует. Но оно ограничивает сущее.

— Странно, однако... Если оно не существует, как же оно может ограничивать и определять одно? И о каком, собственно, дуализме вы тут имеете право говорить? И что значит — найти примирение этого дуализма?

— Не-сущее есть иное, чем сущее. Так ведь? — спросил я.

— Вынужден согласиться.

— И в то же время нет ничего и не может быть ничего, кроме сущего. Что значит, что не-сущее ограничивает сущее?

— Ну?

— Это значит, что сущее само себя ограничивает, определяет.

— Один мой знакомый СТР, — перебил меня Фундаментал, — ограничивал себя в еде. А потом помер.

Я выразил сочувствие, хотя смысл слова "помер" был мне не очень понятен.

— Не-сущее, иное, меон, есть не что иное, как тот момент в сущем же, который заставляет это сущее само себя ограничивать и определять.

— Вот-вот. И он — так же...

— Без этого момента сущее не противопоставляло бы себя ничему, то есть не было бы разделено, то есть не было бы положено, то есть не было сущим. Ничего, кроме сущего, нет и не будет. Но сущее, чтобы быть таковым, должно само себя противопоставлять не-сущему, и так как никакого не-сущего как особого предмета вовсе нет помимо сущего, то, чтобы быть сущим, оно должно само в себе противополагать сущее не-сущему, оно должно само себя противополагать себе же, как сущее не-сущему. Другими словами, оно само же должно быть одновременно и сущим, и не-сущим, единством сущего и не-сущего. Следовательно, снять дуализм сущего и не-сущего — это значит найти такую форму сущего, в которой бы сущее и не-сущее слились бы в непрерывное и нераздельное единство.

— Приятное, должно быть, ощущение, — сказал Фундаментал. — И как же получилось это единство?

— Такой синтез сущего и не-сущего есть становление, течение, изменение.

— Тогда что же такое меон?

— Меон? Меон есть, по нашему определению, иррационально-неразличимая и сплошная подвижность бесформенно-множественного. Не существуя сам по себе, он есть лишь в качестве соответствующего момента сущего же, устойчиво-различимо-реального. Другими словами, устойчиво-подвижное и раздельно-оформленное сущее одно должно находиться в непрерывном, бесформенно-множественном, сплошном движении и течении.

— Как поразительно доходчиво вы все умеете объяснить! Иррационально-неразличимая рациональная различимость! Надо же такое придумать! А попонятнее нельзя?

— Отчего же... Пожалуйста. Во-первых, необходим предмет, который во все моменты своего становления остается тем же самым. Например, вы, Фундаментал.

— Спасибо, что вспомнили.

— Если нет этой абсолютной неподвижности предмета, тогда нет никакого изменения, ибо нечему тогда и меняться, становиться. Так называемое изменение было бы попросту рядом ничем не связанных между собой совершенно различных предметов, и никакого изменения одного и того же предмета не могло бы состояться. С другой стороны, если есть только неподвижный предмет, то не может, конечно, быть и никакого движения. Предмету необходимо быть так неподвижным, чтобы это все-таки не мешало ему иметь в себе момент подвижности и различаемости, момент меона, иного. Тогда и получается, что предмет и тот же, и ознаменован меонально. Это значит, что предмет становится. Значит, становление и протекание есть несомненный синтез устойчиво-оформленного сущего и неустойчиво-бесформенного иного.

— Стоп, стоп, стоп! — заорал Фундаментал. — Чуть было не понял, а вас снова понесло в диалектические бредни... извиняюсь, дебри. Значит, насколько я все же понял, как предмет я и неподвижен, то есть все время остаюсь самим собой, и изменяюсь, старею. Так, что ли?

— Примерно так! Только не обязательно — стареете. Вполне может быть, что и молодеете.

— Даже так! Впрочем, вы уже об этом говорили. И все это можно осуществить на практике?

— Можно. Хотите попробовать?

— Что вы, что вы! Пока нет. Вы тут у нас снова наэкспериментируете!

— Воля ваша... Подвести итог? — Мне самому хотелось поскорее закончить беседу и отыскать Каллипигу.

— Подводите, — сказал Фундаментал. У него, видимо, тоже были срочные дела. — Только простыми словами, если можно.

— Все можно. Сущее одно есть сущее одно становления, непрерывно и сплошно становящееся одно сущее. Из этого вытекает громадной важности вывод. Непрестанное становление и сплошность изменения непрерывно и неизменно расслаивает одно сущее, отодвигает границы и размывает отверделую форму, превращает в беспредельное. Иное, в котором обретается одно сущее и которое само, значит, становится одним сущим, из беспредельного становится пределом, вечно пребывая в этих тающих возможностях беспредельного и предела. Это — беспредельно становящийся предел и предельно оформленная беспредельность становления.

— Д-а, — сказал Фундаментал, — вас, видимо, не исправишь. И почему вы все такие зануды? Нет, чтобы сказать: предел. Так ведь обязательно: беспредельный предел!

— Я же говорю, как есть, а не как вам хочется. Спросите у Платона, например, если мне не верите.

— Ну, давайте вашего Платона сюда. Только пусть коротко. И чтобы Ильин не знал.

Я отделил от себя Платона, который в этот самый миг созерцал абсолютную идею самой абсолютной идеи. Платон, конечно, недовольно поморщился, но согласился прокомментировать мои теоретические исследования. Тем более, что у него к людо-человекам был все-таки какой-то свой корыстный интерес. Он процитировал себя нараспев, величественно и с достоинством:

— Из неделимой и вечно самотождественной, пребывающей сущности, с одной стороны, и из делимой, становящейся в смысле тел — с другой, Отец замешал из обоих третий эйдос сущности, средний между ними, соответствующий и природе тождества, и природе различия, иного, и в согласии с этим установил его посередине между неделимым из них и делимым в смысле тел. Кроме того, взявши три образовавшиеся таким образом эйдоса сущности, замешал их в одну всецелую идею, силою согласуя не поддающуюся смешению природу различия, иного с тождеством. Смешавши же с сущностью полученную идею и превративши три эйдоса в одно, это целое он разделил на сколько следовало частей, так что каждая часть была смесью из тождества, различия и сущности.

— Наверное, в разговоре друг с другом вы, диалектики, получаете огромное удовольствие, — сказал Фундаментал. — Но разъясните, пожалуйста, все, что вы тут изрекли, оно относится к этим чертовым эйдосам или к миру?

— К эйдосам, конечно, — сказал Платон.

— К миру, разумеется, — не согласился с ним я.

— Только не спорьте диалектически, умоляю вас. Там, у себя — пожалуйста. А меня интересует вот что. Из вашего виртуального мира, мира одного сущего, можно сделать нормальный мир?

— Наш мир и есть нормальный мир, — сказал я.

А Платон лишь горестно вздохнул и удалился созерцать эйдосы эйдосов.

— Конечно, конечно, — заволновался Фундаментал. — Я неправильно выразился. Из вашего мира одного сущего можно сделать путем, так называемого вами, становления мир, подобный миру людей?

— Людо-человеков? — переспросил я.

— Пусть людо-человеков.

— Можно. Что тут особенного.

— И каков он будет?

— Да какой угодно. Вариантов бесконечное количество.

— Подходит. Но пока, прошу, ничего не делайте.

46.

Несмотря ни на что, достопочтеннейший Пров, сегодня-то вы не имеете оснований назвать меня "диковинкой в оболочке". Все ясно, как Божий день: мы отправляемся в новое приключение.

Признаться, я уже крепко привязан к этому непредсказуемому, но, в сущности, доброму и славному бунтарю-одиночке.

 Задание на этот раз вполне конкретное: фиксировать все явления, особенно аномальные, в радиусе 200 километров. На это нам выделяется целая неделя и соответствующая высококачественная экипировка, как то: достаточный запас натуральных продуктов, включая мясные и рыбные паштеты, сыры; для личных и иных нужд пять литров вина и два литра водки; двадцать литров углеводородного топлива для мотоцикла; аккумулятор емкостью 1000 ам/час при весе всего в 4 килограмма, что обеспечивало работу машины без генератора на весь срок. Для длительной езды мы получили кожаные куртки, кепи, хромовые сапоги, плюс пять золотых колец в качестве универсальной валюты всех времен и народов. Разрешалось вступать в контакт с жителями, не раскрывая себя. По возвращении — солидное вознаграждение и все льготы, предусмотренные при работе в особо опасных условиях.