Кингсли Эмис - Лесовик

• Название: Лесовик
• Автор: Кингсли Эмис
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00358-2

Кингсли Эмис (1922–1995) – знаменитый английский писатель, отец не менее знаменитого Мартина Эмиса. «Лесовик», экранизированный на Би-би-си в 1990 г., – общепризнанно считается самым увлекательным его романом. Главный герой – хозяин трактира, не дурак выпить и не чуждый прочих жизненных радостей, которому начинают мерещиться призраки. Впрочем, мерещиться ли? И так ли уж мертв злобный доктор Андерхилл, по легенде вызывавший Лесовика в XVII в., дабы творить несусветные бесчинства?

---

Чувствовать уверенность в делах подобного рода совсем не означает быть уверенным. Я быстро обошел столики, отыскивая на них целеустремленным сыскным методом, разработанным мной на протяжении многих лет, следы своего собственного пребывания – как, например, беспорядок в ножах и вилках, салфетка, развернутая, чтобы послужить подкладкой моему стакану, – я не способен напиться (пока что ни разу не напивался) до такого состояния, чтобы ставить стакан на полированную мебель. Все находилось в безупречном порядке, что опровергало догадку о моем предыдущем посещении зала; или же доказывало мое усердие скрыть следы своего пребывания, и больше ничего. Так заходил я в зал до этого или не заходил? Вполне вероятно, что и заходил, но уверенности не было, как и за минуту до этого, когда я задумался об этом на лестнице. А что-нибудь случилось здесь со мной? Я чувствовал, я был почти уверен: что-то случилось. Но что именно? Что-то… необычное, что-то само по себе исключительное и еще открывающее новые горизонты. Узнаю ли я когда-нибудь, что же это было?

Глава 3 Маленькая птичка

Я узнал ответ на следующее утро. Первые полчаса нового дня заслуживают того, чтобы тотчас их забыть. Я проспал вполне спокойно пять с половиной часов без сновидений; мне никогда ничего не снится, последний раз снилось что-то еще в детстве, но боюсь, что мне и не вспомнить, о чем были те сны. Я проснулся с таким неровным сердцебиением, что казалось, будто этот орган забыл свои функции и каждый новый удар представляет для него новую проблему, которая должна быть решена по существу. Боль в спине, не теряя времени, поспешила со своим аккомпанементом. Лежа рядом с Джойс, которая, как всегда, спала беззвучно, разве что дышала, я размышлял о том, что ни сердце, ни спина не напоминали о себе в течение нескольких часов до того, как я лег спать, и что Джек Мейбери неоднократно советовал мне: займи себя кипучей деятельностью, а затем проверь, были у тебя за это время какие-нибудь физические недомогания или нет. Пожалуй, он знал, о чем говорит.

Теперь же, проснувшись и лежа в полутьме, я остался наедине с самим собой, чувствуя себя так, словно меня засунули в неимоверно маленький ящик.

Я приступил к тягомотной процедуре вставания, ко всем этим десяткам движений, в которых, похоже, заключено не больше смысла, чем в религиозном ритуале, совершаемом человеком, который забыл его значение. Бреясь в ванной, я обнаружил прыщик сбоку на подбородке. Я далеко не мальчик, но время от времени юность напоминает о себе: утрата всех плюсов (пусть даже спорных), присущих юношескому возрасту, совсем не означает, что вы избавились от минусов, этому возрасту тоже присущих. Этот конкретный пример – в такой зреющей стадии, как будто он украшал мой подбородок уже который день, – хитроумно облюбовал себе местечко в складках кожи, где нельзя срезать его верхушку бритвой, а если попытаешься его выдавить, то, конечно, распухнет едва ли не половина лица.

«Инструкция прыщику, – сказал я про себя, выбривая верхнюю губу. – Первое. Созревай как можно медленнее. Примечание: если есть возможность, заяви о себе после шести вечера. Выпуклая головка, замеченная только на следующее утро после вечеринки в приятной компании, сообщает владельцу, что все его искусные заигрывания, попытки представить себя профессиональным обольстителем, весь запас пикантных анекдотов и прочих уловок воспринимались вчера с иронией. Второе. Выбирай место, где выдавливание причиняет боль, а именно в области глаз, на щеке около носа или же там, где кожа чересчур чувствительна, как, например, между нижней губой и подбородком, сбоку на шее (в последнем случае предпочтительнее та область шеи, где трет воротничок рубашки). Третье. Появляйся кучно, рядом с существующим гнойничком (гнойничками). Если таковых нет, старайся выскочить посредине пигментного пятна, на лопнувших капиллярах, рядом с бородавкой или родинкой, – говорил я уже вслух, хотя и негромко, – это усилит впечатление, будто какая-то опасная кожная инфекция расползется скоро из этого плацдарма и оккупирует каждый видимый квадратный дюйм лица до самого волосяного покрова, и обязательно выбирай для этого день, когда сукин сын назначил свидание девушке».

Я завершил речь в некотором смущении, ибо тихий внутренний голос вдруг обескуражил меня вопросом: а не кажется ли мне, что пятно на моем подбородке имеет какой-то чертовски подозрительный вид?

Визит на кухню никак не посодействовал поднятию настроения: пока я пил кофе с кусочком поджаренного хлеба, шеф-повар рассказывал и показывал мне, в каком отвратительном состоянии Рамон оставил вчера кухню: разве можно назвать это уборкой? Все выслушав и все посмотрев, я подключил Дэвида, пусть он в течение следующих шести – восьми часов разбирается со всеми вопросами, включая этот, и отстранился отдел, по крайней мере кухонных. Я начал дозваниваться из своей конторки до Джона Дуэринкса-Уильямса в Кембридже. В моих нынешних замыслах (да и в любом другом случае, если мне понадобится помощь) он – единственный подходящий человек из десятка тех ученых мужей, с которыми меня свел университет, а не стойка бара в моем заведении; ко всем тем, кого я знал в бытность свою студентом еще в середине тридцатых, я не стану обращаться даже с вопросом «Который час?» – не говоря уже о теперешней просьбе, которая со стороны выглядит весьма странной.

Несмотря на все противодействия, предпринятые привратником колледжа Святого Матфея, я наконец услышал голос Дуэринкса-Уильямса на другом конце провода. Он сказал, что готов встретиться со мной в одиннадцать часов. Я собрался было сходить наверх, найти Джойс и поделиться с ней некоторыми из своих планов на сегодня, когда в поле моего зрения попал блокнот большого формата из дешевенькой бумаги, куда я, Джойс, а также Дэвид обычно вносили всякие заметки для памяти и поручения друг другу. Блокнот был открыт. Левая половина загнута вниз под обложку, на верхней странице правой стороны было нацарапано рукой Дэвида что-то о мясе; дальше моим почерком шла запись – с массой подробностей, как в автобиографической справке, какую требуют при поступлении на работу, – моих переговоров с одним лондонским агентом по продаже предметов искусства, который в конечном итоге аннулировал свой заказ, когда я по телефону сообщил ему, что номера у нас без телевизоров. Но это случилось на прошлой неделе, десять дней назад. Потом я стал читать то, чего, как показалось мне сначала, я прежде в глаза не видел, но вскоре обнаружилось, что это не так, поскольку текст был написан моей собственной рукой, не знаю уж в котором часу, и какой именно ночью, и в каком состоянии опьянения. Запись была следующей:

Акцент как на западе Англии с примесью ирландского. Голос фальшивый, искусственный. Что-то забавное в движениях, как за стеклом.? не вытесняет воздух. Не смог дотронуться, было так, будто рука все еще между ним и мной, даже хоть рука и вытянута и он меньше фута от меня. Все же «изобре… изобритательный»? облад. интеллектом. Нет ответа где. Доказательство. За головой, телом около 3 на 1,5 дюймов, серебро, руки в сторону, левая кисть отсутствует.

Страдая «алкогольной амнезией в легкой степени», как я это называю, человек способен довольно точно восстановить в памяти что-либо им забытое. При амнезии в более серьезной форме события из нашей памяти стираются безвозвратно. Сейчас речь шла именно о таком случае: я был готов поверить, что общался с духом Томаса Андерхилла вчера ночью, но мне никогда не узнать, как же протекало это общение. При следующей встрече, может, больше повезет; мне казалось, что должна состояться следующая встреча. И если такое случится, я должен сделать все, чтобы прояснить некоторые темные места; например, «доказательство», подтверждающее существование Андерхилла после смерти: что конкретно оно доказывает и в чем оно заключается? Догадка о том, что на нем или при нем находилась какая-то гигантская серебряная брошь – «за головой», – очень даже импонировала, но ничем не помогала; приходится признать, что, как и большинство из тех, кто пишет по ночам послания своему «дневному двойнику», я посчитав некоторые чрезвычайно важные детали настолько яркими и запоминающимися, что не удосужился записать их на бумаге. При следующей встрече мне надо будет также проверить, был ли мой отчет о попытке дотронуться до того, кого я увидел и услышал, блестящей попыткой описать нечто не поддающееся описанию, или я в тот момент был абсолютно не способен верно определять свое положение по отношению к окружающим предметам. Заодно можно прояснить и другие вопросы, такие как: почему я сделал запись на одной из предыдущих страничек блокнота – чтобы скрыть рассказ от посторонних? – но почему же тогда я оставил блокнот в раскрытом виде на видном месте – чтобы не забыть о нем самому? Реконструкция событий настолько правдоподобная, что трудно в нее поверить!