Александр Филиппов - Не верь, не бойся, не проси

• Название: Не верь, не бойся, не проси
• Автор: Александр Филиппов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Филиппов Александр Не верь, не бойся, не проси

Александр Филиппов

Не верь, не бойся, не проси...

Александр Геннадьевич Филиппов родился в 1954 году. Коренной оренбуржец. После окончания местного медицинского института работал участковым врачом-терапевтом, служил в армии, в органах МВД.

С 1991 года - на журналистской работе.

Член Союза писателей России, автор нескольких книг.

Пролог

Если Славик правильно вел счет дням, в этом глухом, пахнущем отсыревшим бетоном и осклизлой плесенью бункере он находился уже две недели.

Один раз в сутки - невозможно было понять, день стоял там, наверху, или глубокая ночь, - с ржавым скрежетом приподнималась тяжелая крышка люка, и кто-то невидимый бросал половинку буханки - "кирпичика" хлеба и полуторалитровую пластиковую бутылку с водой. Черствый хлеб скрипел на зубах, отдавал горечью, а вода наоборот всегда оказывалась свежей, ледяной, видать, только-только из горного ручья набрали.

- На, русский, жри! - говорил сердитый голос из бетонного поднебесья и, выждав секунду, требовал раздраженно: - Бутилка пустой давай!

Славик нашаривал в темноте опорожненную накануне бутылку, в каких когда-то давно, дома еще, покупал сладкую газированную воду, вставал и протягивал ее, громко потрескивающую смятым пластиком. Крупная мужская рука с криво вытатуированным у большого пальца и отчетливо читаемым в свете из щели именем Гога хватала бутылку, выныривала из бункерной тьмы на волю, после чего люк с грохотом захлопывался, и можно было отмечать очередной закончившийся, а может быть, и начавшийся, - какая, в общем-то, при таком унылом существовании разница, - день.

...День, от которого он вел отсчет, две недели назад начался как обычно. Командир отделения первого взвода отдельной воздушно-десантной роты Вячеслав Милохин проснулся за четверть часа до общего подъема. За полгода службы стало привычкой. Сквозь простреленные чеченским снайпером дырочки в конусообразной крыше палатки в сумрачное, пахнущее портянками и солдатским потом нутро проникали острыми иглами лазерного прицела солнечные лучи. Снайпера того, беспокоившего лагерь три ночи подряд, все-таки вычислили, сняли, а вот пробоины в брезенте бойцы до сих пор не заделали, несмотря на четкое приказание славика.

"Ну нич-чо... Ладно. До первого дождя..." - думал Милохин, представляя ехидно, как заворочаются, забормочут, а потом повскакивают заполошно под холодными струями частого в этой горной местности ливня новички-солобоны, не привыкшие обустраивать надежно свой фронтовой быт. И теперь Славик намеренно не повторял приказ, в ожидании, когда сработает железный армейский принцип: "не доходит через голову - через руки и ноги дойдет". Или через желудок. Или посредством водопада воды, низвергнувшегося среди ночи в постель...

Славик шнуровал разбитые, тесноватые для него ботинки-"берцы", думал о том, что надо сегодня проконтролировать получение сухпая на отделение, а то начпрод, гнида такая, в прошлый раз три банки тушенки недодал и пачку сахара, когда услышал особенно раздражающий в такую рань вопль дневального:

- Сержант Милохин! К ротному давай! Шустро!

- Ну до чего ты тупорылый, Стрекалов, - в сердцах пел Славик дневальному, как раз сунувшему свой длинный нос в полумрак палатки и теперь таращащему невидящие со света глаза. - Не видишь? Личный состав отдыхает. В положняковое, между прочим, время. До подъема еще десять минут.

Стрекалов хлопнул по-совиному веками, прошипел сдавленно:

- Один хрен вставать... Хватит массу давить. Ротный кличет. - И добавил злорадно: - Вас для усиления мэндавэдешникам придают. Для сопровождения колонны. Считай, день пропал.

- Пшел! - рыкнул на него Славик и стал яростно затягивать на голенищах шнурки так, что начищенные с вечера "берцы" плаксиво скрипнули. Настроение было безнадежно испорчено.

Сопровождение всех этих "СОГов" - следственно-оперативных групп, дознавателей, прокуроров, мотающихся по аулам для допросов неотличимых внешне местных жителей - то потерпевших, то свидетелей, а то и подозреваемых - было самым что ни на есть дохлым делом. вместо того чтобы проскочить куда надо на задрипанных и оттого неприметных "жигулях", перлись по горным дорогам колонной, многократно увеличивая опасность подрыва на фугасе, а то и возможность нарваться на засаду боевиков. Вояки из ментов те еще, в случае огневого контакта надеяться придется только на себя, а если и обойдется, не нарвешься на неприятности - хорошего тоже мало. Ни отдохнуть, ни пожрать нормально не обломится. Под приглядом следователей да прокуроров у чечиков не подхарчишься, подвернувшуюся кстати овечку или, на худой конец, курочку под броню не забросишь, а менты, даже если и надыбают чего, солдатика угостить сроду не сообразят. Сигареткой и то не побалуют...

Капитан Лобыничев, прозванный бойцами "Пекарь", умывался, голый по пояс, то и дело раздраженно стуча по носику походного умывальника сложенными в пригоршни ладонями. Воды явно не хватало, чтобы ополоснуть могучий торс ротного.

- А, Милохин! Во, блин, не умывальник, а доильный аппарат в колхозе "Заря коммунизма"! - косо глянув, приветствовал Славика командир. Свою необычную кличку он получил потому, что не мог произнести фразу длиннее трех слов, чтобы не вставить в нее заветный "блин". Так и пек их один за другим, приговаривая: "блин... блин..."

- Полей на спину из ведра... Уф-ф, хорошо! Слушай приказ. Через час ты со своим отделением выезжаешь для сопровождения группы прокурорских работников в район Аргунского ущелья. Пойдете в составе колонны, для усиления. С вами еще вэвэшники на бэтээре, "уазики" с прокурорами, СОБР или ОМОН. Ты, блин, молодой, дороги не знаешь, и вообще... Иди в арьергарде. Целей будешь. Возьми пятьдесят первую БМД, у нее движок понадежнее. А то заглохнешь на трассе и останешься с бойцами в горах куковать. Вэвэшники вас бросят. Им прокуроры дороже.

Славик слушал, лил на спину ротного из ведра холодную, с горных ледников докатившуюся сюда по каменистому руслу воду, стараясь не попасть на два полыхающих багрово рубца под правой лопаткой, куда полгода назад Пекарь словил автоматную очередь. Думали тогда - все, армейский бронежилет пулю из "калашникова" не держит, он больше так, для сугрева, от горных сквозняков. Жалели капитана, когда на "вертушку" грузили, решили - кранты ротному, а он через три месяца оклемался и опять здесь... Славику предстояло сейчас с пацанами, "гоблинами" необстрелянными, по серпантину пилить. Туда - справа гора, слева пропасть, назад - то же, только наоборот: слева гора, справа пропасть. Хорошо если и впрямь собровцев в сопровождение дадут, те мужики тертые, сколько лет из Чечни не вылезают. А если "чекистов" срочной службы из внутренних войск - дело дрянь. Там те же салаги, что и в десанте, только еще хуже обученные. Чуханы...

Вот и вышло так, что накликал в тот день Славик опасениями своими беду. Когда на горной дороге рванул под гусеницей боевой машины десанта фугас, видать, не рассчитали что-то духи, променжевались, пропустили колонну, и закладка сработала под замыкающей бээмдэшкой, а механик-водитель, тоже молодой еще, "черпак", год всего прослужил, заелозил по каменистой трассе, разматывая перебитую гусеницу, Славик успел-таки нырнуть в башню и скомандовать: "Огонь по склонам!". Он видел в запыленный триплекс, как улепетывают, подгоняемые хлесткими пулеметными очередями, прокурорские "уазики", и всем им, уносящим ноги из засады, наплевать, естественно, на застрявших громоздкой мишенью посреди дороги десантников.

А потом думать об этом стало некогда, потому что "духи" саданули по броне из подствольных гранатометов - раз, другой, сосредоточили на БМД огонь, застучали по бортам, как об стенку горох, автоматные пули, и в завершение достали-таки, ахнув из РПГ. Так бывает в симфоническом оркестре, когда наступает вдруг в визге скрипок и подвывании виолончели черед турецкого барабана, всегда неожиданно - бум-м! И все.

Очнулся Славик ночью, у костра, судя по нависающим над пламенем лохмам ветвей, в лесу - "зеленке", в окружении "духов". Огромный чечен, а может быть, и араб, в темноте они все черные, хрен их разберешь, наклонился над ним с кинжалом, похожий на великана-людоеда из детских сказок, и багровые отблески огня переливались на лезвии, кровянили его - широкое, отточенное до зеркального блеска, таким в один удар голову отсечь можно...

- Номер войсковой части. Твой фамилия. Фамилия командыра! - проревел людоед, сверкая алым кинжалом.

Славик не стал корчить из себя героя. Назвал номер части - кто ж его из окрестных чеченцев не знает, свою фамилию - все равно в военном билете записана, а его, судя по оторванному с мясом нагрудному карману куртки, "духи" изъяли, так что и упираться нечего - дольше промучают. Насчет ротного соврал, сказал, что фамилия Пекаря - Макаренко. Валялась в палатке ничейная, сильно растрепанная книжка этого автора, со странным названием "Педагогическая поэма". Славик эту "поэму" почитывал иногда - муть какая-то, неинтересная, а вот сейчас пригодилась. А то пока башкой контуженной что-то выдумаешь, потом забудешь, запутаешься...