Александр Кривицкий - Тень друга. Ветер на перекрестке

• Название: Тень друга. Ветер на перекрестке
• Автор: Александр Кривицкий
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1984

За свою книгу «Тень друга. Ветер на перекрестке» автор удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького. Он заглянул в русскую военную историю из дней Отечественной войны и современности. Повествование полно интересных находок и выводов, малоизвестных и забытых подробностей, касается лучших воинских традиций России. На этом фоне возникает картина дружбы двух людей, их диалоги, увлекательно комментирующие события минувшего и наших дней.

Во втором разделе книги представлены сюжетные памфлеты на международные темы. Автор — признанный мастер этого жанра. Его персонажи — банкиры, генералы, журналисты, советологи — изображены с художественной и социальной достоверностью их человеческого и политического облика. Раздел заканчивается двумя рассказами об итальянских патриотах. Историзм мышления писателя, его умение обозначить связь времен, найти точки взаимодействия прошлого с настоящим и острая стилистика связывают воедино обе части книги.

Постановлением Совета Министров РСФСР писателю КРИВИЦКОМУ Александру Юрьевичу за книгу «Тень друга. Ветер на перекрестке» присуждена Государственная премия РСФСР имени М. Горького за 1982 год.

---

Эта встреча важна уже потому, что население, быть может, впервые понимает, что такое Сопротивление. Вплоть до вчерашнего дня эти самые крестьяне, люди серьезные и но очень общительные, смотрели на партизан недоверчиво. Они думали, как и многие другие в Италии, что лучше не заниматься политикой, ибо «политика — это грязное дело». Теперь они думают иначе. Кровь, трупы, автоматы майора Пейпера убедили их: надо заниматься политикой...

Партизаны празднуют рождество, атакуя немцев. Бойцы из провинции Кунео, те самые, из Бовеса, нападают на немецкий аэродром в Мондовии и взрывают несколько танков в Каральо.

— Я вспоминал зверства гитлеровцев в России, — говорит Ревелли. — Они не хотят оставить нас в покое. Боже мой, мы заплатили дорогую цену за грехи фашизма, за наш союз с Гитлером, за грехи итальянцев. Да, за грехи итальянцев в Абиссинии, Албании, Греции, России. Не будем говорить о военной клике, о тщеславных попугаях в генеральских мундирах, карьеристах, преступниках. Эти всегда выходят сухими из воды. Я говорю о воинских низах, об армии бедняков, какую я знал. Они платили за все кровью. Мы сражались за неправое дело, и многие, очень многие знали это. Наши солдаты умирали отважно. Воевали без оружия, без тыла. Гитлеровцы смотрели на нас как на собак. Баста! В нашем отряде мы сказали себе: «Мы хотим отомстить за тех, кто погиб в России. Наша клятва: за каждого итальянца, павшего на Востоке, прикончим десяток гитлеровцев».

Когда думаю о них, все кипит у меня внутри. «Проклятые выродки! — кричу я им мысленно. — Мы вас хорошо поняли, особенно в дни январского исхода. Высокомерные свиньи, вы плевали в лицо тем, кто пробивал для вас дорогу, вы бросали в снег наших раненых, желая поудобнее разместиться в избах, вы лупили до смерти итальянцев, тех, кто не умел кричать громче вас, а тех, кто вам возражал, вы убивали и явно и тайно. Еще в далеком октябре на станции Ясиноватая, увидев ваш разгул, я впервые ощутил ненависть к вам, понял, что не могу, не хочу сражаться за вас. Я вдруг пожалел, что русские — наши противники, а не вы, нацисты. С каким чувством справедливости я бы взял вас на мушку, вас, навязанных нам в союзники!» Тогда я устыдился и даже убоялся этих мыслей. Теперь это — мое твердое убеждение. Оно навсегда вошло в мое сердце.

Я нашел свой путь. Его указал мне мой горький опыт в русских снегах.

8

Мне опять придется перебить Ревелли. До сих пор он рассказывал щедро. Но как только речь зашла о его личном участии в партизанских боях, он сказал по-военному: «Такие оценки — дело командования ».

Пришлось мне уже после нашей встречи обратиться к итальянским источникам. И вот что я узнал. В августе 1944-го немецкое командование решило во что бы то ни стало восстановить свой контроль над горными долинами Пьемонта — там проходили их коммуникации с Францией. Система партизанских укреплений вокруг ключевой позиции — холма Сестрьере — рухнула. Гитлеровцы приготовились к победному маршу, но внезапно встретили сопротивление подвижных партизанских групп на перевале Колле делла Маддалена.

Итальянские историки рассматривают действия на этом рубеже как одно из самых важных военных событий в ходе всего движения Сопротивления. В документированном описании этого сражения сказано: две моторизованные дивизии нацистов начали наступление семнадцатого августа утром, атаковав позиции партизанской бригады «Россели» в нижней долине. «Четыреста десять добровольцев и двадцать шесть офицеров этого соединения под командованием кадрового лейтенанта альпийских войск Бенвенуто Ревелли в течение семи дней преграждали путь противнику, непрерывно маневрируя, разрушая перед ним дорогу, атакуя с флангов. Только через десять дней гитлеровцам удалось достигнуть перевала. Но было уже слишком поздно, чтобы они могли помочь своим войскам во Франции».

Да, это было славное дело. Огромные силы немцев сковала горстка храбрецов. Партизаны раскрошили ударный молот наступления. Операция, задуманная гитлеровскими генералами как молниеносная, растекалась во времени и пространстве.

Представляю себе, как был счастлив Ревелли. В партизанских боях он утверждал воинскую честь итальянцев. Его земляки, его соотечественники могли прекрасно сражаться, когда они выступили за правое дело. Они могли бить гитлеровцев, тех самых, что издевались над ними на Востоке.

«Ревелли, ты настоящий солдат, как немец!» — говорили ему в Моденском училище. Нет, настоящим солдатом, как итальянец, он стал сейчас, когда дрался с захватчиком под боевым гарибальдийским знаменем, под руководством коммунистов.

— Ливио Бианко, коммунист, был политическим комиссаром дивизии «Справедливость и Свобода», — говорит Ревелли. — Он никогда не служил в армии, но был куда более способен к военному делу, чем генерал Ревербери, тот, что командовал моей дивизией «Тридентина» на Востоке.

Ах этот Ливио Бианко, умница и хитрец, как он умело лепил из меня настоящего человека, как постепенно лечил растерзанную душу молодого лейтенанта! Ему было тридцать шесть лет, этому Ливио, до войны он занимался адвокатурой. Коммунист, интеллигент, он объяснил мне законы общественного развития и словно скальпелем снял пелену с моих глаз. Ведь в первые месяцы партизанской страды я еще избегал «политических людей». Не хотел признавать их моральный приоритет. Да и «Свободная Италия» — отряд, где я находился вначале, был как бы автономно-аполитичный. Разные течения бурлили в Сопротивлении. Ливио Бианко приобщил меня к миру, которого я не знал или представлял себе искаженно.

Сюда, в горы, солдаты-альпийцы принесли свою трагическую песню «На мосту Бассано черные знамена». Но теперь она звучала другими словами.

Хотите послушать?

Под стеклами очков Ревелли что-то сверкнуло. И, подняв свое скошенное лицо к окну, как будто там не гремел теперь уже вечерний Турин, а перекатывался гром на перевале Маддалена, он запел хриплым речитативом:

Траурный стяг вознесен над горою:
Пал партизан здесь, где стелется дым.
Почесть, друзья, воздадим мы герою,
Почесть, друзья, воздадим мы герою:
Смело в атаку рванемся над ним.

В миг, когда пули героя скосили,
Может, он, рухнувший, как в облака,
Парня, погибшего в снежной России,
Парня, погибшего в снежной России,
Вдруг из альпийского встретит полка.

Где-то близ Дона сраженный гранатой,
Санта-Марию припомнивший в срок,
«Трижды будь проклят, союзник проклятый!
Трижды будь проклят, союзник проклятый!» —
Так прошептал перед смертью стрелок.

Жалость почила! А горы кремнисты.
Нас оккупантам осилить невмочь.
Прочь из Италии, немцы-фашисты,
Прочь из Италии, немцы-фашисты,
Прочь из Италии! Прочь!

9

Трижды в своей жизни я слышал эту песню, и сейчас она, словно по горному виадуку, висящему над пропастью фашизма, перевела мои мысли обратной дорогой — от молодого офицера альпийских войск к старому Джованни Джерманетто.

Уже в Москве, обрадованный тем, как перекликнулась тяжелая песенная строка и вся суть рассказа Ревелли с тем, давним разговором на вечере в «Метрополе», я захотел перечитать «Записки цирюльника» — впервые они были изданы не в Италии, разумеется, а в Москве в 1930 году. Я тогда же прочел эту великолепную книгу, полную огня и надежды[10].

С тех пор прошел немалый срок, и я уже не помнил в подробностях эти воспоминания итальянского революционера, но в душе надолго остался идейно-эмоциональный итог. На каждой странице книги растворена вера автора в счастливую судьбу нашего великого движения.

Так случилось, что, работая под Москвой, я неуверенно спросил «Записки цирюльника» в местной, весьма скудной библиотеке. Но хозяйка книгохранилища Елена Александровна тотчас же подошла к полке, сняла томик и сказала: «Даже с автографом». На титульном листе — размашистый почерк: «Библиотеке Дома творчества советских писателей в Переделкино. С дружеским приветом! Джерманетто. 2.VII.59».

Пятьдесят девятый! Как же я мог забыть август этого года. Тогда мы встретились с Джерманетто в Переделкино. Я только приехал в наш дом, а ему выходил срок уезжать. В тот день Корней Иванович Чуковский устраивал на своем дачном участке праздник для местной детворы — «Прощанье с летом». В уплату за вход принимались еловые шишки. Три — не меньше. Возле калитки уже громоздилась целая гора этих шишек-билетов.

Когда свирепое войско Тамерлана уходило в кровавые набеги, то в условленном месте, на сумрачном перевале или посреди сияющей долины, всадник оставлял «камень счета». Вырастала огромная, уходящая под облака каменная гряда. Но вот поредевшее войско возвращалось из дальних стран. И каждый конник брал из этого нагромождения но одному камню на седло. Пересчитывали остаток и так узнавали число павших.