Георгий Гулиа - Сулла

• Название: Сулла
• Автор: Георгий Гулиа
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1973

Исторические романы Георгия Гулиа составляют своеобразную трилогию, хотя они и охватывают разные эпохи, разные государства, судьбы разных людей. В романах рассказывается о поре рабовладельчества, о распрях в среде господствующей аристократии, о положении народных масс, о культуре и быте народов, оставивших глубокий след в мировой истории.

В романе «Сулла» создан образ римского диктатора, жившего в I веке до н. э.

---

И тем не менее Антемна колебалась, Антемна выжидала. Сулле пришлось еще и еще раз напомнить о своих предложениях.

Еще хуже обстояло с Пренесте. Здесь даже не пожелали разговаривать: отхлестали посланцев и вернули их обратно к Сулле.

С каждым днем все больше ожесточались битвы, Сулла приказывал усилить дисциплину, которая и так уж была воистину железной. Он потребовал от Долабеллы децимации второй когорты и первого манипула восьмой когорты. Сулле донесли, что воины этих частей не проявили должного рвения в битве. Он приказал Крассу провести децимацию четвертой когорты. Словом, кровь лилась рекой…

Пожалуй, самым драматичным и поворотным моментом в битве за Рим явилось сражение против Мария-младшего. Если читатель помнит, Марий отдал приказ об атаке. Она была осуществлена на рассвете, когда еще с трудом различались силуэты деревьев и кустарников, а дорога казалась настолько серой, что с трудом угадывалась.

Войско Мария совершило бросок, который многие ученые назвали броском «азиатского тигра». Марий рассчитывал уничтожить Суллу в то время, когда тот вернется из лагеря Сципиона. Сулла, несомненно, объединил бы свое войско с бывшими войсками Сципиона и имел бы под своим началом уже не двадцать, а шестьдесят когорт. Это и учитывали Норбан и Марий.

Когда заиграли рожки ночной стражи, когда загудели тубы – тревожно и громко, – призывая к бою, когда Сулла, вскочив на коня, приказал драться до последнего, ибо иначе пропало все, иначе пропали все труды последних лет, – Марий с войском был совсем близко. Уж были слышны вражеские рожки и приглушенная команда начальства. Словно туча растекалась на ближайшем холме: это воины Мария, убыстряя шаг и постепенно переходя на бег, готовили дротики для метания. На левом и правом их флангах галопом неслись отряды всадников.

Любой, даже не искушенный в военном искусстве человек безошибочно определил бы, что войско Мария находится в выгодном положении, а войско Суллы в самом невыгодном. Если бы в то время поинтересоваться мнением десяти военных стратегов, то ни один из них не высказался бы в пользу Суллы: он, казалось, обречен на поражение. Неминуемое поражение!

В то время как войско Мария было подготовлено к битве, распалено недолгим переходом и вдохновлено речью Мария, воины Суллы только продирали глаза, хватались за мечи и с трудом оценивали силу врага и направление его удара.

Надо отдать должное Сулле: он сделал все для того, чтобы в те считанные минуты, которые оставались до встречи с врагом, слова полководца достигли уха каждого солдата. А слова были столь же краткими, сколь и выразительными. Вот они: «Чтобы сохранить свою жизнь и будущие богатства, не жалеть ни силы, ни пота, ни крови! Выхода нет: либо победить, либо умереть! Победа может быть только в одном случае: если каждый солдат полетит вперед и трех вражьих воинов уложит на месте. Если только двух – это поражение! Вперед, я вместе с вами!»

Заметив, что лагерь Суллы пришел в движение, Марий приказал играть во все рожки: это сигнал для метания дротиков.

Между тем сулланцы – люди, испытанные в боях и закаленные походом в Малую Азию, – безо всяких рожков, опередив врага на секунду, запустили в воздух свои дротики. И с неимоверным рычанием бросились вперед.

Свои отряды всадников Сулла направил на левый и правый фланги, чтобы сковать действия конницы Мария.

Сшибка произошла в одной стадии от лагеря. Будто два вала, белогривых и черных, ударились друг о друга. Уже первая сотня с той и с другой стороны накололась на мечи, уже валялись на земле первые сотни умирающих той и другой стороны.

Сулла с обнаженным мечом стоял перед рвом. Он был бледен, холодный пот покрывал его лоб. Губы сжаты…

Децим держался возле него, не спускал с него глаз. А вместе с ним – центурия преторианской гвардии.

Тот вал, который катился с холма, понемногу захлестывал сулланцев. Линия контратаки кое-где изломилась, кое-где отошла назад. Явно назад. Воины бились молча, искусно работая мечом и щитом. Наступила секунда, когда нажим Мария достиг, казалось, предела, когда, казалось, он сотрет с лица земли Суллу и его войско.

Сулла не мешкая бросился вперед. Высоко подняв меч. Он ругался последними словами и брызгал слюной. Загудели тубы, заиграли рожки. И взревело все войско, точно стадо – тысячное стадо – взбесившихся львов. Это произвело на врага большее впечатление, чем полет тысячи и тысячи дротиков и стрел. Казалось, вырвались откуда-то из-под земли все черные силы, грозившие убить не только войско Мария, но и все живое на земле.

– Я умираю первым! – кричал Сулла, размахивая мечом. Но, к его великому огорчению, от врага его отделяла гора трупов и собственные когорты, рубившие марианцев безо всякой пощады.

Численному превосходству марианцев Сулла противопоставил крайнюю ожесточенность своего войска, которое в Риме называли «войском головорезов и негодяев». Один сулланец противостоял трем солдатам. По всем правилам ведения боя победа должна была достаться Марию. Сулла с горечью наблюдал, как линия сшибки изгибалась по фронту, словно упругая лоза. Понемногу середина линии, если смотреть на нее сверху, приближалась – угрожающе приближалась к Сулле. У ног его упали два дротика, запущенные с большого расстояния. Полководец и бровью не повел.

– Уберите эти деревяшки, – презрительно сказал он.

Марианцы явно теснили тех, кто противостоял им в середине фронта, в то время как левые и правые фланги оставались на месте или почти на месте.

Все резервы пущены в ход. Сулла направил ординарца к Фронтану с приказанием помочь людьми, на которых можно более или менее положиться. Однако исход битвы мог решиться в ближайшие минуты.

Тяжеловооруженные солдаты Мария действовали очень уверенно. И в ответ на дикий рев и ругань сулланцев мечом прокладывали себе дорогу к недвижимому Сулле. В момент, когда казалось, что враг совсем близок к исполнению своих честолюбивых замыслов, Сулла приказал Дециму повести в бой всю преторианскую охрану. Децим вопросительно уставился на полководца и хотел что-то сказать…

Сулла процедил сквозь зубы:

– Ни слова! Сейчас моя жизнь не здесь, а там!

И он указал туда, где манипул противника особенно теснил сулланцев.

Децим скомандовал, и охрана Суллы бросилась за центурионом. Воины бежали, ругаясь и свистя. Сулла рассчитал очень верно: еще минута, и манипул тяжеловооруженных врагов прорвался бы к нему. Децим сумел быстро залатать прореху. И понемногу дело на всей линии фронта приняло несколько иной оборот. Военное счастье – пока еще едва заметно – повернулось лицом к Сулле. Можно сказать, вполоборота.

Полководец стоял бледный, ровный, неподвижный. Сейчас совершенно бесполезно отдавать какие-либо новые приказания: Сулла уверил себя, что все теперь зависит от счастья. Неужели оно отвернется от него именно сегодня? Правда, он не успел принести Юпитеру и Беллоне достойной жертвы. Но она будет, непременно будет принесена!

Сулла стоял один. Недалеко от него резали друг друга, душили, давили друг друга, ругаясь, стеная, плача и негодуя, тысячи и тысячи людей. Приходилось только удивляться: какая это сила заставила их резать, душить и давить друг друга? Полководец приписывал эту силу богам и себе.

Вскоре выяснилось совершенно отчетливо, что Марий проиграет это сражение. Марианцы отступали медленно, потом – быстрее и наконец побежали, оставляя тысячи трупов и тысячи умирающих соратников.

Военное счастье и на этот раз оказалось милостивым к Сулле…

…Сулла диктовал семейографу короткий, кровавый ультиматум гарнизону Антемны: три тысячи согласных присоединиться к Сулле должны уничтожить остальных и сдаться легату Руфу. Срок: двадцать четыре часа!

Второе письмо адресовано жене, с детьми бежавшей из Рима к окрестностям Капуи. Оно тоже краткое: верно, со дня высадки в Брундизии и Таренте прошло немало времени. Но теперь не пройдет и декады, как они свидятся на Палатине. В свидетели призывались все боги…

Так был уверен Луций Корнелий Сулла в своей конечной победе.

И на этот раз не подвела его великая и грозная Беллона.

Что скажут теперь эти сенаторы?

Часть четвертая Победивший

1

На двенадцатый день до июльских календ на вечер приглашены только ближайшие друзья. Дворец сбежавшего купца-марианца Фавстика Сертория сверкал огнями: слуги не жалели масла для светильников и свечей для бронзовых ламп. Сад, посреди которого стоял дворец, окружен тремя рядами преторианцев. Трижды спрашивали Марка Лициния Красса, которого несли слуги на роскошных носилках, кто он и куда направляется. Ему трижды самолично пришлось объясняться с равнодушными центурионами. С бессмысленным видом они взирали на золотые награды полководца. Их ничуть не удивляли роскошные носилки, и никаких чувств они не изведали при объяснениях ликторов. Им требовались слова только того, кто сидел в носилках. Никакие протесты и брань Красса не возымели ровным счетом никакого действия. Они молчаливо, словно истуканы, стояли в ожидании его пояснений. Надо отдать им должное, стоически выдержали брань, не отвечали на нее. Более того: солдаты толпились довольно почтительно. Так, наверное, могли они простоять вечность, если бы не дождались удовлетворительного ответа.