Николай Оганесов - Играем в «Спринт»

• Название: Играем в «Спринт»
• Автор: Николай Оганесов
• Издательство: Мол. гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1986

В книгу вошли остросюжетные повести «Играем в «Спринт» и «Двое из прошлого», в которых автор раскрывает социально-нравственную подоснову преступлений. Автор исследует сознание людей, попавших в мир дельцов, и показывает, чем оборачивается для человека деформация морали. Герои повестей — наши молодые современники.

Художник Р. Авотин

---

Возможно, я ошибался в деталях, возможно, все происходило немного иначе и Вадим использовал другие, более веские, с точки зрения Сергея, доводы и аргументы, но общая картина была именно такой. Это подтверждалось и вопросами, которые продолжал задавать Симаков:

— Каким образом вы заставили его сесть в машину?

«А зачем заставлять?» — подумал я, вспомнив, как дважды помогал Вадиму укладывать костыли на заднее сиденье. Кузнецов сделал то же самое, и в ход пошли носовой платок и пузырек с жидкостью.

— Вы пользовались эфиром? — спросил Симаков.

О содержании ответа я догадался по слабому кивку Вадима, сидевшего в прежней позе у окна.

В это время к Симакову подошел одетый в штатское оперативник. Он сказал что-то, чего я, разумеется, не расслышал — повязка стягивала не только затылок и распухшую челюсть, но заодно и оба моих уха.

Оперативник удалился, и Симаков вновь обратился к Юрковскому, неожиданно переведя разговор на мою особу:

— Двадцать девятого на Приморской появился наш сотрудник. Поначалу вы не придали этому особого значения, тем более что вечером прочли заметку о несчастном случае. Вы решили, что нас обманул трюк с одеждой, и успокоились. Однако уже на следующий день, тридцатого, вас разыскал Шахмамедов и сказал, что к нему обращался некий Сопрыкин — подозрительный тип, назвавшийся знакомым Кузнецова. Он остановился на Приморской и предлагает сбыть валюту. Шахмамедов сказал также, что со слов Кузнецова ему известно о плане ограбления гостиницы, так как Сергей незадолго до этого просил у него в долг, и что он, Шахмамедов, подозревает, что Сопрыкин и есть преступник, виновный в гибели Кузнецова. Тофик считал вас близким другом Сергея, доверял вам. Он хотел обратиться в милицию, но прежде решил посоветоваться с вами. Сообщение Шахмамедова вас напугало. Не из-за Сопрыкина, которого вы не знали и пока что не имели оснований опасаться. Полной неожиданностью для вас стало то, что кто-то еще, кроме вас, знает о плане Маквейчука и связывает этот план с гибелью Кузнецова. Вы предложили Тофику установить наблюдение за квартирантом и вместе пойти в милицию, но не раньше, чем добудете более веские улики его виновности, для чего обещали познакомиться с Сопрыкиным…

Вот она, причина и разгадка агрессивности, которую проявлял по отношению ко мне Тофик!

Собственно, оба мы заблуждались. Каждый по-своему. С его точки зрения мое поведение в эти дни было более чем подозрительным, а сам я до последнего считал Шахмамедова наиболее вероятным кандидатом на роль обвиняемого. Лишь после перепалки, подслушанной в кулуарах «Юбилейного», начал догадываться, что он ни при чем, но и тогда не предполагал, что моя попытка выручить его из беды закончится для меня столь плачевно…

Я сосредоточился, стараясь унять нараставшую головную боль. Ненадолго это удалось.

— Утром первого октября, — продолжал Симаков, — на Приморскую пришел Герасимов. Вместе с Сопрыкиным они посетили бар «Страус». Это насторожило вас. Подозрения усилились еще больше, когда они пошли к «Интуристу», где встретились со Станиславом Маквейчуком. Утверждение Сопрыкина, что он и раньше останавливался на Приморской, его активность и узкая избирательность в контактах навели вас на мысль, что он — работник милиции. Вечером Сопрыкин вторично посетил бар, а когда вышел оттуда, следом за ним выбежал Герасимов. Вы в панике. Задуманное и осуществленное с математической точностью преступление может раскрыться из-за единственной неучтенной вами мелочи. О способе совершенного вами преступления знают уже трое. Шахмамедов до поры обезврежен, он под вашим контролем. В молчании Маквейчука вы тоже уверены — тому невыгодно рассказывать первому встречному о своем лопнувшем прожекте. С Герасимовым совсем иначе. Он ближайший помощник Маквейчука, наверняка знал о его намерениях, но он поглупей и может проболтаться о черном ходе, которым воспользовался преступник. В этом случае милиция получила бы сведения, которые, по вашему мнению, заставят ее отказаться от версии о несчастном случае. Возникнет другая версия — о сообщнике, а этого вы боитесь больше всего. Герасимов становится опасным, и это решило его участь. Если до Якорного вы были только грабителем, то там, Юрковский, вы стали убийцей…

До меня не дошел смысл последних слов Симакова.

Почему в Якорном? А Кузнецов? А одежда, подброшенная на пляж?

Я даже не пытался вникнуть в это противоречие. И комната, и люди, и стул у окна с сидевшим на нем флейтистом подернулись дымкой, отдалились. Перед глазами вдруг всплыла луна, дорога, искаженное злобой лицо Стаса. Где он? Задержан?

Я хотел спросить об этом, но не успел…

Когда я очнулся, стул у окна был пуст — Юрковского уже увели. Парень в милицейской форме продолжал возиться с бумагами, а Симаков сидел в кресле напротив, держа руку у меня на колене.

— Ну вот и молодцом, лейтенант, — сказал он. — Таким ты мне больше нравишься.

Не знаю, что ему во мне понравилось, но чувствовал я себя паршиво.

— Говорить-то можешь?

Я выдавил из себя какой-то невнятный звук.

— Ладно, ладно, вижу, что можешь. — Он подавил улыбку. — Не горюй, Сопрыкин, до свадьбы заживет. Кости целы, а царапины пройдут. И то сказать, сам виноват, зачем лез на рожон, дача-то блокирована была, на полсекунды ты нас опередил… — Из сострадания он не стал развивать эту тему. — Ничего, теперь ты у нас тот самый битый, за которого двух небитых дают. Отдохнешь денек-другой — и за работу.

— Стас… — прошепелявил я.

— Здесь он, задержан, — успокоил он. — Ты его так спеленал, что насилу развязали. — Помявшись, он добавил: — Тут вот какая штука, Володя, ты еще не знаешь… — Симаков убрал с колена невидимую пылинку. — В общем, Кузнецов жив…

«Ну и шуточки у него», — подумал я, но Симаков не шутил.

— Жив Кузнецов, — повторил он. — Мы нашли его тут, в подвале. В бессознательном состоянии, потому и задержались. Сейчас над ним медики колдуют. Юрковский его больше двух недель какой-то дрянью пичкал…

Я перевел взгляд на стул у окна, на котором раньше сидел Вадим.

— Говорит, что не хотел убивать Кузнецова, — объяснил Симаков. — Рука, говорит, не поднималась. Собирался вывезти после фестиваля, а потом шантажировать: так, мол, и так, исчез, мол, вместе с выручкой, считаешься погибшим, а потому вот тебе на первые расходы и кати на все четыре стороны. Так-то, брат…

Он встал, подошел к двери и заговорил с кем-то стоявшим снаружи. Потом вернулся ко мне.

— Машина пришла, сейчас поедем.

«Куда?» — подумал я, но начальство на то и начальство, чтобы предвидеть вопросы подчиненных.

— В больницу тебе надо. Подлечиться и вообще…

Я достаточно хорошо изучил Симакова, чтобы сомневаться, что его «вообще» сказано неспроста.

— Между прочим, ты помнишь чемоданчик с двойным дном, ну тот, что Маквейчук для валюты приготовил?

Он полез в карман за своим «Беломором», но так его и не вытащил.

— Понимаешь, Володя, записную книжку мы в этом чемоданчике нашли. Связи у Стаса обнаружились, спекулянты, расхитители, эти бы связи прощупать…

Я оперся о подлокотник и попробовал встать. Симаков поддержал меня, и мы вышли на крыльцо.

Посреди двора лежало ярко-зеленое пятно травы, освещенной фарами милицейской машины. Чуть поодаль стояла «скорая помощь» с задранной кверху дверцей багажника.

«Вот и финал, к которому ты так стремился», — съязвил сидевший во мне чревовещатель.

«Скорей пролог», — по привычке возразил я, хотя в данном случае мы говорили об одном и том же.

ДВОЕ ИЗ ПРОШЛОГО

Посвящаю моему отцу

Глава 1

12 февраля

СКАРГИН

Стальные прутья решетки не мешают мне видеть тюремный двор — белый, усыпанный снегом квадрат, со всех сторон замкнутый темными, кажущимися почти черными зданиями. Отсюда, из комнаты для допросов, они меньше всего похожи на обычные городские постройки: ни балконов, ни подъездов, а вместо окон — узкие, смахивающие на бойницы прорези в толстых кирпичных стенах.

В углу двора — заключенные. Трое соскребают снег деревянными лопатами, четвертый идет следом, подметает асфальт куцым домашним веником. Работают не спеша, вполсилы, старательно сгребая снег в аккуратные кучки, которые потом, судя по всему, так же тщательно и неторопливо соберут в одну большую, чтобы погрузить в самосвал, стоящий здесь же, во дворе.

Я вижу, как издали к административному корпусу движутся две фигурки. С высоты четвертого этажа они кажутся неправдоподобно маленькими, но не настолько, чтобы я не узнал человека, шагающего впереди. Его ведут ко мне. Это мой подследственный Красильников.