Марина Дяченко - Зеленая карта

• Название: Зеленая карта
• Автор: Марина Дяченко
• Издательство: Эскмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-00480-7

Эта психологическая повесть — о людях. О Дмитрие Шубине, педагоге музыкальной школы, о его бывшей жене Ольге, корреспондентке телевидения и их сыне Женьке, ученике спортшколы. Каждый из них мечтает о чём-то, и у каждого эта мечта — своя. Ольга мечтает получить «зелёную карту» — рарешение на проживание в США — и переехать в Америку. Дима мечтает о прошлом, о времени, когда он был счастлив. А Женька мечтает играть в футбол…

---

Он вдруг почувствовал себя чужим в собственной квартире. Настолько чужим, настолько лишним, что перехватило горло. Даже тогда, когда он ушел из дома, оставив здесь Олю и Женьку, чувство потери не было таким острым.

— Стоим, как на вокзале, — сказал он тихо.

Оксана кивнула.

Разговаривать было не о чем, но просто так сказать «До свидания» Дима почему-то не мог.

Он повертел в руках потрепанного «Юного скрипача»:

— Знаете что… Наверное, оставьте себе. Вам пригодится… А мне его тащить через океан…

— Спасибо, — сказала Оксана после паузы. — Может быть, дадите мне задание?

— Задание?

— Да, как обычно… — она бледно улыбнулась. — Правда, проверить его вы не сможете — но мне было бы приятно.

— Знаете что… — сказал Дима после паузы. — Идемте на балкон.

На балконе было не прибрано — валялись под ногами старые газеты, обрывки веревки, полиэтиленовые пакеты. Старая яблоня совала ветки чуть ли не в окно. Под балконом мяукал невесть откуда взявшийся кот.

— Вот, этот этюд на память, и этот… И эту пьесу разобрать, — он привычно ставил против названий карандашные «птички». — Хватит?

Оксана улыбнулась снова:

— Да. Спасибо.

Говорить было не о чем, но они все-таки стояли — молча, под аккомпанемент истеричного требовательного мява.

— Это всегда тяжело — переезд, — сказала наконец Оксана, будто желая его подбодрить. — Потом будет легче.

— У меня что, такой удрученный вид? — Дима через силу улыбнулся.

Оксана отвела глаза:

— Нет… Просто я знаю. Мне приходилось переезжать… Правда, всего лишь на другую улицу, но все равно страшно.

— Страшно?

(May! — орал кот. — Маау!)

— Ну, неприятно…

— Как у вас дела, Оксана? Как на работе?

— Ничего. Летом легче… может, в августе дадут пойти в отпуск.

— Поедете на море?

(May! Мау-ау-аау!)

— Нет, что вы… На огород…

— Я теперь, наверное, никогда не попаду в Крым, — сказал Дима.

— Зато попадете куда-нибудь получше, — улыбнулась Оксана. — Там океан…

— Да… Да заткнется он наконец?!

Дима перегнулся через перила; у плотно закрытой двери в подъезд вертелся серый, худой и грязный, в репьях, кот.

— Он хочет в дом, — сказала Оксана. — Кажется, дешевле будет его пустить…

Дима присмотрелся к коту; да, конечно, он сильно исхудал и вымазался, белое пятно на груди стало серым — но не узнать его, это пятно, было трудно.

— Дядя Боря! — позвал Дима.

Сосед был уже изрядно выпивши; не сразу понял, чего от него хотят, а перегнувшись через перила, едва не вывалился с балкона:

— Мур… зик! Мурзик!

Кот услышал. Поднял морду и посмотрел на балкон.

— Мурзик, — дядя Боря, кажется, слегка протрезвел. — Елки-палки… Это…

Шлепая по лестнице разношенными тапками, сосед сбежал вниз — и тут же бегом вернулся, причем облезлый кот несся, опережая его на полкорпуса. Уверенно подбежал к двери Бориной квартиры, встал на задние лапы и принялся когтями драть дерматин.

— Мурзик! — повторял Боря. — Мурзик, это ж надо! Откуда?!

Кот не обратил на него никакого внимания.

Боря распахнул дверь:

— Мурзик… Ну елки-палки… Димка! Я… Мурзька… дрянь такая серая… прибежал… Рая уже три месяца как за ним убивается… Три месяца! Из Ирпеня! Димка, колбасы тащи, у меня ж нет ничего, колбасы ему, докторской…

Кот шел по квартире, неторопливо и методично, как наступающая армия. Последовательно и подробно выявлял произошедшие за время его отсутствия изменения: обнюхал углы, урча, потерся о край тахты, о ножки стола, полез под тумбочку, под шкаф, собрал на себя чуть не всю пыль и паутину, потом принялся рыть лапами линолеум в коридоре — Боря спешно вытащил откуда-то огромную кювету для проявки фотографий, древнюю, бурую от реактивов. Торопливо изорвал подвернувшуюся под руки газету; кот торжественно сел в приготовленную таким образом кювету и справил нужду — под одобрительные охи-ахи гостей, набежавших из соседней квартиры.

— Это Рая, Борина жена, как уехала жить в Ирпень, так кота взяла с собой, — объясняла Диминым коллегам соседка с третьего этажа. — А кот вернулся…

Толпа прощающихся почти полностью переместилась к Боре — смотреть на героического кота. Коту тащили колбасу и кусочки сыра, йогурт в баночке, молоко в блюдце — скиталец ел все.

— А Рая переживает, — сообщила соседка с третьего этажа. — Райка его любила, как не знаю что, и он у Райки на подушке спал…

— Не трогайте его, он грязный, — говорила жена Олиного брата. — Он мог подцепить лишай, у него полно блох… Оля, обязательно руки помой…

— А вот это, за ухом, не лишай?

— Не, это шерсти клок выдранный. Кто-то выдрал по дороге…

— Бедное животное!

— Да нет, вполне нормально себя чувствует… Дай ему еще пожрать…

— Так вот, он Райку любил, а к Борьке сбежал.

— Он в свой дом сбежал… Коты — они такие паскудные…

— Ерунда. Вот у меня был один кот…

Дима вернулся к себе, вошел на опустевшую кухню; для чего-то полил чахлые цветы на подоконнике.

— Я пойду, — сказала неслышно подошедшая Оксана. — Ну, я пойду?

— До свидания, — помедлив, сказал Дима.

— До свидания, — шепотом отозвалась Оксана. — Только… — она запнулась.

— Что?

— Синдром кота, — она улыбнулась. — Не болейте. Счастливого пути.

Он пожал протянутую руку:

— Синдром…

— Не болейте, — повторила Оксана. — Счастливо.

Стоя на балконе, он смотрел, как она идет к троллейбусной остановке. А шла она необыкновенно прямо, по-королевски неторопливо, высоко подняв голову — как никогда раньше не ходила.

Мимо молодых мам с колясками… Мимо развешенного на веревке белья… Мимо малышей на детской площадке… Не оглядываясь.

* * *

Они шли по городу.

На пешеходном (воскресенье!) Крещатике катались на скейтах и роликах мальчишки и девчонки. Гуляли влюбленные и пенсионеры; какие-то припанкованные подростки распивали пиво, поблескивая донышками банок. Малыши несли на палочках шарики, как когда-то на первомайской демонстрации, только вместо голубя мира — теперь на шариках белел значок «Макдональдса». Из многих динамиков доносилась музыка, и, сливаясь, ее потоки образовывали неповторимый звуковой коктейль.

Они шли рядом — Дима, Оля, Женька. Картинки пешеходного Крещатика проворачивались перед их глазами, создавая странный «эффект отсутствия». Как будто они смотрят на свой город издалека, сквозь толстое стекло. Так бывает в последний день на море — тебя уже не интересует прогноз погоды на завтра, потому что завтра тебя здесь не будет. Потом, дома, ты положишь под стекло фотографии с этим днем, зафиксированным, засушенным, будто бабочка в коллекции, будто цветок между страницами книги. И будешь вспоминать с ностальгией… А пока ты еще здесь, и ностальгии нет, есть только отстраненность.

Оля положила пригоршню мелочи на ладонь маленькой тихой старушке в белом-белом платке.

И они пошли дальше.

В музыкальную кашу, в общий галдеж добавился новый ингредиент — мрачноватый, размеренный звук барабана. Никак не сочетаясь с расслабленной воскресной обстановкой, на Крещатик вышла колонна людей в черной униформе; перед колонной два мужика в шароварах несли огромный барабан. Над головами идущих колыхалась хоругвь, а замыкали процессию женщина в национальном наряде и маленькая девочка — тоже в вышиванке и в веночке.

Роллеры уступили место колонне — и тут же снова заняли всю ширину улицы; звук барабана удалялся, растворяясь в шуме этого странного дня. Дима, Оля и Женька пошли дальше.

Перед Софийским собором висело солнце; Дима прищурился. Он так и не успел сходить и посмотреть на экзотическую бытовую фреску — «Киевляне играют в мяч»… А когда-то он окажется здесь в следующий раз? И вспомнит ли, и сохранится ли фреска?

У входа в Михайловский Златоверхий кучковались пожилые немцы — ухоженные бодрые бабульки и дедульки, человек двадцать. Глазели на аляповатую роспись-новодел. Шубины прошли мимо.

На Андреевском торговали сувенирами; толпа расступалась перед гурьбой молодых людей — ролевиков в кольчугах и с огромными деревянными мечами. Ребята звали друг друга странными звучными именами; эльфы, подумал Дима.

Он тоже любил Толкина. Правда, не до такой степени.

В переходе торговали с пола каким угодно товаром — расческами, книгами, яблоками; Шубины миновали Речной вокзал и остановились возле парапета над Днепром. Отсюда видны были чуть ли не все мосты города, сейчас они были подкрашены закатом, и заходящее солнце отражалось в далеких окнах на Левом берегу…

Зазывал покататься прогулочный теплоходик — часовая речная прогулка; не сговариваясь, Дима, Оля и Женька направились к кассам.

…Плыли мимо знакомые берега. Хрипел динамик, развлекая пассажиров нестерпимой для слуха музыкой.