Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник)

• Название: Ради жизни на земле-86 (сборник)
• Автор: Михаил Ильин
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1986

В сборник включены произведения о тех, кто, не зная страха, отважно сражался с врагами Отечества в пору минувшей войны, с честью выполняли интернациональный долг за рубежами Родины.

На страницах книги читатель встретится с конструктором — создателем знаменитой тридцатьчетверки М. Кошкиным («Танк, обогнавший время»), разведчицей М. Порываевой («Машенька с Домниковки», нашим современником — Героем Советского Союза Н. Акрамовым («Время «Ч» неизвестно») и другими замечательными людьми.

---

Ради жизни на земле-86 (сборник)

МИХАИЛ ИЛЬИН КАК ПАХНУТ ПОДСНЕЖНИКИ ПЕРЕД АТАКОЙ

Из записей в полевых книжках

ОБ АВТОРЕ ЭТИХ ЗАПИСОК

Сколько же лет мы были знакомы с Михаилом Ильиным? Более сорока. Помнится, выездная редакция «Комсомольской правды», в составе которой мне посчастливилось работать, прилетела в Комсомольск-на-Амуре в ноябре 1936 года, и тогда в горкоме комсомола нас познакомили с этим веселым курчавым краснощеким парнем с блестящими карими глазами и по-детски припухлым ртом.

Они все были чертовски молоды, парни, слывшие уже тогда ветеранами, хотя прошло всего четыре года с того дня, когда пароходы «Колумб» и «Коминтерн» причалили к высокому обрывистому берегу у крохотной таежной деревушки Пермское и эти парни, взявшись за топоры, начали рубить вековой лес, расчищать площадки для строительства будущих огромных заводов. Но каждый из этих труднейших годов мог сойти за десятилетие, и теперь, в ноябре 1936 года, им было о чем вспомнить.

На карту уже нанесли новый город, хотя, по правде сказать, настоящего города тогда еще и в помине не было, а была тайга, было несколько кварталов деревянных брусчатых домов, было множество землянок и палаток. Но зато уже высились гигантские корпуса двух первых заводов, настолько современных и могучих, что могли бы сделать честь любой индустриальной державе. И люди твердо верили, что пройдет еще немного времени — и город будет, и будет он одним из лучших на Дальнем Востоке.

А пока что Комсомольск не был даже связан с железной дорогой, и дважды в году, весной и осенью, когда по могучему и своенравному Амуру с треском и грохотом, напоминающим орудийную канонаду, шли льды, туда можно было добраться только легким самолетом (в Дземгах уже создали небольшой аэродром). Тем временем строители вели от Волочаевки к Комсомольску первую нитку железной дороги, которой в будущем предстояло вписаться в систему Байкало-Амурской магистрали.

И вот, помнится, когда в Хабаровске решался вопрос о том, как же доставить нашу выездную редакцию в Комсомольск, на помощь нам пришли военные; они предоставили в наше распоряжение звено открытых двухместных самолетов. Нас одели в меховые комбинезоны, и пилоты помчали часть выездной редакции в Комсомольск. Остальные сотрудники, оставшиеся в вагоне, в котором находилась походная типография, присоединились к строителям железной дороги Волочаевка — Комсомольск и выпускали для них листовки, призывавшие быстрее закончить стройку. Впоследствии, когда сооружение дороги было наконец завершено, мы встретились с ними в Пермском и обратно в Москву возвращались в собственном вагоне.

Так вот именно тогда, в ноябре 1936 года, мы и познакомились с Михаилом Ильиным. По ночам, пока в местной типографии, помещавшейся в ветхом бараке, печатался очередной номер нашей листовки, мы собирались на застекленной веранде домика, где находился горком комсомола. Эта веранда служила нам жильем, в шутку мы называли ее лабораторией термостатических испытаний: уже ударили тридцатиградусные морозы, и хотя две железные печурки раскалялись быстро и поднимали температуру «до нормы», она тут же катастрофически падала, едва последнее полено сгорало. Но это никого не смущало. Веранду всегда переполняли гости. Первостроители, как уже тогда называли комсомольцев, работавших там с самого основания города, охотно приходили к нам на огонек, и рассказы их были настолько интересны, что мы забывали обо всем на свете, исписывая блокнот за блокнотом.

Краснощекий котельщик из Одессы Михаил Ильин прибыл в Комсомольск с одним из первых эшелонов, в которых ехали комсомольцы с путевками ЦК ВЛКСМ. То было архитрудное время, и далеко не всем было дано выдержать все тяготы. Друг Ильина, слесарь, увлекавшийся сочинением стихов, быстро скис и вернулся к берегам Черного моря. Бежали и многие другие. Но те, кто остался, потом об этом не жалели: закалка, которую они получили, подготовила их к еще большим испытаниям, ожидавшим их впереди, в годы войны.

Начиналось все со штурмов. Не хватало многого, даже топоров и пил. Не хватало обуви. Не хватало хлеба. Было много неразберихи, хаоса — опыт рождался в муках. Но те, кто твердо решил, несмотря ни на что, оставаться на стройке до конца, не роптали. Босые, искусанные комарами комсомольцы шли и шли в тайгу, закутав лица марлей, чтобы не так сильно разъедала кожу мошкара. Обо всем этом хорошо рассказала Вера Кетлинская в романе «Мужество», и это отлично показал Сергей Герасимов в своем фильме «Комсомольск».

И вот в ту самую трудную пору в судьбе Михаила Ильина произошел один из удивительных поворотов, которые в будущем будут для него нередки: он вдруг приобщился к журналистике. Дело в том, что на стройке очень остро испытывали нужду в газете, а журналистов среди мобилизованных комсомольцев не оказалось. Тогда вспомнили, что бывший одесский котельщик Ильин в самой ранней юности своей, кажется, что-то писал и даже посещал типографию и видел, как делаются газеты. Его разыскали и определили в помощники редактору будущей газеты Маловечкину.

Газету делали в амбаре, где пахло вяленой рыбой и портянками. Работники редакции там же и спали, подкладывая под головы кипы бумаги. Ранним утром все уходили в лес за материалами для очередного номера. Ильин стал Михаилом Горном, он увлекался повестями Грина, и ему нравился изобретенный им звучный псевдоним, напоминающий то ли о дальних странствиях (вспомните мыс Горн!), то ли о звонком пении медной трубы.

Впрочем, пока что приходилось ставить эту звучную подпись под весьма прозаическими в сущности своей фельетонами: «С благословения головотяпов и премудрых пескарей, вроде товарища Плетнева, готовая часть крольчатника превращена в общежитие. Надо со всей беспощадностью ударить по тем, кто смеет наплевательски относиться к кролику, свинье или корове…»

Крохотная, но горластая газетка, отпечатанная серой краской на ломкой, грубой бумаге, снова и снова звала к штурмам, раздавала виноватым в срыве ударных темпов ордена «медведя», «головотяпа», «черепахи», «шляпы», рогожные знамена, клеймила прогульщиков, печатала сводку о количестве построенных шалашей, выловленной в Амуре рыбы и собранных в тайге ягод.

Для Михаила Ильина это была отличная школа…

В июле 1937 года я вместе с Р. Кронгауз вернулся в Комсомольск-на-Амуре: энергичный редактор «Комсомольской правды» В. Бубекин послал нас туда, чтобы мы к пятилетию города подготовили материал о первостроителях. По молодости лет пятилетний срок представлялся нам огромным, и этот юбилей юного города отмечался тогда в нашей стране широко. Мы прожили в Комсомольске больше месяца, и наши встречи с первостроителями были столь же интересны и волнующи, как в дни работы нашей выездной редакции за год до этого. И снова Михаил Ильин помогал нам в работе что называется не за страх, а за совесть.

Потом, как это часто бывает в жизни, наши пути надолго разошлись. Я слышал, что Ильин был призван в армию, отслужил положенный срок в Забайкалье, потом вернулся в Комсомольск, который стал для него родным городом. Дальше следы его затерялись. Только много лет спустя я узнал, что влечение к журналистике, к литературе, захватившее его с. той поры, когда он принял участие в создании «Амурского ударника», укоренилось в его душе и он поступил в Коммунистический институт журналистики имени Маяковского в Свердловске. Было это перед самой войной, и прямо со студенческой скамьи Ильин ушел на фронт.

Так начался новый период в его жизни, как, впрочем, и в жизни каждого из нас. Михаил Ильин быстро освоил новую суровую военную профессию — 1 июля 1941 года он был зачислен на курсы командиров общевойсковой разведки, а уже в декабре в составе 126-й отдельной морской стрелковой бригады, укомплектованной краснофлотцами и командирами Тихоокеанского флота, вступил в первый бой с гитлеровцами под Старой Руссой на Северо-Западном фронте. Потом он воевал на Западном, 3-м Белорусском, 1-м Дальневосточном фронтах. Участвовал в освобождении Вязьмы и Смоленска, Белоруссии и Литвы, штурмовал Кенигсберг, прорывал долговременную японскую оборону на приханкайском направлении. Осенью 1942 года его ранило в ногу, летом 1945 года контузило в бою за знаменитую высоту Верблюд, откуда наши войска вышибали японцев.

Это был тяжелый ратный труд. О нем-то и рассказал Михаил Ильин в своих солдатских записках, которые он решил назвать в присущей ему романтической и немного взволнованной манере «Как пахнут подснежники перед атакой». Я не буду сейчас подробно говорить об этих записках — читатель сам сумеет их по достоинству оценить. Скажу одно: каждое слово там — неподдельная правда, ибо это — не дань далеким и — увы! — уже затуманенным годами воспоминаниям, а живое эхо документальных записей; Михаил Ильин, этот неугомонный человек, в котором всю жизнь продолжала жить журналистская жилка, ухитрялся делать их даже в кромешном аду сражений так же, как и в дни комсомольских штурмов в тайге в ранние тридцатые годы.