Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

• Название: Чародей как еретик
• Автор: Кристофер Сташефф
• Издательство: Зеленоградская книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-86314-050-Х, 5-86314-041-0

Рыцарская сага о Роде Гэллоугласе, ВЕРХОВНОМ ЧАРОДЕЕ острова Греймарий, о его борьбе с главой могущественного ордена монахов-колдунов, возжелавшего мирской власти а также о его супруге, огненнокудрой ведьме Гвендолен, и их детях, способных летать верхом на помеле и без оного, плавить взглядом металл и проходить сквозь крепостные стены, а также о Волшебном Народце: феях, эльфах, оборотнях, краккобаррах, аквагиппусах, единорогах, драконах и прочей забавной живности.

---

— Я пришел, чтобы стать монахом. По крайней мере, я не лгал вам.

— Но почему? — презрительно бросил аббат. — Зачем ты предал наш Орден?

— Из преданности моему суверену, лорду Туану, королю Греймари.

Когда эти слова наконец были сказаны вслух, к Хобану вернулось его прежнее спокойствие духа.

— Да, я пришел сюда по его просьбе, чтобы узнать, что за злой гений завладел тобой.

Зал потрясенно замер.

— И я увидел, что это брат Альфонсо искушает тебя отречься от Рима, — продолжал Хобан. — Это я и сообщил эльфам, как рассказал им об его прогулках в саду, окруженном Хладным Железом. Вот что я сделал, и ничего больше!

— Достаточно, чтобы погубить брата Альфонсо! — взревел архиепископ. — И ты еще смеешь говорить об искушении! Ты еще смеешь говорить о преданности еретикам и погрязшей в разврате Церкви — в свое оправдание!

— Ты спросил, — лицо Хобана было непроницаемым, скрывая пронизывавший его страх. — И я ответил правду.

— А я объявляю твой приговор! — рявкнул архиепископ, побагровев. — Ты виновен в том, что предал твоего архиепископа и твой Орден! И в соучастии в убийстве монаха!

Он обвел собравшихся взглядом.

— Кто-нибудь скажет хоть слово в его защиту?

«Кто посмеет?» — недвусмысленно добавили его глаза.

Медленно, содрогаясь, поднялся Анно. Архиепископ пронзил его яростным взглядом.

— Говори же, брат Анно!

— Я прошу… — выдавил Анно. — Я умоляю вас о милосердии к моему родному брату и… другу!

— Подумай хорошенько, прежде чем продолжить. Голос архиепископа был подобен леднику, наползающему на песчинку.

— Он мог поступить необдуманно, — собрался с духом Анно, — он мог совершить тяжкий грех. Но он всем сердцем верил, что делает правильно!

— Как! Как ты можешь знать о нем такое?

— Я знаю этого человека от рождения, — ответил Анно. — Я делил с ним хлеб и работу, я плакал вместе с ним и радовался вместе с ним. Я знаю его так хорошо, как только человек может знать другого человека — и ни разу я не видел в нем ни малой толики обмана или злонравия. Он простой, прямодушный, честный человек, ничего не знающий о церковной казуистике и не желающий знать. Он верил в то, во что был приучен верить с самого детства.

Глаза архиепископа горели, как угли, но он не перебивал.

— И еще одно, — добавил Анно, уже не так резко. — Мои здешние учителя говорили мне: человек, называющий себя слугой Господним, не должен отнимать жизнь у другого человека, разве только защищая свою собственную.

Архиепископ покраснел, сообразив, что он — один из этих учителей.

— Ну что ж, твое красноречие спасло жизнь твоего брата. Он получит двадцать ударов бичом и будет навечно посажен в темницу, на хлеб и на воду. Но ты больше не будешь моим камергером и отныне не вправе занимать никаких должностей, а только работать в поле!

— Как вы добросердечны, милорд, — поклонился Анно, и голос его задрожал. — Добросердечны и милостивы! Благодарю вас, благодарю от всего сердца!

— Тем больший ты глупец, — фыркнул архиепископ и махнул рукой нескольким дюжим монахам, стоявшим наготове. — Уведите отсюда этого предателя, вместе с его братцем! Заприте его в самой мрачной темнице, чтобы глаза мои больше его не видели!

Когда надсмотрщики уводили Хобана и Анно прочь, монахи молчали, и многие чувствовали, как их сердца сжимаются от сочувствия.

Архиепископ также сидел в полном молчании, опустив голову на грудь.

Наконец он поднял голову и каркнул:

— Ну, довольно. А теперь…

— Господин мой архиепископ! — в зал вбежал монах.

— Что? Брат Лайман! — дернулся в его сторону архиепископ. — Почему ты бросил свой пост у ворот?

По пятам за братом Лайманом следовал суровый молодой человек, пышно разодетый, в расшитом камзоле и красных панталонах, со свитком в руке.

По залу пробежал тревожный шепот. Лицо архиепископа застыло.

— Как сюда попал этот человек?

— Милорд… я думал… вы пожелаете…

— Никто не должен был… — взревел было архиепископ, но молодой человек прервал его, заговорив голосом негромким, но тем не менее прокатившимся по всему залу.

— Я, герольд Туана и Катарины, монархов Греймари, пришел, чтобы призвать тебя на аудиенцию с Его Преподобием Моррисом МакДжи, Генералом ордена Святого Видикона Катодного.

Мгновенно во всем монастыре наступила тишина.

Архиепископ недоверчиво посмотрел на посланца. Потом протянул руку:

— Дай сюда!

Герольд шагнул вперед и вложил свиток в ладонь прелата. Архиепископ сломал печать, развернул свиток и побелел. Задрожавшей рукой он опустил свиток на колени.

— Да, здесь оттиснут знак нашего Ордена… но не иначе, как это подделка! Генерал Ордена обитает на далекой Земле и никогда не ступал на Греймари!

— Тем не менее он вручил мне это собственноручно, — ответил герольд.

— Ну так ты и принесешь ему ответ! Объявляю его лжегенералом, наглым самозванцем, пешкой в руках нечестивого Туана Логайра! Нет-нет, скажи, что я встречусь с ним — но только во главе армии!

* * *

Туан и Катарина стояли на верхней площадке надвратной башни, глядя на площадь у подножия замка. Там царил упорядоченный хаос. Кто-то сидел у шатра, начищая оружие, к южной стене замка прилепился загон с лошадьми, от отряда к отряду туда-сюда сновали рыцари, солдаты в разноцветной форме.

— По крайней мере, твои собственные вассалы не замедлили явиться на наш зов, — заметила Катарина.

— Они славные и доблестные люди, — кивнул Туан, — и их верность согревает мне сердце. И хорошо, что дворцовая гвардия встретила их радушно. В один день сломаны все барьеры, и сейчас они едины духом.

— Любой из твоих солдат достоин стать знаменосцем, мой господин.

— Тоже верно, — усмехнулся Туан. — Только, ради Бога, не говори им об этом. Они — королевские гвардейцы, а это уже немалая честь.

К монаршей паре, прихрамывая, подошел сэр Марис, поклонился:

— Посланцы вернулись, Ваши Величества.

Улыбка исчезла с лица Туана, в одно мгновение он вернулся с небес на землю.

— Их доклады?

— Ди Медичи, Стюарт, Маршалл и Борджиа ушли, как и предсказывали наши лазутчики. Никакого сомнения, что сейчас они с архиепископом.

— У нас никогда не было повода сомневаться в донесениях из Раддигора. Остальные?

— Раддигор прислал весть, что его войско уже заняло равнину Деспар, между горами Крэг и рекой Дукат. Архиепископ и Медичи не пройдут к Раннимеду так просто. Но он просит вас, как своего суверена, не медлить, ибо враг превосходит его.

— И мы не станем медлить, — мрачно отозвался Туан. — А что мой отец?

— Ваш добрый родитель уже на марше, он движется через ущелье Дюрандаль, чтобы соединиться с Раддигором.

— Господь благословил меня добрым отцом! — воскликнул Туан, и Катарина крепче сжала его ладонь. — А остальные?

— Все докладывают, что готовы выступать, их люди собраны и снаряжены. Все ждут только вашего слова.

— Это вам не желание выслужиться! — сверкнула глазами Катарина. — Вот вам, не лизоблюды-наушники, а люди, которые хотят нашей власти!

Туан кивнул, сдерживая улыбку.

— Они, должно быть, поняли, что с нами лучше, чем без нас. Если я не ошибаюсь. Может быть, все эти годы прошли не напрасно. Шлите гонцов, сэр Марис! Передайте моим вассалам, что я доволен. Пусть ждут меня на равнине Деспар. Место сбора там, оттуда мы выступим на аббатство!

* * *

Спотыкаясь на каждом шагу, Анно втащил Хобана в темную камеру. Только слабый свет звезд освещал темницу четырех футов в ширину и десяти в длину, с узеньким оконцем в дальней стене. Но Анно тащил своего брата после бичевания по совершенно темным коридорам, так что даже этого света ему хватило, чтобы рассмотреть узкие нары. Он подвел Хобана к помосту, хотел помочь лечь, но споткнулся, и Хобан тяжело рухнул на доски. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.

— Прости, прости, — щеки Анно намокли от слез. Он опустился рядом с нарами на колени и вынул из рукава глиняный горшочек.

— Я не хотел ронять тебя, братец!

— Это я должен просить прощения, — прохрипел Хобан, — я ведь испортил тебе всю здешнюю службу…

— Что, мой пост камергера? — замотал головой Анно. — Мне все равно. Я пришел сюда, чтобы стать приходским священником, брат, а не монахом. Это архиепископ — тогда еще аббат — отправил меня в монастырь, и я радовался этому ничуть не больше, чем остальные монахи — они думали, что я не рожден для аббатства, и я был того же мнения. А теперь крепись, наш аптекарь сжалился и пока тебя хлестали, принес целебную мазь и… Ох, братец! Что за зверь этот монах, что хлестал тебя!

— Он делал, что было приказано, брат, и был верен своему господину, как и я, — еле ворочая языком, прошептал Хобан. — Уж кому-кому, а мне меньше всех полагается жа… Ааххх!