Эжен Сю - Парижские тайны. Том I

• Название: Парижские тайны. Том I
• Автор: Эжен Сю
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-7766-0407-9

В популярном романе известного французского писателя Эжена Сю (1804–1857) даны картины жизни богачей и бедняков — высшего света и «дна» Парижа. Многоплановое повествование, авантюрный увлекательный сюжет романа вызывают неизменный интерес многих…

Маркиз де Сомбрей случайно покалечил рабочего, переходившего улицу перед его каретой. Маркиз благороден и отдает на лечение бедняги кошелек с золотом. Но раненый умирает, а его дочь прелестна, и сразу же появляются желающие воспользоваться ее красотой. Маркиз не может допустить, чтобы его друг использовал девушку как проститутку. Он переодевается в рабочую одежду и отправляется в народ…

По убеждению Эжена Сю, автора романа «Парижские тайны», в преступлениях и пороках пролетариата виновато все общество. Автор в романе выступает пламенным защитником интересов низшего класса, обличает аристократию и духовенство как виновников страданий народа. Роман интересен литературной формой, драматизмом изложения, сложностью интриги.

---

Зато теперь Родольф кажется ему внушительным, грозным, как само правосудие.

Кругом — глубокая тишина.

Слышится только шум дождя, который падает… падает с крыши на мощеную дорожку.

Родольф обращается к Грамотею:

— Вы — Ансельм Дюренель… беглый каторжник из Рошфора, куда вы были сосланы навечно… как фальшивомонетчик, вор и убийца.

— Это ложь! Попробуйте доказать это! — говорит Грамотей дрогнувшим голосом, бросая вокруг себя беспокойные, дикие взгляды.

— Вы Ансельм Дюренель!.. Позже вы сознаетесь в этом. Вы убили и ограбили торговца скотом на дороге в Пуасси.

— Это ложь!

— Позже вы сознаетесь в этом.

Убийца удивленно взглянул на Родольфа.

— Сегодня ночью вы проникли в этот дом ради грабежа и ранили кинжалом его владельца…

— Вы же сами предложили мне совершить это ограбление! — говорит Грамотей, немного приободрившись, — на меня напали… я защищался.

— Человек, которого вы ранили, не нападал на вас, он был безоружен. Я предложил вам совершить эту кражу… не отрекаюсь. Немного погодя я объясню, зачем мне это понадобилось. Накануне вы обобрали мужчину и женщину в Сите (вот взятый у них бумажник) и предложили им убить меня за тысячу франков!..

— Я слышал это! — воскликнул Поножовщик.

Грамотей взглянул на него с лютой ненавистью.

— Вы сами видите, что толкать вас на преступление не требовалось, — заметил Родольф.

— Вы не следователь, я больше не буду вам отвечать…

— Вот почему я предложил вам совершить это ограбление. Мне было известно, что вы беглый каторжник… вы знали родителей одной несчастной девушки, во многих бедах которой виновата Сычиха, ваша сообщница… Я решил заманить вас сюда под предлогом крупной поживы, единственной приманки, способной вас соблазнить. Как только вы оказались бы в моей власти, я предложил бы вам на выбор, либо передать вас в руки правосудия, и тогда вы головой заплатили бы за убийство торговца скотом…

— Ложь! Я не совершал этого преступления…

— …либо тайно выслать вас из Франции в место вечного заточения, где ваша судьба была бы менее тяжелой, чем на каторге; однако в обмен на смягчение вашей участи я потребовал бы от вас сведений, которые мне необходимы. Вы были осуждены на пожизненные каторжные работы и бежали с каторги. Лишая вас возможности вредить себе подобным, я оказал бы услугу обществу, а ваши признания помогли бы мне вернуть в лоно семьи бедную девушку, вся вина которой заключается в неудачно сложившейся жизни. Таков был сначала мой план, план нелегальный, но ваш побег и ваши новые злодеяния поставили вас вне закона… Вчера благодаря откровению свыше я узнал ваше подлинное имя.

— Это ложь! Я не Ансельм Дюренель.

Родольф взял со стола цепочку Сычихи и показал Грамотею маленькую скульптурку из лазурита.

— Святотатство! — грозно воскликнул он. — Подарив ее бесчестной женщине, вы осквернили эту реликвию, реликвию, трижды священную, ибо она перешла к вашему сыну от его матери и бабушки.

Грамотей, изумленный этим открытием, молча опустил голову.

— Вчера я узнал, что пятнадцать лет назад вы похитили вашего сына у его матери, вашей бывшей жены, и что вам одному известно, как сложилась судьба ребенка. Когда я понял, кто вы такой, у меня появилась еще одна причина для того, чтобы захватить вас. Я не хочу мстить вам за себя лично! Этой ночью вы опять пролили кровь ни в чем не повинного человека. Тот, кого вы серьезно ранили, доверчиво вышел к вам, не подозревая о ваших гнусных намерениях. Он спросил у вас, что вам здесь надобно… «Твои деньги и твоя жизнь!» — ответили вы и ударили его кинжалом.

— Все это поведал мне господин Мэрф, когда я оказывал ему первую помощь, — подтвердил врач.

— Это неправда, он солгал.

— Мэрф никогда не лжет, — холодно заметил Родольф. — Ваши преступления вопиют о мщении. Вы проникли в этот сад незаконным путем, вы ударили кинжалом человека, чтобы обокрасть его, и таким образом совершили еще одно убийство… Вы умрете здесь… Из жалости, из уважения к вашей жене и к вашему сыну мы спасем вас от позора смертной казни… Скажем, что вы погибли во время вооруженного нападения… Подготовьтесь… Ружья заяжены.

Лицо Родольфа было неумолимо.

Грамотей заметил в соседней комнате двоих мужчин, вооруженных карабинами… Его имя было известно, он подумал, что от него хотят избавиться, чтобы предать забвению последние совершенные им злодеяния и спасти от нового позора его семью. Как и все люди, подобные ему, этот человек был столь же труслив сколь и свиреп. Полагая, что его последний час пробил, он задрожал с головы до ног и крикнул:

— Пощадите!..

— Нет для вас пощады, — сказал Родольф. — Если вас не пристрелят здесь, эшафота вам не миновать…

— Я предпочитаю эшафот… Я проживу, по крайней мере, еще два или три месяца… Не все ли вам равно, раз я буду наказан? Пощадите меня! Пощадите!

— Но подумайте, ваша жена… ваш сын… носят ваше имя.

— Мое имя уже давно обесчещено… Прожить хотя бы еще неделю… Пощадите!

— У него нет даже того презрения к жизни, какое встречается у крупных злодеев! — сказал с отвращением Родольф.

— К тому же такая самовольная расправа запрещена законом, — уверенно проговорил Грамотей.

— Законом! — вскричал Родольф. — Законом!.. И вы смеете ссылаться на закон, вы, который уже двадцать лет живете с оружием в руках, открыто восставая против общества?..

Не отвечая, злодей опустил голову.

— Оставьте мне жизнь, хотя бы из жалости! — проговорил он наконец униженно.

— Вы скажете, где находится ваш сын?

— Да… да… Я скажу вам все, что знаю.

— Вы скажете мне, кто родители этой девушки, детство которой было искалечено Сычихой?

— В моем бумажнике имеются документы, которые наведут вас на их следы.

— Где ваш сын?

— Вы не отнимете у меня жизни?

— Прежде всего признайтесь…

— Видите ли, когда вы узнаете… — нерешительно проговорил Грамотей.

— Ты убил его?

— Нет… нет… Я поручил сына одному из моих сообщников, которому удалось бежать, когда я был арестован.

— Что же он сделал с ним?

— Он воспитал его; дал ему знания, необходимые для коммерции, чтобы мы могли воспользоваться… Но я скажу вам всю правду только в том случае, если вы пообещаете не убивать меня.

— И ты еще ставишь условия, мерзавец!

— Нет, нет! Пожалейте меня; прикажите арестовать лишь за сегодняшнее преступление; не говорите о другом. Дайте мне возможность спасти свою голову.

— Итак, ты хочешь жить?

— О да, да! Никогда не знаешь, что может случиться, — невольно вырвалось у злодея.

Он уже думал о возможности нового побега.

— Ты хочешь жить, жить во что бы то ни стало…

— Да, жить… Пусть даже в цепях! Хотя бы еще месяц, неделю… О, только бы не умереть сию минуту…

— Признайся во всех своих преступлениях, и ты будешь жить.

— Буду жить! Правда, правда? Буду жить?

— Послушай, из жалости к твоей жене, к твоему сыну я дам тебе совет: согласись умереть сегодня…

— О нет, нет, вы отказываетесь от своего обещания, не убивайте меня, жизнь, самая мерзкая, самая ужасная, ничто по сравнению со смертью.

— Ты так решил?

— О да, да…

— Ты так решил?

— Да, и никогда не пожалуюсь на свою участь.

— Что ты сделал со своим сыном?

— Тот друг, о котором я вам говорил, дал ему знания по бухгалтерии, необходимые, чтобы поступить в банк; таким образом сын держал бы нас в курсе некоторых финансовых операций. Так было договорено между нами. Тогда я еще был в Рошфоре и, готовясь к побегу, руководил этим планом посредством зашифрованных записок.

— Этот человек ужасает меня! — воскликнул Родольф, содрогаясь. — Оказывается, существуют преступления, о которых я и не подозревал. Признайся… Признайся же… Признайся же… Зачем ты хотел устроить сына в банк?

— Для того… вы понимаете… чтобы в согласии с нами незаметно войти в доверие к банкиру… помогать нам… и….

— О боже! На что он обрек сына, своего родного сына! — скорбно воскликнул Родольф, с гадливостью закрывая лицо руками.

— Речь шла всего-навсего о фальшивых деньгах! — воскликнул разбойник. — Да и кроме того, когда мой сын узнал, чего мы ждем от него, он возмутился… После бурной сцены с человеком, воспитавшим его для выполнения наших замыслов, он исчез… С тех пор прошло полтора года… Никому не известно, что с ним сталось… Вы найдете в моем бумажнике перечень шагов, предпринятых воспитателем сына, который во что бы то ни стало хотел разыскать его, из боязни, что тот выдаст наше содружество; но след его в Париже был потерян. Последнее местожительство сына дом номер четырнадцать на улице Тампль, где он известен под именем Франсуа Жермена; адрес тоже находится в моем бумажнике. Как видите, я все сказал, решительно все… Выполните теперь свое обещание и велите арестовать меня только за попытку сегодняшнего ограбления.