Алан Гарнер - Совы на тарелках

• Название: Совы на тарелках
• Автор: Алан Гарнер
• Издательство: Энигма
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1994
• ISBN: 5-85747-013-7

Средневековая валлийская легенда о Ллью Лло Джифсе, Блодведд и Гронве Пебире из четвёртой ветви «Мабиногиона» странным образом вновь напомнила о себе в наши дни… Загадочные и жуткие события начались, как только с чердака старого дома вдруг стали доноситься подозрительные звуки — стук, скрип, скрежет… Неужто в доме завелись крысы? Или, хуже того, привидения? Нет — то просыпаются старые кельтские мифы, заставляя героев холодеть от страха и совершать необъяснимые поступки…

Сказочная повесть Алана Гарнера «Совы на тарелках» (1967) удостоена медали Carnegie и премии Guardian.

---

— Ты по крайней мере еще не видела, как я плачу, — сказал Роджер.

— Я только спросила.

— А я только ответил. Заткнись!

— Не знаю, что ты так переживаешь из-за своих родителей, — сказала Элисон. — По-моему, вы только выиграли.

— Что ты имеешь в виду?

— Во всяком случае, твой отец, — продолжала Элисон, — я ничего не говорю, он очень симпатичный, но все-таки… как бы это сказать? Не слишком обработанный камень. Разве не так? Мамины родные страшно удивились, когда она вышла за него.

— Да уж, — заметил Роджер. — Для вдовы она довольно быстро выскочила замуж. Уж не почувствовала ли в чьем-то кармане толстую чековую книжку?

— Роджер!

Он продолжал закреплять снимки на веревке. Элисон сидела на кровати, вертя в пальцах нитку, выдернутую из покрывала.

— Не забивай себе голову, — посоветовал Роджер. — Тебе что, делать нечего? Через пару дней они умотают отсюда, и конец всем этим проблемам.

— А ты злой.

— Послушай, Эли, — сказал Роджер. — Здесь очень хорошее место. Красивое и так далее. Но только без этих психов. Разве не так? Я нисколько не удивлюсь, если откроется, что они нарочно договорились нас напугать, чтобы мы сорвались отсюда, а они тут останутся и будут искать какие-то спрятанные сокровища. О которых знает только полоумный Полубекон. Скажешь, не может так быть? Или устроят подпольный штаб контрабандистов. По торговле наркотиками!

— Совсем даже ни капельки не смешно, — сказала Элисон. — Ты прекрасно знаешь: то, о чем говорил мне Гвин, очень похоже на правду, и, если бы это сказал кто-то другой, ты бы вполне согласился.

— С этой чепухой о какой-то непонятной силе? И что ты у нас батарейка… или проводка — я уж не помню?

— Ты чувствуешь, что он прав, — настаивала Элисон. — Я знаю это. Но не можешь признать, что кто-то умней или догадливей, чем ты. Вот в чем все дело. Тебе такое никогда не пришло бы в голову.

— Конечно, нет! Вся эта белиберда! Бред сивой кобылы!.. Да, твой Гвин умник! Просто мудрец. На лету подметки рвет! Все понял в тот же день, как увидел тарелки. Только не сразу сказал.

— До него постепенно дошло. Он понял это шестым чувством.

— Может, десятым?

— Понял, потому что принадлежит этим местам, этой природе.

— Не произноси шибко умные слова! — сказал Роджер. — И не старайся сделать из меня дурака. Тебе хочется верить всем этим полубеконам — пожалуйста! Можешь уговорить себя верить чему угодно. Я не такой.

— А какой?

— Не такой.

— Ты глупец.

— Может, и глупец, — сказал Роджер, — но зато не распускаю сопли на лестнице.

— Наверно, у тебя никогда не было причин для этого.

— Наверно… Слушай, Эли, может, хватит, а?.. Да, готов признать, Гвин совсем не дурак. Даже умный. Но он не наш, и никогда не будет. Он чужак. Умный чужак. Кельт, не англичанин… Вот и все дела…

— Что ты будешь делать после школы? — спросила Элисон.

— Займусь тем же, чем отец.

— А что бы ты хотел?

— Я же сказал…

— Разве ты этого хочешь?

— Ну… наверно… не знаю.

— Ты ведь любишь фотографию, — сказала Элисон. — И здорово понимаешь в ней. Ты хотел бы стать фотографом? Кинооператором?

— Хотел бы. Но это требует столько времени. И денег… Чтобы выучиться.

— Ну и что?

— Отец уже все заранее расписал для меня.

— А если ты все-таки займешься фотографией?

— Он порвет всю фотобумагу.

— А серьезно?

— Ты-то сама, Эли, пошла бы против матери?

— Не знаю. Наверно, это ужасно, если так поступить. Я никогда не пробовала.

— Стану фотографом в свободное время, — сказал Роджер. — Это будет моим хобби. Чем плохо?.. А почему ты про это заговорила?

— Из-за Гвина.

— Опять Гвин!

— Как думаешь, что с ним будет через несколько лет? — спросила Элисон.

— Станет, наверно, учителем или чем-то в этом роде.

— Мать угрожает, что отправит его работать в магазине.

— Значит, будет работать в магазине.

— Ты не понимаешь, — сказала Элисон. — Ему надо добиваться всего самому.

— Ну и пускай добивается. Не он один.

— Ох, какой ты! Знаешь, он даже хочет скопить денег и купить пластинки с курсом английского языка. Правильное произношение.

— Надеюсь, нам он их заводить не будет, — сказал Роджер.

— Не бойся. У него даже нет проигрывателя. Слышишь?

— Слышу, не глухой.

— Тебе не стыдно?

— Как-то не очень…

— От тебя пахнет бензином, — сказала Элисон.

— Каким еще бензином? Я делал для тебя снимки. Это, может, карбонат натрия.

— Нет, бензин, — возразила Элисон. — Меня тошнит от него.

20

Погода во второй половине дня начала меняться. Поднялся ветер, нагнал тучи, которые повисли над горами.

Гвин тоже стал укладываться. Его мать ходила по дому молча и выполняла свою работу особенно тщательно — отчего становилось еще труднее все это наблюдать и переносить.

Долина была забита тучами.

— Эй, уже четыре часа! Ты не забыла?

Элисон выронила альбом для рисования. В дверях гостиной стоял Гвин.

— Что ты здесь делаешь? — проговорила она.

— Стою около кресла, как видишь.

— Тебя же просили не заходить…

— Извините, мисс. Вы меня теперь уволите, мисс?

— Может зайти мама!

— Ну и пусть заходит. Послезавтра меня тут не будет. У нас остался один день, Элисон. Один день. Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Мама видела нас на горе. Смотрела в бинокль! Сейчас она где-то здесь… Поджидает меня… Гвин! Я не могу… Уходи, пожалуйста.

— Я уйду послезавтра, вернее, уеду. Поэтому пришел. Мне терять нечего.

— А мне есть чего! Ты не понимаешь! — Элисон почти плакала.

— Скажи, чтобы я понял. Я слушаю.

— Уходи!

— Красивый здесь камин, верно? — сказал Гвин. — Гляди, как разрисованы кафельные плиты! Это ручная работа…

Элисон с треском распахнула створки доходящего до полу окна, выбежала прямо на дорожку сада.

— Огород у нас там, направо! — крикнул ей вдогонку Гвин. — Не заблудись!

Он нагнал ее меньше чем через минуту.

— Ну, уйди же! — рассердилась она. — Какой ты! Нас увидят.

— Не обязательно, — сказал он. — Конечно, в огороде лучше и спокойней. Побежали туда! Или останемся здесь? Решай! Твоя воля для меня закон.

На огород можно было попасть, если свернуть с дорожки вправо и потом вниз. Он был окружен невысокой каменной стеной и живой изгородью — кустарником, который поднимался выше стены, густой и непроницаемый. Скамейка, сбитая из досок корабельной сосны, стояла в одном из разрывов изгороди; отсюда открывался вид на реку и на горы.

— Вон по той лощине, видишь… — сказал Гвин, — ходили к водопою лисы. К тому водопаду. Он так защищен скалами, что людям не подобраться. Собаки там теряли след. Лисы выжидали, пока все уйдут, и выходили на торфяную дорогу. Хитрющие, верно?

— Что ты хочешь? — спросила Элисон.

— Ты уже задавала этот вопрос. Ничего нового я тебе не скажу. Подумай сама.

— Но, Гвин… Ты не можешь никак понять… Я действительно не могу с тобой видеться. Не не хочу, а не могу. Мама мне таким угрожает… И она выполнит угрозу.

— Что же за угроза? — спросил Гвин. — Что она может сделать? Заковать тебя в цепи в подземной темнице? Запереть в башне? Тебя случайно зовут не Франсуа Бонивар? Ты не шильонский узник?.. А что еще она может? Застрелить тебя?

— Перестань… Мама сказала… Сказала, что, если еще хоть раз увидит нас вместе, она… она не позволит мне посещать занятия хора.

— Что? — переспросил Гвин.

— Да, и она это сделает. Мне придется оставить хоровое пение. А еще она не продлит мой абонемент.

— Абонемент?

— В теннисный клуб.

— В клуб…

— Гвин, ты совсем не понимаешь…

— Гвин, Гвин, Гвин! Не понимаешь! Не понимаешь! Все я понимаю!

— Перестань кричать. Нас услышат.

— Пускай слышат! Какое мне дело?.. Значит, так прямо и сказала твоя мамочка?

— Да. Не знаю, чему ты…

— А ты не сказала ей, куда она может отправляться со своим хором и теннисом?

— Гвин! Что ты такое говоришь?!

— Из-за этого ты последние пять дней не хотела со мной видеться?

— Я боялась.

— А там, на горе, не боялась?

— Нет. Там было хорошо. Мы о многом поговорили.

— И за это ты преподнесла мне подарок? — Гвин сунул руку в карман своей куртки. — Эту коробочку.

— Да. И вообще. Хотела тебе что-нибудь на память…

— Но хоровое пение и теннис все зачеркнули?

— Нет. Но я не хочу… не могу расстраивать маму.

— Конечно, старушка. Ты же воспитанная девочка. Разве ты можешь огорчить свою мамочку таким страшным поступком?

— Не злись. Я боюсь тебя, когда ты злишься.