Ланс Хорнер - Хозяйка Фалкохерста

• Название: Хозяйка Фалкохерста
• Автор: Ланс Хорнер
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00066-9

Роман из захватывающей серии о плантации Фалконхерст и ее обитателях, повествующий о падении и взлете могучей Лукреции Борджиа – рабыне, которой повинуются и белые, и черные.

Это волнующее повествование о хозяйке Фалконхерста с редкой силой передает весь ужас и всю страсть, с которыми сопряжена жизнь чернокожей женщины в мире белых мужчин.

---

– О, ты знаешь, как сделать женщине приятно, – простонала она, принимая в себя его пальцы один за другим. – Мне еще никогда не было так хорошо. Представляю, что последует дальше…

– Это только начало, – прошептал он, помогая ей расстегивать пуговицы у него на штанах. – Главное впереди.

Она расчехлила его орудие и принялась играть со стволом. Когда прелюдия распалила обоих так, что дальше сдерживаться было уже невозможно, он неторопливо перевернул ее на спину и сунул колено ей между ног, разводя их в стороны.

– В Фалконхерсте без одежды будет гораздо лучше. В кандалах не разденешься. Так что сегодня не суди меня слишком строго.

Для начала она немного постонала – не столько от боли, сколько от удовольствия. Он погружался в нее все глубже, удивляя с каждой секундой все сильнее. Она скрестила ноги у него на пояснице и вобрала его в себя. Он оперся на прямые руки и заработал. Действовал он с расстановкой, мерными толчками. Всякий раз, чувствуя, что вот-вот достигнет кульминации, он замирал, давал себе отдых, а потом снова принимался за дело. Она уже давно содрогалась от приступов неописуемого восторга. Наконец и он издал утробный вопль, задергался, а потом замер в ее объятиях. Когда он скатился с нее, она уже жалела, что наслаждению пришел конец. Он пыхтел в соломе, не в силах отдышаться. Она прижалась к нему, чувствуя небывалое удовлетворение.

Большой Джем был таким умелым любовником, что она считала: лучше просто не бывает. Однако Большой Джем думал только о себе, поэтому его любовь больше походила на короткий штурм. Джубо в отличие от него примешивал к соитию любовь, и она отвечала ему взаимностью; и все же никогда прежде мужчины не доставляли ей такого наслаждения, какое только что она получила благодаря Мемнону. И теперь находилась в таком изнеможении, что с трудом шевельнула рукой, чтобы благодарно погладить его по щеке.

Придя в себя, она обнаружила, что в сарае раздается хрип не одного только Мема. Похожие звуки доносились и из соседнего стойла.

Она села, всматриваясь в темноту. Тяжелое дыхание принадлежало Рико и Кемпу.

– Чем это вы там занимаетесь? – окликнула она их. – Если вы пристаете к Лу-Мери, то вам не миновать порки. Она еще девушка, и мистеру Максвеллу это прекрасно известно.

– Мы ее не трогаем, Лукреция Борджиа. Мы не делаем глупостей.

– Тогда чего вы там сопите?

До нее донеслось хихиканье Лу-Мери.

– Это все Рико, Лукреция Борджиа. Он заставил меня его ласкать. Его и Кемпа.

Не будь она прикована к Мему, она бы, пренебрегая усталостью, задала трепку всей троице. Мемнон принудил ее снова сесть.

– Оставь их, Лукреция Борджиа. Чего от них ждать, если мы их не постеснялись? Не беспокойся. Рико ее не тронет: он до этого еще не дорос. Просто они с Кемпом заставили её немного их пощекотать. И потом, что еще остается ниггеру? Ему тоже хочется побыть счастливым. Пускай учатся! Когда они подрастут, их в Фалконхерсте одно это занятие и ждет. Масса Уоррен по этой части мастак: для чего же еще он их купил?

– Но они еще слишком молоды!

– Ниггер не бывает слишком молодым. – Мемнон уложил ее рядом с собой и обнял. – Давай-ка спать. Завтра нас ждет дальняя дорога. Отсюда до Фалконхерста еще целый день пути.

Глава XV

Мемнон сказал правду: от плантации Куртни-Хаммонда до Фалконхерста оказался полный день езды. Максвелл разбудил своих рабов еще до рассвета, чтобы тронуться как можно раньше; у них не оказалось времени умыться и привести себя в порядок: слуги уже принесли кофе, яичницу, лепешки. Максвелл посоветовал рабам поесть поплотнее, поскольку обед будет скудным, а к месту они прибудут только вечером. На этот раз им выдали оловянные ложки, и Лукреция Борджиа с воодушевлением набросилась на еду. Доев все до последней крошки, она стряхнула соломинки с платья, укоризненно поглядела на свой несвежий фартук и пожалела, что не может поправить платок на голове: этому препятствовали кандалы. Максвелл расковал рабов только перед посадкой в фургон.

Сперва поездка доставляла Лукреции Борджиа удовольствие. Ее обдувал прохладный ветерок, перед взором развертывалась картина пробуждения природы. Из труб, торчащих над невольничьими хижинами, поднимался дымок, в воздухе стоял приятный запах горящей древесины и поджариваемого бекона. Однако совсем скоро солнце стало припекать нестерпимо, и Лукреции Борджиа отчаянно захотелось умыться. Максвелл тоже изнывал от жары, и исходящий от него запах так же терзал обоняние Лукреции Борджиа, как ее запах – его, только он не имел об этом ни малейшего понятия.

Дети в фургоне снова проявляли беспокойство, и Лукреции Борджиа потребовалось неоднократно стращать их, а потом и пускать в ход кулаки, чтобы предотвратить слезы. Даже выносливый Рико проявлял признаки усталости; Лукреция Борджиа не могла его за это винить, ибо и сама была уже на пределе сил. Как ей хотелось снова оказаться в Элм Гроув, зажить прежней, привычной жизнью! Она уже ненавидела это нескончаемое путешествие, в особенности раскаленное светило.

Дорога вилась по одной из наиболее процветающих местностей во всей Алабаме. Изредка по пути попадались господские усадьбы, возведенные на некотором удалении от дороги, – из розового кирпича или белых досок, с изящными колоннадами. Впрочем, некоторые находились в плачевном состоянии, несмотря на то что на окрестных их полях гнули спины полчища рабов. Гораздо чаще, чем бастионы с колоннами, путникам попадались мелкие фермы, принадлежащие белым фермерам, едва сводящим концы с концами: убогие лачуги, роющиеся в грязи свиньи, куры перед дверью, неопрятная фермерша, развешивающая застиранное белье на крыльце, сам фермер с обгоревшей шеей, расчищающий новый участок под посевы. Иногда поблизости маячил помощник-негр, но чаще обходились без него, и фермер трудился либо один, либо вместе с сыновьями.

По пути им встретились два элегантных экипажа и одна открытая коляска, в которой ехала белая дама, спасавшая лицо от солнца крохотным черным зонтиком. Белые всадники, даже не будучи знакомы с Максвеллом, приветствовали его поклонами и провожали завистливыми взглядами фургон с темнокожей молодью, на Лукрецию же Борджиа, восседающую рядом с хозяином, пялились с откровенным восхищением. Остальные путешественники были в большинстве своем неграми: эти перемещались на замученных слепнями мулах с веревочной подпругой, курсируя между близлежащими плантациями. Они тоже кланялись Максвеллу и одобрительно рассматривали его спутницу.

На козлах царило молчание. Положение мистера Максвелла не позволяло ему вести пространные беседы с невольницей, хотя та могла бы засыпать его вопросами. Недаром он предупреждал ее, чтобы она умерила любопытство. Будь ее воля, она бы подробно расспросила нового хозяина о Фалконхерсте и о том, каким образом там выращивают чернокожих: ей очень хотелось поподробнее познакомиться с этим видом деятельности; однако Максвелл устал, пропылился, вспотел, и она знала, что разговора с ним не получится.

В полдень они остановились в дубовой роще. Земля под деревьями была устлана ковром из опавших листьев и желудей; здесь было гораздо прохладнее. Лукреция Борджиа развернула сверток с едой, собранной им в дорогу Хаммондами. Один пакет, завернутый в узорную салфетку, предназначался для Максвелла: в нем оказались холодный цыпленок, пшеничный хлеб и бутылка вина, которое Хаммонд не больно уважал; остальным пришлось довольствоваться кукурузными лепешками и яйцами вкрутую. Рядом протекал ручей, и Лукреция Борджиа воспользовалась возможностью вымыть лицо и руки. Максвелл позволил Мему допить за него вино, а тот поделился парой глотков с Лукрецией Борджиа. В бутылке оказалась терпкая, крепкая мадера; благодаря вину и чувству чистоты она ощутила себя посвежевшей.

Немного передохнув, они опять тронулись в путь. Прошло совсем немного времени, и снова начало казаться, что скрип колес будет вечно звучать у нее в ушах.

Перед закатом Максвелл нарушил молчание. – Совсем скоро будет Бенсон, – сказал он как бы про себя и добавил специально для Лукреции Борджиа: – Это ближайший к Фалконхерсту городок. Там есть магазин, таверна, банк, несколько домишек. Оттуда до нас всего мили четыре. Городишко совсем неприметный, но жить рядом с ним все-таки удобнее, чем где-то в глуши.

Лукреция Борджиа ответила нечто невразумительное. Она слабо разбиралась в городах, так как всего-то и бывала, что в Эмфории да в Марисбурге с миссис Маклин; селения, которые они проезжали в этом путешествии, совершенно ее не вдохновили. Город вообще для нее пустое место; она привыкла к жизни на плантации, только такое существование могло ее радовать. Нет ничего лучше, чем крутиться на плантации весь день, не зная отдыха.

Вскоре Максвелл свернул с главной дороги на проселок, заросший травой. Указывая на появившееся в отдалении строение, он облегченно вздохнул и молвил: