Ги Де Кар - Зов любви

• Название: Зов любви
• Автор: Ги Де Кар
• Издательство: 5-86906-057-5
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86906-057-5

Ги де Кар – один из самых популярных писателей послевоенной Франции. Его героини молоды и обаятельны, но их чистота оказывается безоружной против темных сторон жизни огромного Парижа. Драматизм повествования достигается писателем соединением внешне динамичной фабулы и внутреннего психологического напряжения, борьбой противоположных сил: любви и самоотверженности с одной стороны и порока, переходящего в преступление,– с другой. Но моральная победа всегда за силами добра.

---

Сначала под звуки барабанов и тамтамов начали двигаться бедра танцовщицы, в то время как все тело ее оставалось неподвижным, понемногу стали двигаться и плечи: сначала правое плечо, потом левое, затем движения обоих плеч стали повторять ритм, который прекратили бедра. Вдруг все тело замерло, и когда начала играть зурна, деревянная флейта в оркестре, под ее жалобные звуки начали свой танец груди, вибрируя и выражая переполнявшую их жизненную энергию. После этого ожило все тело, которое снова стало извиваться, особенно низ живота, напоминая вибрацию и движения в любовном экстазе. Чем быстрее становился ритм оркестра, тем быстрее двигалось тело танцовщицы, его движения становились все яростнее и нетерпеливее, достигнув такой степени чувственности, которой ни Ален, ни один из зрителей кабаре наверняка ни разу не видели раньше в номерах подобного жанра. Движения, поначалу выражавшие сладострастие, стали непристойными.

Ален растерялся и пришел в крайнее смятение. Он не знал, что делать, что и подумать. Ему казалось, что у него галлюцинации. Разве мог он подумать, что женщина, которая всего полчаса назад исполняла такой прекрасный, грациозный танец в этом помещении, являвшаяся прекрасной дамой в своем великолепном сари и прекрасной артисткой, стала вдруг этой девкой с вуалью на лице, почти полностью обнаженной, всю одежду которой составляла лишь юбочка на самом низу живота. Она была похожа на вульгарную танцовщицу-зазывалу, исполняющую свой развратный танец на витрине дома терпимости для африканцев. Превращение было невероятным, поразительным, даже глаза, которые светились над вуалью, были уже не те, которые искали любимого в зале, они, казалось, с безумием пытались зацепиться за взгляд любого из мужчин, присутствующих в зале. Это были уже глаза настоящей шлюхи.

Пораженный тем, что еще несколько минут назад видел в своей возлюбленной лишь прекрасную индонезийку, он мог измерить ту скорость, с которой его Хадиджа могла снова стать той, кем была еще недавно у месье Люсьена, который направлял и руководил ею. Неужели она забыла свой священный обет, который дала своему любимому и обещала любить только его одного в тот день, когда они объединились и решили жить друг для друга. От ее танца веяло воспоминаниями о тех многочисленных приключениях, мимолетных встречах, которые снова возникли, чтобы напомнить ощущения прошлых бесстыдных наслаждений, которые она испытывала как бы в пьяном угаре. Вся ее любовь, которую она проявила к единственному любимому человеку, и все те усилия, которые предпринял он, чтобы понять ее и уберечь, все это было уничтожено этим пошлым, порочным танцем.

Когда она оказалась перед столом, где сидел Ален, он не смог сдержаться, он вскочил, сорвал с нее вуаль, которая скрывала ее губы, привлек к себе и закричал:

– Достаточно! Хватит этого маскарада!

Оркестр прекратил играть. Некоторые зрители возмутились и стали протестовать, другие начали кричать и свистеть. Взбешенный, в слепой ярости, он спросил:

– Где твое сари?

– В гримерной артистов. Ты делаешь мне больно, Ален. Он еще сильнее сжал ее руку и потянул к гримерной.

Войдя туда, где сидели другие танцовщицы, он приказал, указывая на ее юбку, которую она наверняка взяла у одной из танцовщиц:

– Сними быстро эти лохмотья и оденься, как следует. Танцовщицы помогли ей завернуться в сари, и как только она была одета, он снова схватил ее за руку, и они выскочили через служебный выход на улицу. Хадиджа бежала за ним до самой машины, открыв дверцу, он быстро втолкнул ее внутрь. И как только тронул сцепление, из кабаре выскочил один из официантов, неся счет:

– Простите, вы забыли рассчитаться!

– Забыл? Вот как? Вы что, смеетесь надо мной? Это вы должны платить мне за то, что эта девка устроила для вас бесплатный спектакль.

Машина рванула с места.

По парижским улицам машина мчалась, как адский поезд. Он не говорил ей ни слова. Она молча сидела возле него и только растирала руку, которая, видно, сильно болела.

Только закрыв за ней дверь квартиры, он спросил ледяным голосом:

– Ну что, ты довольна собой?

– Я не хотела тебе сделать больно, дорогой, я, наоборот, хотела тебя развлечь.

– Да, хорошенькое у тебя понятие о развлечении! Ты выставила свой голый живот перед всем рестораном и тряслась, как последняя шлюха!

– Ален!

– Или это под впечатлением той ночи, что мы провели с тобой в гостинице?

– Я не хотела все испортить, любовь моя!

– Любовь моя? Я запрещаю тебе отныне называть меня так!

– Но ведь только из любви к тебе я танцевала для тебя этот танец!

– Для меня? В первый раз – может быть, когда ты вела себя еще нормально, но второй раз ты танцевала для других, для кого угодно, но не для меня. Ты танцевала для всех мужчин в зале. Я тебя умоляю, иди спать, а я останусь спать здесь, в гостиной.

– Нет, я останусь здесь.

Она быстро бросилась в свой угол на диване, свернулась там, подобрав под себя ноги, и стала казаться еще меньше, чем была на самом деле.

Несколько секунд Ален смотрел на нее, потом сказал:

– Как хочешь.

Он пошел в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

В ту же минуту маленькое тело в пурпурном сари стало содрогаться от рыданий.

Всю ночь Ален не смог сомкнуть глаз. Он все время вспоминал и переживал все то, что произошло в кабаре «Эль Джезаир», но несмотря на то, что как говорят, утро вечера мудренее, выйдя из своей комнаты рано утром, он был озадачен и не знал, что делать и что сказать Хадидже. Он тихо зашел в большую комнату. Шторы на окнах были еще закрыты, и подошел к дивану. Хадиджа была все еще в своем сари, ее туфельки, как всегда, лежали на полу. Волосы были распущены и рассыпались пышным ореолом вокруг ее лица. Он посмотрел на нее: она спокойно, тихо дышала, грудь ее слегка приподнималась, рот был чуть-чуть приоткрыт, видны были белые, блестящие зубы. Можно было подумать, что она чуть-чуть улыбается. Может быть, она видела во сне, как прекрасная восточная принцесса и ее белый принц продолжали свои приключения? Умиротворенная безмятежным сном, молодая женщина с закрытыми глазами представляла собой картину чистоты и невинности. Сама того не желая, она олицетворяла собой ту, которой хотела быть.

Ален чувствовал себя безоружным перед таким беззащитным существом, которое жило не по нравам и обычаям старой Европы, а по своим законам, и которое поочередно могло появляться в самых различных обликах: то светской дамой, то уличной девчонкой, то капризной женщиной-ребенком. На самом деле ее внутренняя сущность не менялась ни на йоту. Хадидже удалось в течение целого года дать своему возлюбленному редкую иллюзию, что каждое утро, каждый вечер, даже каждый час дня или ночи он находил в ней все новую и новую женщину, открывал в ней все новые и новые стороны. Казалось, что эта тунисская девушка, как то древнее божество, которое меняет свой облик и каждый раз появляется иным, другими словами, это была женщина-хамелеон.

Вот почему, с тех пор, как они жили вместе, он никогда с ней не скучал, поэтому между ними никогда не возникало тех недоразумений и ссор, которые обычно бывают, когда одна чета проживает вместе долгое время. Но, что касается этого вчерашнего вечера, конечно, был явный перегиб. Насколько Ален ценил в ней врожденное чувство прекрасной возлюбленной, настолько ему были неприятны те привычки уличной девки, которые, казалось, снова возвращаются к ней. Этот развратный, похотливый танец, который она исполнила в кабаре «Эль Джезаир», был для него тем сигналом опасности, который предупреждал, что Хадиджа в один прекрасный момент, в мгновение ока может снова стать той продажной девицей, дававшей свой номер телефона любому, кто встретится ей на пути.

Что в действительности могло с ней произойти так резко и так неожиданно? Казалось, она очень счастлива с ним, с ним одним, и он спрашивал себя, почему она могла вдруг снова обратить свой взор к тому отвратительному миру случайных свиданий с неизвестными мужчинами. А может, все произошло потому, что те чувства, то счастье, переполнявшее ее, нуждалось в том, чтобы показать его другим, что их совместную жизнь, богатую и полную, она хотела показать кому-то, выставить ее напоказ?

Наблюдая исподтишка за девушкой, которая была прекрасна во сне, он вдруг почувствовал, что в нем зарождается чувство печали. Эта ночь, сменившая ту, когда они провели свою традиционную встречу в гостинице, была первой ночью, когда они спали не в одной постели. Эту ночь они провели без любви, в разных комнатах. Это вызвало у него чувство беспокойства за их будущее.

В конце концов Ален решил, что самым лучшим выходом из создавшегося положения будет забыть вечер, который они провели в арабском ресторане. Необходимо вычеркнуть его из воспоминаний влюбленных, словно его и не было. Все должно идти своим чередом, необходимо сделать усилие и все забыть, как будто и не было этого импровизированного танца в ночном ресторане. Он быстро написал записку и положил ее на видном месте на ночном столике прямо возле дивана. Как только Хадиджа проснется, она сразу заметит этот листок и прочтет: «Извини меня за то, что я вчера на тебя так рассердился, надеюсь, что твое запястье не болит больше. Я тебя люблю по-прежнему. Вечером я буду к семи часам».