Салли Боумен - Секстет

• Название: Секстет
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002825-3

Какие тайны так искусно прячет за фасадом успеха и благополучия несравненная Наташа Лоуренс – актриса и кинозвезда? Почему и после развода ее бывший муж и режиссер Томас Корт не может с ней расстаться? Кто тайно и пристрастно следит за их жизнью? В этот клубок загадок и тайн вовлечены и журналистка Джинни Хантер, и фотожурналист Паскаль Ламартин, милая и добрая Линдсей Драммонд и неотразимый Роуленд Макгир. Их жизни по-новому раскрываются в блеске тайны, связывающей Томаса и его жену.

---

– Вы никогда не были счастливы в браке. Если вы были так счастливы, то почему все это делали? Вы трахнули меня сзади. Я лежала грудью на гримировальном столике вашей жены, а прямо у меня перед глазами стояла фотография вашего сына. Он тогда еще был совсем младенцем. Вам потребовалось меньше пяти минут – от начала и до конца. Женщины обычно помнят такие вещи.

Наступило молчание. Корт слушал ее с растущим вниманием. Он прекрасно помнил те натурные съемки, помнил фургон, о котором она говорила, очень живо помнил бесчисленные трудности – переписывание сценария, бесконечные дубли, подъем и отчаяние, сопутствующие творчеству.

Но в памяти отсутствовал даже проблеск воспоминания об этой девушке. Это не означало, впрочем, что она лжет. Она вполне могла ему понадобиться на короткое время, а потом этот незначительный эпизод просто стерся из его памяти.

– Вы мне угрожаете? – тихо проговорил он, прервав затянувшееся молчание. – Зачем вы пришли сюда? Чего вы хотите? Мести? Извинений? Если вы ждете извинений, то совершенно напрасно.

– Извинений? – с удивлением повторила она. – Нет, я пришла… Я думаю, я пришла для того, чтобы посмотреть, изменились вы или нет. За это время вы могли измениться. Я думала… – Она помолчала в нерешительности. – Вы теперь старше, вы разведены. Говорят, что вы здорово больны. Я подумала, что вы могли стать… добрее.

– Ну и как вы теперь считаете? Я изменился? – спросил Корт, пристально глядя на нее.

– О, нет. – Она отвела глаза. – Вы остались точно таким же. Видите ли, я никогда не могла по-настоящему выкинуть вас из головы, вот и решила удостовериться…

– Может быть, мы встретимся еще раз? – осторожно предложил он. – Возможно, вы измените мнение. Дайте мне ваш адрес или телефон. Вы живете в Нью-Йорке? Я пробуду в городе еще несколько дней…

Ее губы дрогнули в насмешливой улыбке.

– Мне пора идти, – сказала она. – Может быть, нам еще доведется встретиться, кто знает?

Прежде чем он успел ее остановить, она вышла, не закрыв за собой дверь. Корт, знавший, что существуют более надежные способы преследования, не пытался ее догнать. Он все еще слышал ее шаги на лестнице, когда снял трубку и начал набирать номер. Потом ему пришла в голову другая идея. Он положил трубку и взял кассету, которую она принесла с собой. Когда он вставлял ее в видеомагнитофон, у него слегка дрожали руки, а дыхание стало хриплым.

Он ожидал какого-то откровения, хотя бы зацепки, но кассета оказалась пустой. Поняв это, он снова взялся за телефонную трубку.

– Так вот, – услышал через дверь Колин, когда добрался наконец до квартиры Корта, – меня это не интересует. Просто найдите все сведения, они должны быть в файле. Я хочу знать ее имя и кто ее нанимал… Я же сказал – «Солист», это было пять с половиной лет назад. Проверьте копии. Что? Нет, я не знаю. Попробуйте костюмерш и визажистов. Вы думаете, я сам этого не понимаю? Черт побери, я знаю, что завтра День Благодарения. Мне наплевать на День Благодарения, Рождество и что бы то ни было еще. Вы должны добыть эту информацию и сделать это сейчас.

Колин, немного поколебавшись, постучал, потом приоткрыл дверь. Корт круто обернулся, словно испугавшись чего-то, потом, увидев, что это Колин, рукой указал на стул и продолжал разговор. Колин, проигнорировав жест, посмотрел на часы, положил на стол пачку снимков и направился к двери.

– Сколько времени займет эта проверка? – говорил Корт. – Да, но она могла менять имя. Что? Все – кредитные карточки, лицензионные удостоверения, потом проверьте эту фотолабораторию в Лос-Анджелесе. У вас еще есть список служащих? Прекрасно. Потом попробуйте Университет кинематографии – возможно, она там училась. Что? Не знаю, трудно сказать. Двадцать пять – двадцать шесть, не старше. – Некоторое время он молча слушал, поглядывая на Колина. – Да, она говорила о каком-то друге. Что? Я сам понимаю, что должен быть замешан мужчина. Я не знаю. Она сказала, что он актер, но она может врать.

Снедаемый нетерпением, Колин снова подошел к двери. Сначала он подумывал о том, чтобы прервать Корта, но, видя выражение его лица, решил этого не делать. В голосе Корта было что-то, чего Колин в нем никогда раньше не слышал, – напор, тревога, и он вдруг забеспокоился. Он начал понимать, что это не обычный разговор, что Корт действует под влиянием какого-то сильного чувства. На время забыв о ждущем его такси и своей спешке, он внимательно посмотрел на Корта и увидел, что тот очень бледен и тяжело дышит. Корт положил трубку и теперь стоял, тяжело опираясь о стол и опустив голову.

– Томас, что с вами? – спросил Колин, подойдя к нему. – Что случилось? Вот, садитесь. – Он потянулся за стулом, но Корт выпрямился и нетерпеливым жестом отказался от стула.

– Ничего страшного. – Его тусклый взгляд скользнул по лицу Колина. – Возникли кое-какие проблемы, это вас не касается. Это те самые снимки? Спасибо.

– Томас, вы неважно выглядите. – Колин колебался. В нем происходила борьба между желанием уйти и долгом остаться. Он вспоминал ночной разговор с Кортом несколько дней назад на ранчо, когда он узнал, что человек, найденный в Глэсьер-парке, оказался не Джозефом Кингом, а австралийским туристом. Он вспомнил искренность, с которой Корт говорил о своей любви к жене и неумирающей надежде на примирение. Колин тогда понял, что Корт первый раз в жизни открывает себя другому человеку. Тогда он испытывал к нему острую жалость, и теперь, глядя на его помертвевшее лицо, испытывал ее снова.

– Давайте я вызову кого-нибудь, Томас, – предложил он. – Вам нельзя оставаться одному. Может, мне вызвать вашего врача, просто на всякий случай? – Колин колебался, потом, поддавшись голосу совести, проговорил: – Я могу остаться. Если это вам поможет, я останусь.

– Думаю, не стоит. – Взгляд Корта оживился, в нем блеснула дружеская насмешка. – Ценю ваше великодушие, но вы не должны заставлять Линдсей ждать. Я обещал вам, что вы успеете, и не хочу нарушать слова.

– Я могу позвонить, – возразил Колин. – Правда, Томас, она поймет. У вас совсем больной вид, вы так бледны.

– Ничего страшного. Это пройдет. Идите. – Он сухо улыбнулся. – И я надеюсь, вы не забыли о подарке. Как-никак День Благодарения.

Колин ощутил прилив благодарности и симпатии. Он подумал об элегантной бледно-голубой коробке от Тиффани, лежащей в чемодане.

– Не забыл. Я купил подарок заранее в Нью-Йорке, перед тем как вылететь в Монтану. Подумал, что в Монтане можно ничего не найти.

– Очень мудро. То, что можно найти в Монтане, не всегда приятно получить в подарок. – Корт помолчал, потом неловко добавил: – Надеюсь, вам понравилось ранчо?

– Да, очень, – ответил Колин.

– Конечно, оно слишком далеко от цивилизации, но моему сыну там нравится. Ну, до свидания. – Он вздохнул и крепко пожал руку Колина. – Желаю приятно провести праздники. Встретимся в понедельник в Англии, как договорились. И не волнуйтесь, раньше я вас дергать не стану.

Колин не уходил, встревоженный необычной усталостью, звучавшей в голосе Корта. Корт еще раз сухо улыбнулся, отвернулся от него и склонился над фотографиями. Колин вспомнил слова Талии о том, что у Корта нет друзей. По-видимому, она была права. Было видно, что Корт не привык к близким отношениям и не доверял людям. Его неловкие попытки выразить расположение – на ранчо и здесь, сейчас, – глубоко тронули Колина. Он попрощался с Кортом, но беспокойство не оставляло его.

Потом он подумал о Линдсей. Он сразу ощутил подъем и мигом слетел по ступеням, потом велел шоферу как можно быстрее ехать к «Плазе».

Он опоздал всего на пять минут. Увидев Линдсей, которая ждала его и вскочила при его появлении, он сразу понял, что она волнуется еще больше, чем он сам. Он взял ее маленькие холодные руки в свои. Она смотрела ему в глаза с испуганным выражением и то краснела, то бледнела. Колин, заготовивший смешную речь, вдруг понял, что не может вымолвить ни слова.

Он записал их обоих под фамилией Лассел, велел ни с кем не соединять, дал слишком щедрые чаевые портье, показавшему им номер, и, как только тот ушел, вывесил на двери табличку «Не беспокоить».

Потом он запер дверь. Оглянувшись, он увидел, что Линдсей стоит у высокого окна, выходившего на Центральный парк. Сердце Колина наполнилось радостью. На ней было новое платье и новое пальто – черные. Он заметил, что Линдсей любила этот цвет. Она казалась меньше ростом и тоньше, чем ему помнилось. Это внезапное осознание ее хрупкости наполнило его сердце щемящей нежностью. Он заметил, что ее маленькие руки крепко сжимают отвороты пальто, а в глазах застыла тревога. Она казалась такой беззащитной, такой родной, что его собственное беспокойство растаяло без следа.

– Я так боюсь, – проговорила она, когда Колин подошел к ней.

– Не надо, – ответил Колин.

– Я заранее придумала, что я буду говорить и как себя вести. А теперь… ты как-то изменился, и я боюсь сказать или сделать что-нибудь не то.