Дора Карельштейн - Дурочка

• Название: Дурочка
• Автор: Дора Карельштейн
• Жанр: Современная проза

Почти исторический романчик с картинками быта и нравов эпохи начала падения коммунистической империи и позднего ренессанса капиталистического двадцативековья.

(На пороге Геенны Огненной и последующего Ледникового Периода Новой эры).

В основу романа положены личные наблюдения автора.

Все персонажи, однако, вымышленные.

Совпадение их с реально существующими лицами может быть только случайным.

---

Дора Львовна Карельштейн Дурочка

Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать.

Уоррен.

Мне кажется, что если кто-нибудь берёт в руки мою книгу, он этим оказывает себе редкую честь, какую только можно себе оказать – я допускаю, что он снимает при этом ботинки, не говоря уже о сапогах…

Фридрих Ницше.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Советы начинающим:

Для достижения эффекта релаксации, оздоровительной психотерапии и заметного повышения половой активности, желательно не просматривание, а чтение.

Медленное, с начала и до конца.

С глубокомысленными остановками для безжалостной критики автора и подкрепления душевных сил тонизирующими напитками (кофе, чай).

Психосексотерапевт

Дурочка.

ХХ век, последнее десятилетие.

Транзитом через Рышканы – Черновцы – Ленинград – Минск – Стокгольм – Тель-Авив с воспоминаниями о ПИХТОВКЕ.

Книга моей ровесницы

Только что перевернула последнюю страницу книги моей ровесницы Доры Карельштейн.

Никому из нас не дано знать, в какой час, и в каком месте мы появимся на свет.

Мы в это не можем вмешаться и что-то изменить. Мы с автором книги не просторовесницы, а ровесницы-современницы, и я, читаю книгу, всё время думала,признаюсь о себе. Всегда считала, по сравнению с окружающими, свою жизньдостаточно тяжелой, но что это по сравнению с жизнью и судьбой автора…

Впрочем, читатель об этом узнает сам. Только глубоко ошибочно будет восприниматьфабулу произведения, как самое основное, хотя всё| это читается на одномдыхании, и, начав чтение, вы не оторвётесь от книги до конца её.

Читатель вдумчивый, с одной стороны, и чувствующий, с другой, не оставит безвнимания «сны» и рассуждения, отступления автора, предшествующие главам илизавершающие их.

Высказывать какие-либо сентенции, делать обобщения и выводы трудно инебезопасно: мы и у Льва Толстого, и у Достоевского ищем и находим недостатки.

Здесь – обыкновенная женщина с необыкновенной судьбой, и это её первая книга.

Если не бояться громких и уже немного избитых фраз, можно сказать, что эта книганаписана кровью сердца, написана человеком, много пережившим, но сохранившимоптимизм, привычку всегда говорить правду в глаза и чувство юмора.

И всё это позволяет автору подниматься над своей собственной судьбой и с больюобращаться ко всем людям, к Богу с вопросами, просьбой, с молитвой не датьразвалиться этому миру, не дать человеку и человечеству превратиться в прах ипепел или в чудовище. По прочтении этого « исторического романчика», какназывает его сам автор, читателя уже не удивит посвящение: «Следующим миллионамжертв посвящается»

Однако, читая это вступление, вы можете подумать о том, что это очередноепроизведение об ужасах и страхах, а вы об этом и так много читали.

Нет, совсем нет. Это просто о «жизни и судьбе».

Здесь всё, что у нас с вами. Вас позабавят зарисовки родственников и чиновников,серии портретов квартирных хозяев и обитателей психиатрической больницы, вывспомните свою юность и студенческие годы, любовь, долги и мытарства, выпоразитесь жизненной стойкости маленькой хорошенькой девочки-девушки-женщины.

Помните симпатичную Скарлетт из «Унесенных ветром»?

Не знаю, однако, сумела бы она выйти победительницей из тех злоключений, чтовыпали на долю нашей героини.

Я ни, словом не коснулась содержания книги намеренно.

Не хочется лишать читателя удовольствия самому это узнать.

Но только, честно говоря, вижу всех героев на экране, даже вижу наших любимыхактеров, которые исполнили бы эти роли, но жизнь у нас сейчас такая трудная, имы не знаем удастся ли издать эту книгу, а снять фильм – тем более.

Я пишу эту рецензию, или вступление потому, что не могу не поделиться своимивпечатлениями хотя бы листком бумаги, пишу, скорее всего, для себя, а значитискренне.

Элеонора Стернина.

Следующим миллионам жертв посвящается.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

МОЯ ПЕРВАЯ ЖИЗНЬ, КАКОЙ ОНА ДОЛЖНА БЫЛА БЫТЬ.

Деревянный грохот в дверь сотрясал дом.

Я натянула одеяло на голову, но всё равно слышала крики старшей сестры, плач мамы, чужие голоса и незнакомый голос папы.

Внутри меня что-то часто-часто билось и стучало.

Зажёгся свет, затопали шаги. В мою комнату вбежала испуганная мама и начала одевать меня.

Руки у неё тряслись, из глаз текли слёзы.

У дверей стояли, широко расставив ноги, огромные, чёрные люди и быстро что-то говорили на непонятном языке.

На полу валялись вещи, все шкафы были раскрыты.

Родители метались по комнатам, то одевались сами, то начинали одевать нас, завязывали узлы, что– то в них напихивали, затем выкидывали и напихивали другое.

Я стояла наполовину раздетая, дрожала и прижимала к себе мою дорогую, любимую куклу.

Я всю жизнь о ней мечтала, прежде чем получила. Она закрывала глаза и умела звать маму.

Но у меня, её забрали и дали в руки какой-то узелок. Я не плакала, только смотрела на папу и не чувствовала боли, когда до крови закусила нижнюю губу.

Папа был белым и незнакомым.

Он повторял: «Дайте мне колодец!! Дайте мне колодец! Дайте мне колодец!!»

Тогда я ещё не понимала, для чего папе был нужен колодец.

Я тогда многого не понимала и не знала. Мне было около четырёх лет.

Теперь я знаю.

Я знаю, что в ту ночь для меня кончилось детство, а для моей семьи навсегда кончилось счастье.

Мы жили в небольшом еврейском местечке в Бесарабии.

У нас был большой красивый дом, отличавшийся от местечковых построек.

Перед домом были красивые цветы, не огороженные забором.

Мой отец был уважаемым человеком, добившимся своим трудом благополучия.

Родители построили дом, где кроме квартиры имелся большой магазин тканей и каракуля.

Я запомнила, как родители любовно рассматривали каракулевые шкурки, и чем-то их смазывали.

Местечко захватила Красная армия.

По улицам бегали и стреляли «товарищи», как их называли в местечке.

Жители прятались и старались не попадаться им на глаза.

Рядом с нашим домом, но несколько в глубине, находился захудалый домик, каких было большинство в местечке.

В домике было чисто и уютно. Особенно мне нравились стены, оклеенные газетами с картинками. В домике жил отец моего отца – дедушка Нафтула.

Он всегда лежал. У него был туберкулёз кости.

Я помню, что он имел чёрную бороду, был худой, молчаливый, но не злой.

Бабушка Ита, его жена, была полной, доброй, спокойной. Она имела примечательный нос картошкой, кожа на котором была как лимонная корочка.

Я иногда бывала у них в гостях и спала с бабушкой.

Лежала у стеночки, рассматривала газеты и не любила бабушкин запах.

Кроме дедушки и бабушки с ними жили сестра и брат моего отца.

Они были младше отца, побаивались его и делали вид, что слушаются.

Сестра отца, тётя Ентолы, была тихой, приветливой и незаметной.

Она раз и навсегда влюбилась в длинного с решительным носом дядю Нухема и, невзирая на тогдашние возражения моего отца, продолжала его любить всю жизнь.

Немалое время любовь была тайной, потом тётя Ентолы долго ходила в невестах.

Поженившись, они большую часть жизни мирно прожили в глухом молдавском селе, имели свой домик, огородик, корову и курей.

В посёлке Перевал – Корнешты была одна-единственная парикмахерская, где дядя Нухем брил и стриг всех жителей, независимо от пола и возраста.

Волна отъездов в Израиль в семидесятых годах подхватила также их, уже пожилых людей.

Детей они не имели и сейчас мирно доживают на Земле Обетованной.

Я с тех детских лет встречалась с ними раза три, последний раз в 1974 году перед их отъездом. При всех встречах они мне казались одинаковыми: почти того же вида и возраста, милые, безобидные, патриархальные, навсегда местечковые люди.

– Дядя, – спросила я его – ты всю жизнь прожил здесь, почему ты сейчас уезжаешь, не зная даже что тебя там ждёт?

– Мне здесь не хватало многого, а главное – первого признака счастья – сказал дядя.

– А сколько их всего? – поинтересовалась я.

– Три, – не задумываясь, ответил дядя.

– Ничего себе, – подумала я – мой дядя знает формулу счастья.

Сейчас он навсегда уедет, и я ничего не узнаю. – Скажи, дядя, а остальные два признака счастья ты имеешь? – осторожно спросила я.

– Остальные я мог бы иметь и здесь но первого признака – никогда– загадочно усмехнулся дядя, почёсывая лысину.

– Ну давай, дядя, рассказывай, что такое счастье – попросила я, отбросив дипломатию.

– Первое, что человеку надо для счастья – сказал мой дядя парикмахер и философ – это жить в такой стране, где власть не гробит своих граждан.

Второе – надо иметь удачу родиться в такой семье, которая, тебя научит тянуться к хорошему, а всё плохое от себя отбрасывать.