Александр Казанцев - Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 5

• Название: Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 5
• Автор: Александр Казанцев
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1965

Первые четыре тома этого пятитомника, включили в себя наиболее популярные в те годы фантастические произведения как отечественных, так и зарубежных фантастов. Пятый том представлял собой произведения, которые составители отнесли к жанру путешествий, хотя в числе его авторов присутствуют и те писатели, которых мы традиционно знаем как фантастов.

---

В начале своего повествования я пытался разобраться в природе путешествий как таковых и говорил, что каждое из них - это вещь в себе, каждое неповторимо индивидуально и что двух одинаковых не бывает. Я размышлял по этому поводу с оттенком изумления, пораженный той силой, с какой проявляется индивидуальность путешествий, и под конец пришел к следующему выводу: не люди командуют путешествиями, а путешествия - людьми.

Впрочем, вопроса о жизнеспособности наших странствий я не касался. Это величина переменная, и определить ее заранее, пожалуй, невозможно. Разве нам не известны случаи, когда поездка лишалась души и умирала прежде, чем путник успевал вернуться домой? И наоборот: многие путешествия живут и продолжают жить после того, как движение во времени и в пространстве закончилось.

Я помню, одного человека в Салинасе, который в пожилые годы съездил в Гонолулу и обратно, и эта поездка длилась до конца дней его. Мы видели, как он сидит у себя на веранде, и прищурив, полузакрыв глаза, покачиваясь в качалке, все едет и едет в Гонолулу.

Моя собственная поездка началась задолго до отъезда и кончилась до того, как я вернулся домой. И я точно знаю, когда и где это случилось. Недалеко от Абингдона в штате Виргиния, в той его части, которая зовется Собачья Ляжка, в ветреный день, в четыре часа пополудни, без всякого предупреждения, не попрощавшись, не сделав мне ручкой, мое путешествие исчезло и бросило меня на произвол судьбы далеко от дома. Я звал его, пытался догнать - глупая, безнадежная затея, ибо оно кончилось решительно и бесповоротно.

Дорога превратилась в нескончаемую бетонную ленту, деревья сливались в зеленое пятно, холмы стали препятствием, люди - просто-напросто движущимися фигурками с головой, но без лица. Чем бы меня ни кормили в пути, мне все казалось, что я хлебаю суп, даже когда его действительно приходилось хлебать. Постель в Росинанте так и стояла незастеленная. Я забирался в нее когда придется и спал, не соблюдая никакого режима. Газовую плитку не зажигал. Хлеб валялся у меня в шкафу, покрываясь плесенью. Миля за милей катились подо мной неопознанные, ненужные мне.

Я знал, что было холодно, но не чувствовал этого, я знал, что места, по которым мы проезжали, должны быть прекрасны, но не видел их. Я вслепую, эдаким бульдозером проутюжил Западную Виргинию, ворвался в Пенсильванию и втиснул Росинанта в большую, широкую автомагистраль. Ночь, день, расстояния - ничего этого для меня не существовало. Я, наверно, останавливался, чтобы залить бак бензином, выгулять и покормить Чарли, поесть, поговорить по телефону, но память моя ничего этого не сохранила.

Странное дело! До Абингдона в штате Виргиния я могу крутить свою поездку, точно киноленту, в обратном направлении. Почти все помню: чуть не каждое лицо, дерево, каждый пригорок, цвета, и звуки, и голоса, и разные дорожные сценки, будто они заново, по первому зову памяти разыгрываются передо мной. После Абингдона пустота.

Дорога превратилась в серый туннель, выключенный из времени, из событий, но в конце его маячило нечто светлое и нечто вполне реальное - моя дорогая жена, мой дом на моей улице, моя собственная кровать. Все было там, и я спешил туда изо всех сил. Росинант может припустить, когда нужно, но до сих пор я его особенно не гнал. Теперь он несся вскачь, повинуясь моей тяжелой, неумолимой ноге, и ветер только подвывал, натыкаясь на его углы.

Если вам кажется, будто я насочинял все это, то как вы объясните, что Чарли тоже знал, когда наше путешествие кончилось? Уж он-то отнюдь не фантазер, не раб настроений. Он спал, положив голову мне на колени, и с тех самых пор ни разу не посмотрел в окно, ни разу не сказал «фтт», ни разу не поднял меня ни свет ни заря. Свои естественные потребности он отправлял точно во сне, оставляя без внимания ряды мусорных урн. Если уж это не убедит вас в правдивости моих слов, тогда не знаю, каких еще доказательств нужно.

У Ныо-Джерси мы свернули на другую автостраду. Нервная система у меня бездействовала, я не чувствовал усталости, пребывая в каком-то вакууме. Все увеличивающийся поток машин, мчавшихся к Нью-Йорку, подхватил меня и понес, и вдруг впереди - долгожданная утроба Голландского туннеля, только переехать на другую его сторону - и я дома.

Полицейский выудил меня из змеящейся ленты машин и пригвоздил к месту.

– С бутаном в туннель не разрешается, - сказал он.

– Начальник! Да ведь он у меня отключен!

– Все равно. Правило есть правило. В туннель с газом нельзя.

И тут я сразу сник от переутомления и превратился в кисель.

– Но мне надо скорее домой! - возопил я. - Как же я теперь домой попаду?

Полицейский отнесся ко мне по-доброму, проявив терпение. Может у него тоже был где-нибудь родной дом.

– Поезжайте через мост Джорджа Вашингтона или паромом.

Начинался час пик, но мягкосердечный полицейский, очевидно, угадал во мне потенциального маньяка. Он задержал осатанелый бег машин, вывел меня из него и подробнейшим образом объяснил, как ехать дальше. Подозреваю, что его так и подмывало сесть за руль и проехать со мной до самого дома.

И вот я каким-то чудом оказался на хобокенском пароме, а потом на противоположном берегу в южной части города, в ежедневном скопище загородных жителей, как всегда суматошных, мчащихся, не глядя по сторонам, и выскакивающих прямо из-под машин, не внемля никаким сигналам.

Эта часть Нью-Йорка превращается каждый вечер в некое подобие Памплоны перед боем быков. Я сделал правый поворот, потом еще один, вкатил против движения на улицу, по которой езда была односторонняя, выбрался оттуда задним ходом, застрял на перекрестке в людском водовороте. Потом вдруг круто свернул к тротуару, где стоянка запрещена, выключил мотор, откинулся на спинку сиденья и захохотал, да так, что остановиться не мог. Руки и плечи у меня заходили ходуном в трясучке.

В кабину ко мне заглянул почтенного вида полицейский с благообразной красноватой физиономией и морозно-голубыми глазами.

– Что с вами, любезный, выпили? - спросил он.

Я сказал:

– Начальник! Вот эта махина колесила у меня по всей стране - по горам, по долам и пустыням. И надо же: добрались мы наконец до города, где я живу, и заплутались!

Полицейский радостно улыбнулся.

– Подумаешь, какое дело! - сказал он. - Я сам прошлой субботой в Бруклине заплутался. Ну, говорите, куда вам?

И вот так-то странник вернулся домой.

Историко-литературная справка

…В субботу 23 сентября 1960 года Стейнбек на грузовом автомобиле отправился в путешествие по Америке. В качестве компаньона он взял с собой пуделя Чарли. Он пересек всю страну с востока на запад - от штата Нью-Йорк до штата Вашингтон, проехал на юг по Калифорнии и вернулся домой через Аризону, Нью-Мексико, Техас, Луизиану, Миссисипи, Алабаму, Теннеси, Виргинию. В результате этой поездки появилась книга «Путешествие с Чарли в поисках Америки».

Нарисованная писателем картина Америки фрагментарна и неполна, как фрагментарно и неполно увиденное и услышанное им в дороге. Но из этих фрагментов, зарисовок, отрывочных наблюдений складывается мозаичная картина американской жизни на рубеже шестидесятых годов XX века. Путешественник замечает перемены от штата к штату, своими собственными ушами слышит, как «уничтожаются местные особенности речи при помощи средств связи», как повседневная речь людей теряет местный колорит, поэтичность, идиоматичность и превращается в «общенациональный язык, расфасованный и упакованный, стандартный и безвкусный».

Писателя беспокоит, что исчезают местные лавки, а вместе с ними и те места, куда собирались «обменяться мыслями и мнениями… местные умы - носители национальных черт нашего характера». А в результате наступает конвейерное производство не только предметов обихода и пищи, но и «наших песен, нашего языка и в конечном счете наших душ». Так из наблюдений и размышлений путешественника перед читателем постепенно вырастает картина современной ему Америки, огромной страны, лишенной главного - достойной ее цели.

Алан Маршалл. Ловцы раковин Торресова пролива

Солнце не взошло, а выскочило из-за узкой полоски земли на горизонте. Я сидел, свесив ноги за борт, и любовался длинной серебряной дорожкой, пересекавшей море.

Рядом сидел старый метис с острова Самоа, которого мы взяли на борт, когда на обратном пути заехали в Мапун. Его звали Дэн де Буш (по его словам, частица "де" означала, что в его жилах течет французская кровь).

На нем была ярко-красная набедренная повязка; на груди и голове росли белые, как снег, волосы. Взгляд у него был усталый. Он сказал, что много раз наблюдал точно такой же восход, когда солнце выскакивает из-за горизонта, как пробка из бутылки, только бесшумно.

Свет отражался от волн, гребни которых перерезали линию горизонта. Я сказал Дэну: