Борис Лапин - Фантастика-1975,1976

• Название: Фантастика-1975,1976
• Автор: Борис Лапин
• Издательство: “МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ”
• Жанр: Научная Фантастика

В сборник вошли новые произведения как известных, так и молодых авторов. Герои повестей и рассказов путешествуют во времени по сверхмагистралям будущего, совершают необыкновенные открытия, стремятся к переустройству мира на основе справедливости и равенства для всех трудящихся людей на Земле. В сборнике помещена статья о русской фантастике, представлен критико-библиографический раздел.

---

Да, надо вскрыть бункер Т.Мохова. Там бесценные коллекции и записи.

23-е. Обдумываю свое переселение вниз, на равнину, в болота. Вчера весь день рассматривал ее. Ш. запустил крылатых разведчиков с телеаппаратурой, я принимал стереоизображение (своим аппаратом). Что это? Старается для меня? Или запугивает Люцифером? Роботы летали на винтах, рыскали по самым глухим уголкам. Тайная жизнь Люцифера меня потрясла, странная плавучесть в воздухе некоторых тяжелых организмов ошеломила. Я должен быть там!

24-е. Спор на общем собрании — все против меня. Понятно — помещения, выстроенные роботами, роскошны.

25-е. Плесень съела мой дом, на мою ногу сел фиолетового цвета грибок.

29-е. Второй дом раздавлен слизнем-титаном. Вспышка злобы, и я убил его. Прекрасное его тело — золотистое с рябью карминных пятен — погибло.

Вечером роботы Ш. принесли мне новый дом, холодильник и синтетпищу. Я слегка затемпературил. Я болен, но все же люблю этот мир, прекрасный и безжалостный. Так любят красивых эгоистичных женщин. (Мод.) Записываю симптомы своей болезни. (Длинный перечень.) Приходил Ш. и советовал мне сложить с себя звание. Послал к черту, сказал, что не примирюсь, буду воевать. Что сообщу Всесовету и выступлю свидетелем. О, я ему много наговорил и, боюсь, лишнее наговорил.

…Лихоражу. Жаль, если умру, этот мир прекрасен и жизнью, и красотой всего — солнца, деревьев, животных. Завидую тем, кто будет жить после меня, — я так мало успел.

…Ш. боится меня и явно ждет моей смерти — около крутятся его микророботы. Пришла М., увидела меня, ужаснулась, вскрикнула. Я прогнал ее — заразится, пожалуй. Свет слабеет. Видимо, началась атрофия глазного нерва. Так мне сказал д-р Гласс. (Боли он сбивает настойкой из черной орхи.)… Неужели умру? Нет! Нет! А почему бы и нет? Я никому здесь не нужен. Сегодня (это записано цифровым шифром) очнулся от резкой боли и поймал на себе суставчатого микроробота.

Нога деревенеет. Он сделал мне укол? Ужалил меня? (Далее симптомы начинающейся агонии).

Глен! Я клянусь тебе: плато, изгрызенное ходами механизмов, будет поднято мной. Словно кора поврежденного дерева. В конце ходов, в последней ячее, сидит Штохл. Он делает что-то. Отсюда я вижу светлый квадратик и вокруг него искорки.

И к нему придем мы, Закон и я, исполнитель его мудрости.

Закон!.. Он ослепителен в своей ясности.

Закон!.. Я вижу его сияющим кристаллом, красной зарей севера, полуденным солнцем пустыни. Он прекрасен и грозен, он несет порядок в путаницу жизни.

Соблюдение Закона — норма, нарушение его — болезнь. Штохл явно и бурно лихорадит.

Закон!.. Я вижу его рождение, первоначальное шествие по Земле, его раскинувшиеся в Космосе ростки. Умрет Штохл, умру я — Закон будет жить.

Ради него стоит мучиться и умирать. Иначе что будет с Обществом?… Я очнулся от мечтаний и увидел перед собой узкого чернобородого человека. Он рассматривал меня. Меня!

— А-а, доктор. Поговорим. Я вижу, вами обнаружено несколько токсинов и новых антибиотиков. А еще чем заняты? Делаете робота-хирурга. Зачем?

— Я всего лишь терапевт и, надо сказать, ленивый терапевт, — ответил он.

— Отчего умер Глен?

— Болотная лихорадка. Я же давал заключение. Откуда эти вопросы? К чему они?

Я встаю и засовываю тетради в карман.

— Убит!

— Бред, — презрительно бурчит эскулап. — Кому это нужно?

Я вышел.

Еще двери. Вхожу. Ха, молодожены! Им вместе — сорок лет. Заняты исключительно друг другом.

В комнате много цветов. Они шевелятся, колышат султанчиками, вытягиваются, сжимаются. Их жизнь можно созерцать часами. Особенно сидя рядышком с женой (мужем).

Штохл явно благоволит к семейным — отделка комнаты великолепная, на стене оконные занавески. Отдергиваю их.

Ба! Земной пейзаж! Поляна, звери — коровки, фермер в комбинезоне, ветерок, запахи… А все же есть что-то завораживающее в нашей праматери Земле. Итак, Штохл желает, чтобы ему не мешали. Он задабривает всех и этим просит: живите как хотите, но только не мешайте… — Муж — специалист по роботам.

— Много делаете? — спрашиваю я.

— По штуке в день универсальных. Прочие узких профилей: порхатели, прыгуны, червецы, десять-двенадцать таких малюток в день.

— Мощно! Это темп.

— Хозяин молодец, служить у него — счастье.

— Служить? — Я повторяю слово, пробую его на вкус, верчу во рту: «хозяин, хозяин, хозяин» и «служить, служить»…

— А как же, — говорит хорошенькая жена, поглядывая на меня весьма кокетливо. — Он такой добрый, наш Отто Иванович.

— Ваш?

Ясно, они отдыхают в удобном месте. Отдых высвобождает энергию. Штохл вливает ее то в легкую и чистую работу, то в семейное счастье, то в пляски с дымом и в грибное опьянение… с помощью Мэлоуна.

И человек-колонист становится человечком и колонистиком, он теряет инициативу. Закон преступлен: так мы не освоим космос, не разбросаем Разум по всем планетам.

— Вы знаете подробности смерти Глена? Нет? Понятно.

Комната, цветы, парящее ложе. Мод Глен, когда-то жена Глена, теперь одинокая женщина. Оттого и пляшет. Подбородок тяжелый, блондинка. Ники, юморист Ники, плетущийся за мной, входит в комнату, вынимает ее платочек из сумки, отдает. Та (от неожиданности) берет, вспыхивает, кидает платок в нас — тяжелый характер!.. Говорим.

Штохл?… Его боится, глубоко ощущает всю бесплодность его натуры. Глен?… Он до сих пор живет в ней (его глаза, плечи, губы). Неужели мы бессмертны только в делах и в памяти женщин?

— Всего хорошего!

…В коридоре мне встретился Шарги:

— Хэлло, Звездный! Гуляете.

— Ты хоронил Глена? — спросил я.

— Хоронил Глена?… — повторил Шарги. — С чего это вы взяли? Нет, я не имел высокой чести ни хоронить, ни дружить с ним. Я простой человек, к двуногим божествам типа Штохла и Глена отношения не имею. Но уверяю вас, один другого стоил.

«Откуда он мог узнать? — металась его мысль. — Хотя глаза… Зачем мне ввязываться в это дело. Останусь в стороне и проведу дурака».

— Не проведешь. И все знаешь.

— Я не понимаю вас…

— Я не жду слов, ты боишься Штохла. Дай мне картинку, и все.

Шарги упрямится:

— Завираетесь, Звездный.

— Погляди мне в глаза.

Он поглядел. Что ему оставалось делать?

Я увидел: носилки с Гленом несут многоножки. Рядом идет Штохл в скафандре. Остановились — Шарги обливает труп из бутылки. Доктор? Он в стороне, он наблюдает. Шарги достал зажигалку. Пламя, дым, столб дыма… Сгорая, Глен облаком взлетает в атмосферу. Где-то там, перегруппировав свои атомы и с дождем упав вниз, он станет частью жизни Люцифера, сольется с планетой.

Все нормально — болезнь, смерть, истребление опасного трупа. Значит, Шарги не знает всего.

— Что предварило это событие? Говори.

Шарги упрямится:

— Нет! Тебе не сломить мою волю.

— Но это же так просто. Встань! Ты спишь. (Он закрыл глаза). Ты видишь Глена и Штохла (за лобной костью началась суета образов).

Я пошарил в его памяти и повелел забыть наш разговор и стоять. Сам пошел встретить Тима.

Вот было зрелище — подъем плота в пещеру!

А какой лохматый и оборванный бродяга Тим! А собаки!

Они так обрадовались мне!

Я проводил их и попросил Ники доставить еды и побольше, затем помочь Тимофею выкупать собак.

Час я провел с Тимом и собаками. Те, все обнюхав, разыгрались. Они гонялись друг за другом по коридору, рычали, лаяли. Шум поднялся страшный.

— Пока. Я ухожу, — сказал я Тиму. — К Штохлу.

— Я с тобой. А здорово здесь!

…Дверь кабинета охраняли спецроботы, одетые в ласковых цветов пластмассу. Они смахивали на людей.

Только у каждого спецробота был лазер. Это боевые, сильные машины. Зачем они? Вот бы побывать в первом ряду, когда Штохл проводит смотр своим мыслям. Я бы дорого дал за это, заплатил бы любую цену. Даже знания Аргусов не раскрывали этого человека.

Нас о цели прихода расспросил вежливый робот-секретарь. Он говорил, но я все ждал, не хрустнет ли, раскрываясь, звездчатая диафрагма лазера.

На всякий случай я встал впереди Тима.

Робот гнул перед нами пластмассовый хребет, рассыпался в любезностях. Уверял, что Штохла нет, даже разрешил взглянуть и убедиться.

Мы взглянули в раскрытую дверь. Штохл занимал большую залу. Она заставлена столами с аппаратами и картами. Одним словом, кабинет работника.

На стене висит детальный чертеж Люцифера в разрезе. — Значит, он прощупал его сейсмоволнами и, быть может, глубинным бурением.

Мы вернулись, и Тим ушел спать. А я ждал — Штохл должен прийти ко мне.

В три ночи дверь открылась. Штохл вошел. Хозяином сел в кресло. Откинулся, сунул в рот конфету и, посасывая и почмокивая, спросил: