Лион Фейхтвангер - Тысяча девятьсот восемнадцатый год

• Название: Тысяча девятьсот восемнадцатый год
• Автор: Лион Фейхтвангер
• Жанр: Проза

---

_Король_. Машину, Ландсгоф. Могу я обратиться к людям с несколькими словами?

_Томас_. Ваше положение может растрогать чувствительные сердца. Но мы победители, и мы можем себе позволить быть великодушными. Пожалуйста, говорите.

_Король_ (сидя у письменного стола, вполоборота к толпе). Послушайте, я желал вам добра, но вы не понимали меня, а я вас. Вы полагаете, что я виноват, если вам плохо живется, и вы недовольны, и вы хотите меня убрать. Я не думаю, что вы от этого много выиграете. Письма вам будут доставлять республиканские почтальоны вместо королевских, ездить будете по республиканским железным дорогам, а если проворуетесь или подделаете вексель - вас приговорят не именем короля, а именем господина Вендта. Если я уйду отсюда, расстояние от земли до солнца не уменьшится, не изменится скорость вращения земли, и зимой по-прежнему придется топить, а летом вы будете потеть, и филоксера не исчезнет сама по себе, и дефицит придворных театров тоже. Готова машина, Ландсгоф?

Да. И еще одно я хотел сказать вам. (Встает, одергивает китель.) Господа и слуги - были, есть и будут. Приказание и повиновение - были, есть и будут. И, наверное, тот, кто столетиями учился повелевать, делает это лучше, чем тот, кто только сегодня начал этому учиться. (Его голос крепнет, его глаза, глядевшие куда-то поверх людей, останавливаются на них.) И если я подпишу эту бумажку, это будет лишь пустой формальностью. Я не могу освободить вас от присяги, даже если бы я и захотел. Я знаю, что король - я и что останусь им, даже если вы меня выгоните отсюда. (Он стоит возле письменного стола, молодой, высокомерный; тихо говорит.) Вы можете выпустить другие почтовые марки, можете переплавить монеты с моим профилем. Но землю этой страны вы не можете изменить. Я стою на ней тверже, чем тот, кого вы изберете своим вождем, - и тут вам ничего не сделать.

Молчание. Масса неподвижна.

_Томас_. Если желаете, я дам вам людей, чтобы вы могли беспрепятственно покинуть город.

_Король_. Благодарю вас. Я не нуждаюсь в охране.

(Удаляется.)

Толпа молча расступается перед ним. Он проходит по коридору,

образованному расступившимися людьми, которые на всем

пути его до выхода из замка молча снимают перед ним шапки.

5

На вилле Георга. Беттина одна.

_Томас_ (входит с Кристофом). Вы хотели меня видеть, Беттина.

_Беттина_. Георг арестован. Своими рабочими. Я не могу узнать, что с ним сделали. Вам известно, что Георг никогда не занимался политикой. Вам, Томас, это известно.

_Томас_. Нужно ли об этом говорить, Беттина. Я сделаю так, как вы хотите. (Пишет.) Пожалуйста, отправляйся немедленно на завод. (Передает записку Кристофу, который сейчас же уходит.)

_Беттина_. Стало быть, вы у цели, Томас?

_Томас_. Нет. Я не у цели. Самое важное - впереди.

_Беттина_. Неужели ваша борьба по-прежнему требует бешеного потока действий? Неужели действия по-прежнему должны осквернять ваши идеи?

_Томас_. Что мне в идее, если она не является зародышем действия? Я начинаю интересоваться идеен только тогда, когда она воплощается в действие. Я верю во власть идеи. Америка открыта силой идеи. Только потому, что Колумб твердо верил в свою физико-математическую идею, он шел, побираясь, от двора к двору, он отважился ринуться в грозную беспредельность. Почему же истина математическая должна мне быть дороже, чем истина моральная? Идея остается для меня фразой до тех пор, пока я не претворяю ее в жизнь.

_Беттина_. Тогда претворите ее в ваше искусство. Разве кто-нибудь живет полнее, чем поэт? Разве поэт не исчерпывает до дна всех возможностей, и разве эти возможности не богаче реальной действительности? Крайности человеческой жизни - действие и отречение, созерцание и активность - разве они не сливаются у него воедино?

_Томас_. Я не принадлежу себе.

_Беттина_. Было время, когда вы ощущали искусство как часть самого себя, Томас. Вы были свободны. И ведь вы никогда не теряли и не потеряете себя.

_Томас_. Это звучит как утешение. Разве я нуждаюсь в утешении? Разве я не победил?

Беттина молчит.

_Томас_ (настойчиво). Вы думаете, что я нуждаюсь в утешении, Беттина?

_Беттина_. Может быть.

6

Комната Кристофа. _Кристоф_ лежит на кровати. _Анна-Мари_. _Санитар_.

_Санитар_ (Анне-Мари). Прострелена тазовая кость. Ничего сделать нельзя. Чудо, что он еще жив. (Уходит.)

_Кристоф_ (устало). Анна-Мари.

_Анна-Мари_. Да, Кристоф.

_Кристоф_. Томас придет?

_Анна-Мари_. Я дала ему знать. Он, наверно, сейчас будет здесь.

_Кристоф_ (всполошившись). Машина.

_Анна-Мари_ (у окна). Это не он.

_Кристоф_. Больно. Адским огнем горит все нутро. Только бы Томас пришел уже.

_Томас_ (входит). Ну, как?

Анна-Мари делает жест безнадежности.

_Томас_ (с минуту молчит, затем овладевает собой, подходит к Кристофу; тихо, с нежностью). Кристоф!

Кристоф быстро поворачивается на голос.

_Томас_. Не шевелиться, Кристоф, не двигаться.

_Кристоф_. Ты пришел. Как я рад. Я знал, что ты придешь. Ты хороший друг.

_Томас_. Не надо говорить, Кристоф. Ведь это естественно.

_Кристоф_. Ничего естественного. Я не был бы на тебя в обиде. Надо рассуждать трезво. В конце концов у тебя есть более важные дела. Я даже не успел разыскать Георга Гейнзиуса. Меня ранили по дороге на завод.

_Томас_. Не надо так много говорить, Кристоф. Лежи спокойно, не двигайся.

_Кристоф_. Анна-Мари так заботлива. Она хорошая. Ты прав, Томас, люди в большинстве своем добры.

_Томас_. Вот и тебя настигло. Еще один будет смотреть на меня из мрака и что-то требовать от меня.

_Кристоф_. Не горюй обо мне, Томас. Очень тебя прошу, не горюй. Кем я, в сущности, был? Почтовым чиновником. Я ел, пил, исполнял свои служебные обязанности. Так бы я и состарился и умер. Но в том, что мне довелось быть твоим другом, Томас, есть смысл. Я рад умереть за то, в чем есть смысл. Надо рассуждать трезво. (Умирает.)

_Томас_. Кажется, все кончено.

_Голоса на улице_. Идите к нам, Томас Вендт. Народ кричит - зовет вас. Вы нам нужны.

Конрад появляется в дверях.

_Анна-Мари_. Ты не закроешь ему глаза?

_Голоса_. Томас Вендт, идите к нам, Томас Вендт!

Томас колеблется; затем поворачивается и быстро уходит.

Анна-Мари одна, неподвижно смотрит ему вслед, лицо ее отражает

изумление, почти испуг. Затем она садится около покойного.

7

Гауптвахта. _Революционные солдаты и люди в штатском_ сидят, курят,

пьют. _Арестованные_, в том числе _Георг_; _арестованный офицер_.

_Георг_ (к другим арестованным). Я не могу сказать своим рабочим: ваша примитивность, ваша ограниченность лучше моего интеллекта. Может быть, это глупо с моей стороны, может быть, это жест; но даже если бы от этого зависела моя жизнь, я все же не мог бы сказать так.

_Дрожащий старичок_. Я ничего, решительно ничего не сделал. Я всегда был социалистически настроен. Я всегда хлопал по плечу своего портье, хотя он был завзятым социал-демократом. А когда он как-то захворал тяжелым гриппом, я дважды посылал ему тарелку мясного супа. И все-таки они потащили меня сюда. А здесь от одного страха умрешь.

_Девушка_ (входит, обращается к часовым). Франц Горнинг здесь?

_Часовой_. Не знаем никакого Франца Горнинга Идемте-ка, фрейлейн, выпейте глоток вина. Вино хорошее. Оно вам понравится. Генеральское.

_Девушка_. Некогда. Мне надо разыскать Франца Горнинга.

_Солдат_. Франц Горнинг от вас не уйдет. А такое вино не каждый день бывает. По особому заказу для такой складной девчонки, как вы.

_Девушка_. Ну ладно, выпью глоток, раз уж вы такой кавалер.

_Дрожащий старичок_. Только бы нас не расстреляли. Пусть заберут наши деньги, пусть погонят на работу, как поденщиков, - с этим я уже примирился.

_Другой арестованный_. Но они требуют от нас большего: они требуют, чтобы мы изменились внутренне, стали высокоморальными людьми.

_Дрожащий старичок_. Я стану высокоморальным, я изменюсь, только бы не убили.

_Девушка_. Франц Горнинг, скажу я вам, далеко пойдет. Он в таких делах всегда впереди. Еще на прошлой неделе он сказал господину тайному советнику: "Голова-то у вас большая, но пустая". Вот он какой образованный. Он даже умеет писать на пишущей машинке. И кинооператором был. Я думаю, он будет министром, или районным инспектором, или фельдфебелем.

_Женщина_ (входит; отупевшая, усталая, на руках неухоженный грудной ребенок). Мужа моего нет здесь? Людвиг Гофман его зовут, высокий такой, худой, тридцати восьми лет, с длинными рыжими усами.

_Часовой_. Нет, такого у нас здесь нет.

_Женщина_. Можно присесть на минутку? Весь день сегодня бегаю по городу, разыскиваю его. В двух или трех местах мне сказали, что он расстрелян.

_Часовой_. Садитесь. Вот сюда. Немножко пива ребенку не повредит. Пиво-то жидкое, военного времени.

_Женщина_. Спасибо. Я ему всегда говорила, чтобы он не совал всюду нос. Да его не уймешь. Так надо, говорил он. Во всеобщей стачке он тоже участвовал. Тогда-то его и посадили.