Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на берег Маклая

• Название: Путешествия на берег Маклая
• Автор: Николай Миклухо-Маклай
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2006
• ISBN: 5-7107-9950-5

Имя замечательного российского путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая навечно занесено в книгу открытия Земли. Его дневники, записки, сообщения о жизни во второй половине XIX в. среди папуасов Новой Гвинеи, составившие этот сборник, не только рассказывают о подвиге ученого, но и знакомят с ранее неизвестным. Материалы будут с интересом прочитаны всеми, кто стремится познать неизведанное, принять участие в освоении незнакомых уголков земного шара.

---

Кроме двух вырезанных из дерева масок, употребляемых при Ай-Мун, двух или трех выдутых яиц Megapodius, почерневшего от дыма обломанного черепа казуара, мое внимание обратило на себя главным образом несколько костей, привешенных в самом видном месте среди хижины. Это были два позвонка быка (!) средней величины. Из тщательного образа, каким они были привязаны хорошо скрученным снурком к одной из перекладин под крышею, и по выражению физиономий окружавших меня жителей деревни я мог заключить, что они весьма дорожат этим украшением барлы.

– Анде рие? (это что?), – спросил я, удивленный, забыв, что, кроме людей Бонгу, оставшихся в Сегуана-Мана, никто здесь не понимает диалекта Бонгу. Хотя ответили многие, и некоторые вдались в длинные рассказы, понять я ничего не мог. Находка эта меня, однако, сильно заинтересовала. Каким образом эти бычьи позвонки попали сюда, в эту деревню между горами, в трех днях ходьбы от моря? Хотя я читал, что в Новой Гвинее были найдены следы не только быка,[203] но и носорога,[204] видеть, однако, в этих позвонках доказательство одного из этих открытий мне не пришло в голову, и чтоб найти разгадку, я послал за одним из людей Бонгу.

Вечером жителям Самбуль-Мана удалось объяснить мне, что эти позвонки – кости «большой свиньи» и что они получили их из Энглам-Мана. На другое утро от пришедшего туземца Бонгу я услыхал следующую повесть. По уходе корвета «Изумруд» (в декабре 1872 г.) сильным волнением были выброшены на берег многие предметы, между которыми находилось несколько костей, которые были признаны жителями деревень Горенду и Бонгу за «сурле бульборо рус» (кости большой русской свиньи).[205] Туземцы собрали и сохранили как редкость эти кости и два позвонка, подаренные в Горенду одному из жителей Энглам-Мана, <от него они> перешли к отцу невесты его, туземцу Самбуль-Мана, в барле которого я их увидал. Другие кости были подарены в разные деревни в горах и, может быть, пространствуют подобным описанному образом еще дальше, не только удивят, но и послужат к разным гипотезам, если будут найдены европейскими путешественниками по ту сторону Мана-Боро-Боро (хребет Финистер).

При посещении горных деревень я имею обыкновение осматривать со вниманием не только хижины, но и матерьялы всех украшений,[206] и разных мелких орудий,[207] которые отличны значительно, смотря по деревням, надеясь найти следы существования животного, которое, вероятно, живет в Новой Гвинее не только на севере, где его нахождение было доказано мне в 1874 г.[208] Я говорю о Gen. Echidna.

Я думал найти, может быть, иглы его, употребленные как украшение какого-нибудь рода, или, может быть, его череп, сохраненный как memento [здесь: на память, в воспоминание (лат.)] туземного угощения. Но иглы ехидны не нашлись между украшениями, и ревизия всех костей и черепов, которые до сих пор попадались мне на глаза, не повела к ожидаемому открытию. К тому же это животное так характерно и отлично (своими иглами) от прочих, что туземцы, которым я не раз описывал его и расспрашивал о нем, должны были бы его знать, а они постоянно уверяют меня, что никогда такого животного не видели. Сегодня меня очень забавило открытие, что папуасы считают меня не только «человеком с луны», но и столетним, по крайней мере, дедушкою!

Я сидел после обеда в Бугарломе, любуясь пространным видом и вечерним освещением моря и далеких гор у горизонта, когда мой приятель, старый Саул, пришел поболтать.

После обычных вопросов и ответов Саул замолк, а я продолжал смотреть на далекий горизонт с голубыми и лиловыми горами и островами. Саул снова прервал молчание. Положив руку мне на плечо, он таинственным тоном спросил: «Маклай! Скажи мне, сколько у тебя «там» (под «там» он подразумевал мою родину – луну или большой, большой остров, Россию или вообще что-то большое и далекое) внуков?» Этот вопрос не мог не вызвать моей улыбки. Видя, что я не отвечаю, и думая, что я его не понял, он продолжал: «Я не спрашиваю, сколько у тебя детей; скажи, сколько у тебя внуков? Ты, Маклай, ведь очень стар. Седых волос у тебя очень много, зубы у тебя плохи; ты не хочешь более есть сахарный тростник; ты никогда не бегаешь, я не видал тебя никогда бегущим; ты ходишь и говоришь, как старый, старый человек. Ты, Маклай, так же стар, должно быть, как это дерево, – добавил он, указывая на громадный старый Calophillum inophillum, который стоял вблизи, – а это дерево было точно такое же, когда я был маленьким ребенком». Мой ответ, что ни жены, ни жен, ни детей, ни внуков у меня нет. Он не поверил и ушел, досадуя, что Маклай не хочет говорить с ним…

Я и теперь смеюсь, когда вспоминаю странный вопрос Саула, сколько у меня внуков. Определяя лета туземцев, белые часто ошибаются лет на 10, даже на 15; но составить себе такую идею о моих летах (мне в этот год было или будет 30 лет), какую составил себе Саул, положительно курьезно, но характеристично…

Бугарлом, на Берегу Маклая в Новой ГвинееВ октябре и ноябре 1877 г.

P. S. Мое письмо было прервано приходом шхуны. Шхуна не привезла ни писем, ни провизии. Г. Ш. в Сингапуре предположил, что, соскучившись ждать шхуну (ждал я, правда, 12 месяцев), я покинул, вероятно, Берег Маклая на одном из мимо проходящих судов, почему он заблагорассудил оставить мои письма у себя в Сингапуре; но не будучи уверен, однако, положительно в верности своей гипотезы, он дал инструкцию шкиперу заглянуть сюда. Хотя я прождал письма терпеливо 21 месяц, мне теперь кажется весьма долго ждать еще два месяца! От шкипера узнал весть о войне России с Турцией и о взятии Константинополя.

Идем в Сингапур, но при западных ветрах, при частых штилях, сменяющихся шквалами, плавание, вероятно, очень затянется…

В море, у группы Луб, на шхуне «Flower of Yarrow»19 ноября 1877 г.

Последнее посещение Берега Маклая в Новой Гвинее (1883 г.)

Я имел возможность снова посетить Берег Маклая, встретив на пути в Австралию в Батавии корвет «Скобелев»{105}.

Узнав от адмирала Н. В. Копытова{106}, что он намеревается посетить некоторые острова Меланезии и, может быть, зайдет на Берег Маклая, я предложил адмиралу взять меня с собою, так как благодаря моим знаниям туземного языка и местных условий островов, куда должен был зайти корвет, я мог быть полезным при плавании, а я, со своей стороны, мог вновь посетить знакомые мне места.

Должен сказать, что Берег Маклая особенно притягивал меня, так как мне хотелось знать, что сталось с моими новогвинейскими друзьями.

Адмирал согласился, и я, распорядившись, чтобы мой багаж был отправлен в Австралию на английском пароходе «Chyebassa», на котором я ехал из Порт-Саида в Брисбейн (Квинсланд), захватил несколько необходимых вещей и перебрался на корвет, который снялся на другое же утро.

За неимением свободной каюты мне было устроено при помощи брезента и флагов отличнейшее помещение под полуютом. Кроме подвешенной офицерской койки, служившей мне постелью, стол, стул и кресло были помещены в моей временной каюте, которая, находясь на палубе, была прохладна и светла.

Зайдя на Макассар, в Амбоину, я попросил адмирала приобрести здесь одного бычка, 2 телок и коз местной породы, уже акклиматизировавшейся в Малайском архипелаге, в подарок туземцам Берега Маклая. Мое желание было исполнено, и, кроме того, на казенные деньги были куплены для подарков туземцам тех островов, к которым мы должны были пристать, разные вещи, как-то: малайские паранги (большие ножи), красная бумажная материя, бусы, небольшие зеркала и т. п. Кроме того, мною было приобретено множество семян разного рода, между прочими – семян дуриана, мангустана, манго, нескольких видов хлебного дерева, апельсина, лимона, ланзат{107}, кофейного дерева, несколько молодых ананасов и, кроме того, много семян разных полезных растений и овощей.

Пройдя пролив Буру и Сагуйэн (между островами Салавати и Батанта), 12 марта мы подплыли к северному берегу Новой Гвинеи. По случаю дождя и густых облаков, скрывавших берег, и вообще вследствие дождливой погоды адмирал решил не заходить в Дорэ, а идти прямо к Берегу Маклая.

15 марта мы проходили мимо бухты Гумбольдта в Новой Гвинее. Открывшийся перед нами 16 марта о. Вулкан оказался снова действующим, как и в 1877 г.

17-го утром, пройдя проливом «Изумруда» (между Новой Гвинеей и о. Кар-Кар), мы медленно прошли Архипелаг Довольных людей около 2 часов пополудни, а в половине шестого вечера бросили якорь в порте Константин.

Я съехал на берег, на мысок Обсерваций, и увидел там несколько старых знакомых из Гумбу (Олума и др.) и сказал им, что я буду завтра утром в Бонгу и что для корвета нужна провизия: свиньи, таро, бананы и т. п.

Боясь лихорадки, я не рискнул в тот же вечер отправиться в другие деревни и вернулся на корвет.

18 марта адмирал, несколько офицеров и я съехали на берег около деревни Бонгу. Сопровождаемые туземцами, которые, перебивая один другого, обращались ко мне с расспросами, где я буду жить, когда начать строить мне хижину и т. п., мы обошли деревню. Она показалась мне в этот раз как-то меньше и запущеннее, чем в 1876–1877 гг. Припомнив расположение деревни, я скоро открыл, что целые две площадки с окружающими их хижинами обратились в пустырь. Площадки заросли травою, а на развалинах хижин рос кустарник. На мои вопросы мне объяснили, что из туземцев, живших в этих хижинах, одни перемерли, а другие выселились. Сообразно с моими инструкциями, данными при отъезде в 1877 г., все девушки и молодые женщины были удалены, оставалось только несколько старых, безобразных старух. Помня также мои советы, туземцы явились не только без оружия, но даже и без малейшего украшения. Вид их поэтому был сегодня довольно мизерный (дикие, без украшений, лохматые, напоминают одетого в лохмотья европейца), тем более что почти вся молодежь отсутствовала: одни находились в Богати по случаю происходившего там большого «ая» и «муна», другие, вероятно, были в лесу, охраняя женщин. Мой старый приятель Саул рассказал мне длинную историю о «тамо-инглис» (вероятно, экспедиции шхуны «Dove»), затем о приходе в Гарагаси абадам-Маклай (брата Маклая), как он, вероятно, называл г. Р. {108} Вспомнив, что я еще не видел Туя, я прервал разговор вопросом о нем.