Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

• Название: Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
• Автор: Джаспер Ффорде
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27304-1

Если силовые ведомства, транснациональные корпорации и личные враги По Ту Сторону наступают на пятки, самое время взять отпуск и провести его там, где никто не достанет,- в Кладезе Погибших Сюжетов. Житье в книжном мире не лишено своих преимуществ. Не надо заправлять машину, никогда не ошибешься номером, всегда есть горячая вода, а мешки для пыли вынимаются из пылесоса только через верх или сбоку. А главное, всегда узнаешь плохих парней с первого взгляда. Но и здесь все не просто. Таинственные силы норовят подорвать самые основы существования литературы, один за другим гибнут друзья и соратники. И Четверг Нонетот снова берется за дело.

---

– Тут чудовищное засилье бюрократии, – заметила я. – Мне казалось, что фабрика по производству литературы по определению должна быть более свободной и незашоренной.

– Если вам кажется, что тут плохо, загляните в цеха документальной прозы. Там одних правил, регулирующих употребление точки с запятой, на несколько томов. Все, что придумали люди, по природе своей всегда связано с бюрократией, продажностью и ошибками, девочка. Я удивлен, что вы до сих пор этого не поняли. Так что вы думаете о Кладезе?

– Никак не привыкну, – призналась я.

– Серьезно? – удивился он. – Позвольте вам помочь.

Он остановился и несколько мгновений оглядывался по сторонам, затем показал на мужчину лет двадцати с небольшим, который направлялся в нашу сторону. Облаченный в длинный редингот незнакомец держал в руке помятый кожаный чемодан, украшенный наклейками книг и пьес, в которых побывал по долгу службы его хозяин.

– Видите его?

– Да.

– Это мастеровой, латальщик.

– Штукатур?

– Нет, он латает дыры в повествовании, сюжете и устраняет нестыковки в описаниях, то есть заделывает авторские ляпы. Если писатель говорит что-то вроде: «Нарциссы расцвели летом» или: «Они посмотрели данные баллистической экспертизы по пистолету», то ремесленники вроде этого парня должны такие фразы отгладить. Это одна из последних стадий отделки, после нее за роман берутся граммаправы, эхолокаторы и орфоверители, чтобы причесать все окончательно.

Молодой человек поравнялся с нами.

– Привет, мистер Праворуль! – поздоровался мистер Брэдшоу с латальщиком, который слабо улыбнулся в ответ.

– Командор Брэдшоу! – с некоторой заминкой проговорил он. – Как приятно снова встретить вас. В добром ли здравии миссис Брэдшоу?

– Прекрасно, спасибо. Это мисс Нонетот, она здесь новенькая. Я хочу показать ей, как тут все работает.

Латальщик поклонился, пожал мне руку и что-то приветственно пробормотал.

– Мне однажды довелось латать дыроляп в «Больших надеждах», – сказала я ему. – Вы не работали в этом романе?

– Боже упаси! – воскликнул молодой человек. – Со времен Диккенса латание ушло очень далеко. Сейчас не найти мастера, который бы взялся за старье вроде: «Двери открываются, и входит пропавшая тетка/отец/торговый партнер/друг и так далее», чтобы объяснить, каким это образом они снова взялись в повествовании, когда двумястами страницами раньше чудесным образом оттуда исчезли. Сегодня у нас другая методология: мы просто отправляемся назад и латаем дыру в зародыше или, что еще проще, маскируем ее.

– Понятно.

– Да-да, – продолжал молодой человек, оживляясь при виде моего острого интереса, – я работаю по системе, которая скрывает дыры путем их освещения для читателя. Дырка словно сама говорит: «Эй, я дыра, не обращай на меня внимания», – но это немного чревато. Мне так кажется, – легкомысленно добавил мастер, – что в Кладезе вы не найдете более опытного латальщика. Я уже больше сорока лет этим занимаюсь.

– И когда же вы начали? – спросила я, с любопытством разглядывая юношу. – С пеленок, что ли?

Молодой человек начал стариться прямо на глазах, поседел и ссутулился, пока передо мной не оказался дядька лет шестидесяти с гаком. Он развел руками и эффектно провозгласил:

– Уа-уа!

– Никто не любит хвастунов, Ллистер, – заметил Брэдшоу, поглядывая на часы. – Не хочу подгонять вас, Четверг, старушка, но нам пора на поверку в Норленд-парк.

Он галантно подставил локоть, и я взяла его под руку.

– Спасибо, командор.

– Всегда к вашим услугам! – рассмеялся Брэдшоу и вчитал нас обоих в «Разум и чувство».

Глава 10 Заседание беллетриции номер 40319

Литтехи: распространенное сокращенное название технического отдела беллетриции. Это конструкторское бюро работает исключительно на беллетрицию и финансируется Советом жанров через Главное текстораспределительное управление. Благодаря зачастую жестким и узкоспециализированным акциям, предпринимаемым оперативниками прозоресурса, литтехам разрешается создавать устройства, не укладывающиеся в рамки обычных законов физики, и это единственный отдел (кроме отдела научной фантастики), имеющий лицензию на подобные вещи. Стандартным снаряжением литтеха является Путеводитель (в четверть листа), который содержит прочие литтехнические изобретения вроде шляпапульты Мартина-Бикона, антиочепяточновирусный респиратор, текстовый маркер, Строка™ и текстуальные сита различной пористости, не говоря уже об остальном.

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке (глоссарий)

Офис беллетриции располагался в Норленд-парке, в доме Дэшвудов из «Разума и чувства». Семейство милостиво предоставило беллетриции бальную залу на условиях устной договоренности об особой защите книг Джейн Остин.

Поместье Норленд-парк раскинулось по пологим зеленым холмам, поросшим древними дубами. Близился вечер, как обычно в час нашего приезда, и на голубятне ворковали лесные голуби. Трава казалась теплой и мягкой, словно толстый ковер, и в воздухе стоял тонкий аромат хвои.

Но не все так ладно было в саду из прозы девятнадцатого столетия. Подходя к дому, мы заметили какую-то суматоху. Это оказалась настоящая демонстрация, к каким я привыкла у себя дома. Но митинг собрался не по поводу повышения цен на сыр или опасности правого уклона и антиваллийских настроений в партии вигов, даже не по вопросу о наличии у «Голиафа» права проталкивать закон, обязывающий всех есть шизбургеры по крайней мере два раза в неделю. Нет, такую демонстрацию можно увидеть только в вымышленном мире.

Глашатай, выборный глава беллетриции, одетый в платье городского вестника, сердито звенел колокольчиком, пытаясь утихомирить толпу.

– Опять! Только не это, – пробормотал Брэдшоу, когда мы приблизились. – Интересно, чего на сей раз хотят устники?

Термин был незнакомый, и, поскольку мне не хотелось показаться невеждой, я попыталась сама понять, о чем кричит толпа. Ближе всего стояла пастушка, хотя я лишь догадывалась, что она пастушка, потому как ни одной овцы при ней не наблюдалось, только огромный пастуший посох. Мальчик в голубом костюмчике с рожком топтался рядом с ней и обсуждал падение цен на ягнят, а дальше маячила дряхлая старуха с небольшой собачкой, которая скулила, прикидывалась мертвой, курила трубку и проделывала другие трюки. Рядом с ней громко зевал маленький человечек в длинной ночной сорочке и ночном колпаке. Может, я и тормоз, но кто они такие, я поняла, только когда увидела трех мышек, сидевших кружком и нервно поглядывавших на жену фермера, беседовавшую неподалеку с большим яйцом, у которого имелись ручки и ножки.

– Да это же персонажи из детских стишков! – воскликнула я.

– Шило в заднице, вот кто они, – пробормотал Брэдшоу, когда из толпы выскочил маленький мальчик, схватил поросенка и пустился наутек. Бо-Пип подцепила его крюком пастушьего посоха за ногу, и шалопай проехался носом по траве. Поросенок с испуганным визгом укатился в клумбу, а затем поспешно дал деру, когда здоровенный мужчина принялся вправлять мальчишке мозги самым традиционным способом.

[43]

– Мы всего лишь хотим равных прав с остальными персонажами Книгомирья, – говорил Шалтай-Болтай, и его яйцевидное лицо багровело. – Если мы работаем для детей и принадлежим устной традиции, это не значит, что нас можно задвигать!

Толпа одобрительно загудела и заворчала. Шалтай-Болтай продолжал, а я смотрела на него и не могла понять, пояс на нем или галстук. Как тут разобраться, если и шея, и талия отсутствуют как таковые?

– Нашу петицию подписали более тысячи устников, которые не смогли прийти сегодня сами, – говорило огромное яйцо, размахивая под крики толпы пачкой бумаг.

– На сей раз мы не шутим, мистер Глашатай, – добавил пекарь, который вместе с мясником и свечником стоял в деревянном бочонке. – Если наши требования не будут удовлетворены, мы готовы вообще изъять наши стишки!

Из толпы персонажей послышались одобрительные возгласы.

– Как хорошо было прежде, пока они не образовали собственный профсоюз, – прошептал мне на ухо Брэдшоу. – Пойдемте-ка с черного хода.

Мы обошли дом. Под ногами похрустывал гравий.

– Но почему героев устной традиции нельзя включить в Программу по обмену персонажами? – спросила я.

– И кто их заменит? – фыркнул Брэдшоу. – Вы?

– А нельзя ли, например, обучить генератов на временных заместителей? – предложила я.

– Давайте лучше оставим производственные вопросы тем, у кого все карты на руках, – ответил Брэдшоу. – Мы едва справляемся с томами новых материалов. Я не стал бы волноваться насчет мистера Болтая: он бузит уже не первый век. Не наша вина, что он и его дурно рифмующиеся друзья по-прежнему подпадают под старое соглашение по ТрадУстПлюс… Господи, мисс Дэшвуд! А ваша матушка знает, что вы курите?