Юрий Сергеев - Повести

• Название: Повести
• Автор: Юрий Сергеев
• Жанр: Исторические приключения

---

— Зачем мне теперь эти права?! — печально покачал головой Остапов. — Это золото могло воевать, ведь нашёл я в октябре сорок второго года. Вот, когда оно было нужно! Если бы всё добром кончилось, я бы ещё немало нашёл. Как мне работать хотелось, кто бы знал! Да чёрт меня с тем самородком попутал.

В город вернулись следующей ночью. Подписали акт в трёх экземплярах, золото взвесили вместе с кварцем.

Влас положил его в сейф, замкнул и опломбировал. Велел Ковалёву позвать Галабарова, который и жил в конторе, чтобы не тратиться на квартиру.

— Будешь недельку спать в моём кабинете, — обратился к нему Петров, — открывать только на мой голос. В сейфе лежит золото. Много золота, понял? И никому ни слова!

— Мы должны всё золото сдать в ЗПК комбината!

— Задание получил — выполняй! Всё, мы пошли.

Они вышли на улицу. Мелкий снежок порошил в свете фонарей, в домах светились окна. Влас хмуро шагал рядом, надвинув на лоб мохнатую шапку, в которой сутки назад лежало коренное золото обиженного судьбой Остапова.

Руки засунуты глубоко в карманы пальто, грудь нараспашку, усталое лицо казалось бледным и старым. У подъезда управления комбината на гранитном постаменте мёрз одинокий Серго Орджоникидзе. Снег укрыл его голову, усы, плечи.

Влас резко остановился, глянул, легко взбежал по ступеням и тщательно почистил бюст.

14

Вернувшись из Алдана, в один из вечеров Ковалёв, вынося на помойку ведро с мусором, столкнулся впотьмах с Сиротиным, остановились. Поздоровались. Ковалёв прикурил сигарету, и свет спички выхватил из темноты хмурое лицо бывшего начальника.

— Читал, читал, Семён Иванович, в республиканской газете о твоих успехах. Хорошее золото попалось? Как называется место?

— Золото обыкновенное. Работали неплохо, вот и попали в передовики. Месторождение Орондокит, не слышали?

— Орондокит? Ну, как же, батенька! Россыпь стоящая!

— Россыпь-то стоящая, да надорвёшься брать. Двенадцать метров вскрыши и плывуны.

— Сколько намыли?

— Не могу сказать. Вы же прекрасно знаете, о золоте болтать не положено.

— Ну мне-то скажи. Наши геологи там работали. Интересно знать, подтвердились ли данные разведки?

— Подтвердились. А кто составлял отчёт, не помните?

— Я составлял.

— Вы?! Не может быть…

— Я начальником партии был.

— А вы план россыпи помните?

— В деталях помню. Это был мой первый самостоятельный отчёт.

— Интересно, почему вы сместили двадцать девятую и тридцатую шурфовые линии?

— Этого не припомню, наверное, были объективные причины.

— В низинку не захотели лезть, в болото. По сухим гривкам легче вести проходку, вода не мешает. Так?

— Может быть, и так. Вести в болоте проходку очень трудно. У нас был твёрдый план на объёмы и отчётность.

— Но вы же геолог и знали, что рассыпь на этом месторождении тянется по лощинам. Террасных отложений там почти нет. Вы, значит, сознательно пошли на это… Ведь это, как я понимаю, должностное преступление, а?

— Зачем так сурово! Ты же намыл два плана, — значит, хорошо мы разведали.

— По основной долине неплохо. Но, откуда в неё золото натащило?

— От нас фантазий не требовали. Требовали прирост запасов. А что, между этими линиями нашли золото?

— Нашли. Береговую россыпь с признаками коренного.

— Коренного?! Не может быть! Какая мощность, запасы?

— Председатель артели сказал, что изюмину месторождения откопали.

— Даже не верю в это. Разве у вас в артели есть партия эксплуатационной разведки? Такого не бывает… — Есть капразведка. Начальник партии Кондрат Фомич.

— Не слышал про такого геолога.

— Он не геолог, он рудознавец.

Ковалёв присел к столу на кухне, ещё переживая внезапную встречу с Сиротиным, ожидая, когда закипит чайник. Вошла соседка и подала письмо.

— Забыла отдать сразу, как ты появился, извини. Месяц назад пришло, я забрала из ящика, чтобы дети не затаскала.

— Спасибо, — он схватил конверт и спешно разорвал.

"Мой милый, моё солнце, мой сильный и ласковый!

Куда ты опять пропал? Я не могу ни работать, ни жить в этом одиночестве. Завгар, всё же, проболтался, что нашёл нас на озере, и муж догадался, кого он видел на лавочке у дома моей подруги. Он полгода жил у какой-то вдовушки и страшно пил.

Мне жалко его, жалко детей, но больше всего — саму себя. Почему я тебя отпустила так быстро и легко? Я не успела насмотреться на тебя на всю оставшуюся жизнь. Такая тоска, если бы ты только знал!

Зачем ты приезжал, зачем напомнил прошлое и опять исчез? То сумасшествие на озере мне кажется сладким и кошмарным сном. Не могу от него избавиться. Я помню вкус арбуза, который мы разрезали в саксаульнике, помню трепещущий зной над Дуда-Кюлем.

Я, как волна, в тщётной надежде покорить упрямый берег, бьюсь и бьюсь о камни свершившегося. Я устала биться. Я хочу любить тебя и кормить! Я люблю тебя, мой пропащий геолог! Прости меня, бабу, потерявшую здравый рассудок. Но я не могу иначе, я хочу говорить с тобой и слушать тебя.

Неразумная! На что я надеюсь?! Ни на что…

Сём, даже если мы никогда-никогда не встретимся, не запрещай мне писать тебе письма. Я знаю, что ты не веришь в меня, ведь я тебе принесла столько зла, и если бы ты согласился жить со мной, я бы, наверное, перестала тебя любить, уважать, как человека.

Подлость прощать нельзя. Нельзя же бесконечно обманывать, надо когда-то остановиться и подумать. Хочу, чтобы тебе было счастливо и легко жить на земле, плюнь ты на прошлое, найди себе женщину и живи, как все, в покое в благополучии.

Всё, хватит излияний. Я буду тебе писать. Возможно, ещё надумаешь когда появиться, я опять изменю мужу, такая уж у меня натура. Будем трезво смотреть на вещи.

А все-таки я тебя люблю, дурачок! Сём! Напиши…

Таня".

Ковалёв ещё раз перечитал письмо, и хмель озера Дуда-Кюль ударил голову. В прихожей зазвонил колокольчик, на пороге опять стояла соседка, с любопытством смотрела на его горящее лицо.

— Семён Иванович, вам звонят из Алдана. Пойдёмте. Ждут.

Он потеряно зашёл в чужую квартиру, машинально взял трубку с журнального столика и приложил к уху.

— Алло! Семён?! — узнал за треском помех бас Петрова.

— Да, я. Слушаю вас.

— У тебя чемодан есть?

— Есть… — удивился такому вопросу Ковалёв.

— Укладывай в него вещи, послезавтра ты должен быть в Москве. Послезавтра!

— Зачем?

— Там встретимся, расскажу.

— Понял. Постараюсь быть.

— Опять постараюсь?! Я тебя жду в гостинице "Москва".

* * *

Москва встретила оттепелью и шумом. Ковалёв взял такси и долго ехал из Домодедова, ловя взглядом по обочинам северные родные берёзки. Расплатился с таксистом у гостиницы, узнал, где живёт Петров, и уверенно прошёл мимо останавливавшего его в дверях швейцара.

Поднялся на шестой этаж. Дежурная что-то вязала, вскользь взглянула на него:

— Вам кого?

— Меня в своём номере Петров ждёт, седой, плотный такой.

— Правильно, ждёт, уже спрашивал. Идите, он там.

Дед безмятежно спал. Дверь была полуоткрыта, Ковалёв присел в широкое кресло, долго, молча смотрел на мощную фигуру разметавшегося на кровати председателя.

Влас. Седой могикан, владеющий ключом к золоту. Нелегко тебе жить с тяжёлым характером и неукротимой настойчивостью в главном.

Хозяин. Это слово изгоняли и обзывали чуждым для нас, но оно незримо утверждается делом: в доме ли, в колхозе, на производстве или в тайге. Если он есть, хозяин, мудрый и знающий цену времени и деньгам, — всё крутится как надо.

Человек слабой воли, дорвавшийся до власти и схвативший бразды правления в свои немощные руки, так напакостит, скрываясь за барабанным громом словоблудия и обещаний, что запомнится многим и надолго его "руковредительство",

Не раболепие и преклонение перед чином, который решает, кому дать палок, а кого помиловать, сплачивает вокруг хозяина людей, не высокие заработки — а Дело! Ему он отдаёт всего себя и обязывает поверить в него каждого. Результаты дела внушают почтение к одержимости руководителя.

На полу, рядом со спящим, валяются простенькие очки с треснувшими стёклами и куча исписанных карандашом бумаг.

— Влас Николаевич! — окликнул его Ковалёв.

Петров вздрогнул и открыл глаза.

— Прибыл? Старатель… — Влас улыбнулся. Редко можно было видеть его улыбку. — Чемодан в шкаф поставь, разденься. Знаешь, кто на пятом этаже живёт? Валерьян с Фомичом, вот кто…

— В гостинице «Москва» деды из Алдана?!

— А что, разве они этого не заслужили? Забронировано на неделю. Я им помог путёвки, в санаторий получить, пускай отдыхают на здоровье. Но только после того, как дело сделаем. Загвоздка вышла. Не отдают нам Рябиновый. Пронюхали о нём в комбинате. Ты никому ничего не говорил?