Михаил Зайцев - Час тигра

• Название: Час тигра
• Автор: Михаил Зайцев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04152-4

Он был мертв. И неожиданно воскрес из мертвых. Последний из хранителей древнего искусства японских ниндзя, непобедимый воин госпожи Удачи Семен Ступин по кличке Бультерьер. Волею случая его поймали и посадили на цепь. Но разве можно удержать на цепи ураган, наводнение, молнию? И хоть в боях ему изрядно досталось, он сумел вырваться на свободу и начал играть по своим правилам. Теперь ему предстоит выяснить: кто и зачем пытался использовать его в своих целях? И всякий, кто встанет у него на пути, обречен. Потому что бультерьера можно убить, но нельзя превратить в цепную собаку.

---

Я изо всех сил старался делать больной ногой более широкий шаг, чем здоровой, я шел на скорости, максимальной для моих инвалидных возможностей, и очень боялся споткнуться – по бокам конвоиры выкручивают руки, споткнусь, повисну на неестественно согнутых суставах, и они, суставы, могут не выдержать.

Вообще-то, я умею ходить еще быстрее, но ведь я инвалид, помните? А у инвалида вышеупомянутые возможности ДОЛЖНЫ быть ограничены, и я их сознательно ограничивал.

Я старался не спотыкаться и думал о том, что о местах свадебных торжеств знало слишком много народа: кто из этого числа связан с похитителями – вопрос вопросович вопросов, и вряд ли Арсений Игоревич найдет ответ на вопрос в кубе, ой, вряд ли...

Вспыхнул свет сзади. Фонарик включил налетчик под номером три. Наконец-то я получил возможность рассмотреть подземелье. И ничего неожиданного не увидел. Все в точности, как рисовало воображение – широкий, по подземным меркам, тоннель, четверо по нему легко пройдут плечом к плечу, вдоль стен трубы и кабель, под потолком тоже кабель и конусы жестяных плафонов через каждые пять-шесть метров, лампочки под плафонами, разумеется, не горят.

«Чпок» – странный звук сзади. Что бы это могло быть, чего это чпокнуло?.. Ага, сообразил – это номер третий снял противогаз. Слышу, как шуршит противогазный подсумок.

«Чпок, чпок» – чпокнуло два раза слева и справа, сняли маски мои конвоиры. Закатываю глаза, вижу бледное пятно в темноте, вижу лицо левого конвоира, чувствую, как он свободной от конвоирования рукой прячет маску в подсумок у бедра.

Под масками противогазов нету других масок, и мне сей фактик ой как не понравился. Помнится, племяннику Капустина похитители лиц не показывали, а мне, значит, покажут. И какой же отсюда вывод? Однозначный! Заложнику заранее вынесен смертный приговор. Почему?

Блин! Как же я раньше не сообразил?! Ни я, ни Арсений Игоревич не сообразили, блин!.. Почему похитители заранее решили меня кончать – детский вопрос, ответ на который, как говорится, лежит на поверхности. Точнее – ответ висел в галерее «Дали». Я, согласно легенде, ХУДОЖНИК, и пусть я, согласно той же легенде, став инвалидом, малюю абстракции, все равно глаза художника видят и запоминают больше, чем зрительные органы обычного человека. Я – живой фотоаппарат, я слишком опасен для похитителей, и в натуре обменять меня на что-то ценное – себе дороже обойдется. Арсений Игоревич, конечно, тоже заранее меня списал, но не думаю, чтобы генерал специально сочинил для агента камикадзе легенду, которая сведет живца в могилу гораздо раньше запрограммированного срока. Лопухнулся генерал, и я опростоволосился, не подумал об очевидном... Впрочем, вру! Помните, в судьбоносный вечер, выслушав Арсения Игоревича, я нечто подобное кумекал на предмет моментальной кончины «живца»...

Развилка, точнее – ответвление слева. Из узкого, уже, чем основной, тоннельчика по левую руку воняет гнилью. На развилке нас ждут еще трое архаровцев в комбинезонах, без масок и с автоматами. Пойдут с нами? Нет, перекинулись парой слов с моими похитителями типа: «Нормально?» – «Порядок!» – «Отлично» – «Пока» – и остались у развилки. Все ясно – группа прикрытия и отвлечения. Эти ребята пропустят нас и наследят у развилки, уведут следопытов Арсения Игоревича влево.

Идем дальше, считаю шаги: один... двадцать... пятьдесят... Поворот. Тоннель сворачивает, сворачиваем и мы. Еще десяток шагов – и останавливаемся.

Впереди справа железная дверь в стене тоннеля. Трубы и кабели огибают дверь, висят над ней карнизом. Сворачиваем к двери. Моя голова бьется о металл дверной панели, скрипят натужно петли, дверь открывается.

Конвоиры открыли дверь моей головой не потому, что они садисты. Они долбанули меня лбом об железо, и под черепом сразу зашумело, в глазах поплыло. Классический нокдаун – временная потеря ориентации в пространстве, легкая тошнота, слабость. Я, калека, и без того не способен, по мнению похитителей, оказать какое-либо вразумительное сопротивление, а с ушибом головы я вообще безопаснее младенца.

Откуда ни возьмись, появилась веревка. Петля захлестнула шею, да так туго, что пальцы единственной пятерни невольно, сами собой, влезли между веревочной петлей и горлом, как сумели, ослабили удавку. Помнится, похожим образом урка Гоголь душил лоха из иномарки.

– Будь послушным, Бобик, – сказал похититель-налетчик, которому я присвоил номер первый.

– Тебя, собаку, на веревочке поведут, а ты, Бобик, не дергайся, задушим, – объяснил третий.

– От кого мочей воняет, мужики? – спросил второй.

– Бобик обоссался,  – панибратски хлопнул меня по спине первый. – Не ссы, пудель-мудель, еще поживешь.

– Граблю от шеи убери, собака декоративная, – третий шлепнул меня по здоровой руке. – По лестнице придется спускаться, сможешь? Спрашиваю еще раз: сможешь, однорукий, по лестнице спуститься?

– Смогу, – прошептал я.

– Не слышу, громче!

– Смогу, только не убивайте.

– Правильный ответ, и просьба правильная, – похвалил второй.

– Будешь себя правильно вести, тебе зачтется. Ползешь сразу за мной, мудель. Не падай.

Лестница за железной дверью – дверь, ржавые скобы с перекладинами – вела еще глубже вниз. Номер второй спустился за секунды, я же лез дольше. Хромому калеке с протезом вместо кисти правой руки негоже изображать из себя обезьяну, а то, не ровен час, плохие парни начнут сомневаться в безобидности убогого.

Я спустился кое-как, цепляясь за перекладины кистью левой и локтем правой руки, долго шаря больной ногой в поисках опоры, а второй номер у подножия лестницы нетерпеливо дергал за веревочный поводок, и петля у меня на шее то и дело царапала кожу.

Спустился, охнул, ойкнул, второй потянул за веревочку, оттащил меня подальше от лестницы. Подождал, пока спустятся номер первый и третий, пошли строем.

Пока спускались братцы-разбойники, номер второй достал из-за пазухи фонарь, и теперь путь освещало два луча, спереди и сзади. Путь пролегал по сухой, теплой трубе офигительного диаметра. По крайней мере, горбатый «Запорожец» точно смог бы здесь проехать, а мотоцикл с люлькой тем более. Я гадал, кто и зачем проложил в недрах столь выдающийся трубопровод, а мой поводырь номер два тем временем считал вслух люки под ногами.

Круглые, слегка вогнутые вовнутрь люки, прикрученные коричневыми от ржавчины болтами, попадались через каждые пять-семь метров. Впередсмотрящий досчитал до двадцати четырех, и группу обогнал замыкающий, поспешил к двадцать пятому люку.

Крепежные болты двадцать пятого люка оказались фальшивыми, крышка спокойно снялась, и снова пришлось лезть по лесенке вниз.

Слезли. Перпендикулярно трубе уходила в неведомую даль шахта, типа тех, что показывают в фильмах про добытчиков угля. Непонятная геологическая порода и справа, и слева, и под ногами, и за макушку цепляется, сгнившие деревянные опоры жмутся к бокам лаза, пахнут могилой.

Пошли прочь от лесенки к люку с фальшивыми болтами, шли пригибаясь, петляя меж прогнившего дерева опор, шли, как шахтеры в забой.

Шахта вывела к подземной реке. Да-да, к самой настоящей подземной реке в естественной природной пещере. Где-то там, наверху, шумит Москва, а здесь дикость первого дня творения. Даже нечто похожее на сталактиты и сталагмиты возле черной воды, около пещерных стен.

У последнего, совершенно сгнившего столбика опоры похитителей и меня, похищенного, ожидали две резиновые надутые лодки и рюкзак. По тому, как номера второй и третий осматривали овалы лодок, как номер первый придирчиво разглядывал узелки на горловине рюкзака, я догадался, что все трое шли к подвалам ресторана другой подземной дорогой. И обувь у них сухая, а вот номер третий намочил подошвы, спуская лодку на воду, и на серых комбинезонах не было черной пыли, а после прохода через шахту появилась.

Лодки и рюкзак налетчики припасли накануне акции, рискнули. Интересно, что бы они сейчас делали, если бы припасенные плавсредства сперли диггеры? А впрочем, памятуя случай с Капустиным и присовокупив происходящее со мной, можно сделать однозначный вывод – налетчики, они же похитители, знакомы с андеграундом не понаслышке, и вероятность пересечения с диггерами, очевидно, близка к нулю.

Близка, но не равна. Первый достал фонарик, придирчиво исследовал с его помощью рюкзак.

– Чего ты возишься, – окликнул первого третий.

– Узел подозрительный, чужой. Не я вязал узел.

– Я! Я его вязал. Разгружались, вспомни, я тротил пер, твои узлы ослабли, и я поверх...

– Хорош лясы точить! – перебил второй и дернул за веревку, сдавил мне шею. – В лодку, Бобик! Давай-давай, хромой, со мной в одной лодке поедешь, художник от слова «худо».

Промочив ноги до колен, я забрался в лодку. Второй отпихнул меня ближе к условной корме, намотал веревочный поводок на руку, вставил в уключины миниатюрные веселки. Устроился в лодке по соседству и третий, приготовился грести, а первый развязал наконец горловину рюкзака, посветил внутрь вещмешка фонариком и, довольно хмыкнув, понес поклажу в глубь шахты.