Юрий Сергеев - Становой хребет

• Название: Становой хребет
• Автор: Юрий Сергеев
• Издательство: Современник
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…

---

Эйнэ стоял у балагана с ножом в руке.

— Уходи, чужеземец! Ты помог и теперь уходи… Пусть все думают, что помог Эйнэ. Мне уже двести двадцать зим миновало, но вижу в первый раз, что мужчина участвует в родах. Ты осквернил себя, уходи…

Егор настороженно покосился на шамана, приготовившись выбить нож. Положил к матери ребёнка и отчаянно проговорил:

— Все твои камланья — сплошной обман! Этим людям нужны врачи, а не шаманы.

— Человек должен во что-то верить, — неопределённо ответил Эйнэ, — человек должен чего-то бояться…

— Ты лжёшь! Человек — сам себе шаман! Она бы умерла, если б не я. Смешно было слушать, как твои духи обжираются и любят податливых жён. Это — придуманная блажь, мечта, сладкое забвение от тяжёлого труда, лишений и горя. Ты обещал мне долгую жизнь, а сам держишь в руке нож, чтобы прервать её, — Егор резко бросился к шаману и легонько ударил его ногой по запястью. Нож улетел в кусты.

— Я сразу в тебе увидел великую силу, — невозмутимо проговорил старик, потёр ушибленную руку и примиряюще заключил, — вы, лючи, несёте моему народу зло. Уходи!

Ещё триста лет назад мой отец, великий шаман, возвестил о приходе попов, их ещё не было, а он предсказал, где будут выстроены церкви. Они стоят именно там… духи наши сердятся. Уходи, или я убью тебя. Если мой народ потеряет веру в Духов, он изленится и умрёт.

Егор, не оглядываясь, пошёл к костру. Растолкал Ваську, велел ему разбудить старух и идти к балагану, чтобы помочь жене. А сам отплыл по реке навстречу судьбе, предсказанной Эйнэ. Только проговорил сокрушённо: «Вот брехло! Двести двадцать лет живёт! Как он их окрутил, злой колдун…»

Но Эйнэ был жесток и знал, как отвратить от русского тунгусов. Пока никого не было у шалаша, он набросил полу мехового плаща на лицо женщины и задушил её.

Позвякивая колокольчиками, понесся по стойбищу, истошно крича: «Убейте чужеземца! Он осквернил наш род и отправил женщину к предкам. Убейте его!»

Егор услышал выстрел, пуля вспорола вьюк рядом с ним. По берегу мчался Васька Попов и стрелял. Только темнота спасла Быкова.

29

…Наконец-то дурной ветер разорвал хламиды туч и обнажил девственную наготу весеннего неба.

А до этого времени нескончаемо хлестал обложной дождь. Река помутнела и грозно неслась сквозь обильные испарения вымокшей насквозь тайги. В устье Тимптона Егор разгрузил плот, сделал балаган на склоне сопки, откуда была видна взбаламученная гладь реки Алдан.

Решил передохнуть денёк и подождать: вдруг подвернётся попутный пароход. Харчей оставалось ещё много — всё не унести в сидоре. Через сутки опять зарядил холодный дождь.

Пароходик с деревянной баржей появился неожиданно, попыхивая чёрным дымом и с трудом преодолевая течение. Егор кинулся к реке и замахал руками. Его заметили не сразу.

Двое матросов отвязали с кормы низко сидящей баржи лодку, погребли к берегу. Быков сник, испугался встречи с людьми. Но деваться было некуда, и он решил: «Чёрт с ними, двум смертям не бывать, а одной не миновать, тем более, что Эйнэ нагадал долгую жизнь».

Когда лодка причалила, пароходик тоже поворотил ближе, капитан прокричал с мостика в рупор: «Скорее там пошевеливайтесь! Нас сносит!» Выпрыгнули гребцы, один из них, молодой парень в клеенчатом дождевике, подошёл к Егору.

— Кто такой?

— Мне в Незаметный надо… сплавился по Тимптону, робко промолвил Егор.

— Откуда сам?

— С Аргуни…

— Ладно, рассусоливать некогда. Где вещи?

— Вон два вьюка, — Егор метнулся в ерник и притащил к лодке свои припасы.

Увидав лоток, матрос разулыбался приветливо:

— Да ты, никак, бывалый приискатель. Лоток славный у тебя, впервой такой вижу, как игрушечка. Любо-дорого подержать в руках. Иные с тазиками помойными сюда гребутся.

— Ага, — только и сказал Егор, опускаясь на мокрую скамейку, — хотел уже пёхом добираться, не чаял такой помочи.

Второй гребец, с окладистой бородой, легко заработал веслом и, как бы между прочим, спросил:

— Ты чё же, паря, в одиночку, што ль, бродишь?

— В одиночку.

— Не боишься шарахаться? Тут ишо банды в тайге блудят от старого режиму. Артемьев дурит в тайге, да и много иного сброду. Пришлёпнут ни за грош.

— А чего бояться, не впервой.

— Ишь ты-ы-ы… Лешак тя дери. Такие отчаюги везде нужны. Не сгинешь понапрасну, ежель уверен в себе.

Они подгребли к барже и кинули на крюк чалку. На корме была широкая будка из досок, из неё торчала жестяная труба, из которой пластался синий дымок. Бородач передал Егору тюки и вылез последним из лодки.

— Погодь, парниша, леший тебя дери. Величать-то как тебя, приблудный, запамятовал спросить.

— Егором, по фамилии Быков.

— Фамилия у тебя настырная. Меня Алёхой кличут, леший тя дери. Тожеть вот добираюсь на прииски с Омских аж степей, ездил отсель семью проведать, санным путём попал в Якутск. Ох, хватил лиха при тамошних морозах!

— Давно уже стараешься в Незаметном?

— Да, почитай, спервоначалу. Страх рассказать, что было тогда, ежель интерес есть, обскажу.

— Послушаю с удовольствием.

Протиснувшись в низенькие дверцы будки. За маленьким столиком на нарах сидели ещё двое попутчиков. Один в полувоенном френче, аккуратно выбритый, второй — лохматый детина с оплывшим лицом.

Бритый представился инженером Артуром Калмасом, ехал он в Незаметный налаживать работу гидравлик — мощных промывочных приборов, работающих от напорной воды.

Детина назвался Костей Драным и сам не знал, куда и зачем направляется, — главное — толочься в гуще людской. Без всякого стеснения он вдруг спросил у новичка:

— А спирт у тебя е, малец?

— Нету, с эвенками остатки выпил.

Костя разом потерял к нему интерес и печально уставился в узкое оконцо на рябую от дождевых капель реку. Калмас начал расспрашивать Егора о том, как живут при советской власти казаки на Аргуни. Выручить могла только «легенда» Кацумато. Быков сокрушённо махнул рукой.

— Да я уже три года дома не был, приискательствовал в тайге. Провианту накуплю и опять ухожу. Не ведаю, как там живут.

Но Артур насторожился.

— Много намыл в прошлом сезоне?

— Фунтов десять…

Драный оглушительно расхохотался и облапил Егора за плечи.

— Ох, брехать ты здоров! Малец. Да я за всю жизнь столько золота в карты не выиграл. Ты токо послухай его. Леший омский, вот травило посадили, почище тебя. Ты нам ещё не всё рассказал про начало работ в Незаметном… побреши ещё.

Калмас отстранил Драного.

— Постой, не мешай. И где же вы так фартово старались, Егор?

— В тайге, — усмехнулся Быков, — в притоках Тимптона.

— Так-с, до песков глубоко?

— Всяко, от двух до трёх сажен, — Егор понял, что его экзаменуют, — но, в основном, брали на щетке в узком месте долины, где россыпь зажата скалами.

Инженер, видимо, удовлетворился ответом. Долго крутил лоток, в ворсинках древесины отыскал крупинку золота и повеселел.

— Скоро мы эти дедовские инструменты заменим мощной техникой. Смонтируем экскаваторы, закупим драги, грузовики «Бюссинги», и дело пойдёт куда бойчей. Размоем напором гидравлик вековую толщу мерзлоты и дадим стране сотни пудов золота.

Эти глухие края преобразятся, проведём сюда железную дорогу, электричество, и вырастут здесь светлые города социализма.

Вольдемар Бертин, своим открытием, заложил первый камень в фундамент валютного цеха республики. Нам нужно золото, много этого металла, чтобы восстановить промышленность, строить заводы и электростанции.

Егор жадно слушал инженера, прихлёбывал кирпичный чаёк из свой мятой в походах кружки, глядел через полуоткрытую дверь на незнакомые берега реки, на пыхтящий от натуги колёсный пароходик «Соболь», вестник прогресса в этих глухих краях.

На барже громоздились тяжёлые запчасти первой драги, перевозимой с Ленских приисков. Калмаса перебил Костя.

— Артур Карлович! Ты — вроде и человек солидный, а заодно с ними, — он кивнул головой на Егора и Алёху, — брехнёй занялся. Надоел ты своими сказками. Брешешь тёмным людям почем зря, а мы уши и поразвесили.

Вона Леший разинул пасть от восторга, думает, ему энта социализма туды живьём влетит с кулем золота и жратвой, — он зевнул и разморено откинулся на нары, — не дождуся этова Томмоту, глотку нечем смочить, а ты базланишь о райских временах. Пролетарьяту выпить негде! Эт што за жисть!

— Человек, думающий о своём брюхе и похотях, подобен скотине, — не сдержался инженер и презрительно оглядел верзилу, — надо учиться, работать, а не пьянствовать и паразитировать.

— Гы-ы… Я и так учёный, из дерьма кручённый. Душу мою не замай! Слышишь? А за скотину опосля с тебя спросится, — он сделал свирепое лицо и скрипнул для устрашения зубами, — меня на каторге все жандармы страшились, и ваши, политические, потрухивали. Гляди у меня, не балуй шибко… река глубокая.