Александр Лайк - Закат империй

• Название: Закат империй
• Автор: Александр Лайк
• Жанр: Фэнтези

Книга первая романа «Свидетели Рассвета».

---

Меч претендента жалобно взвыл и переломился. На три пальца от рукояти. Мовериск отскочил, безумно глядя на обломок, который сжимал обеими руками. Осмог скользящими шагами неумолимо приближался, отнимая у него последние локти пространства.

— Сходить с помоста нельзя, — предупредил Скредимош. — За нарушение — мгновенная смерть.

Рыцари в доспехах двинулись поближе к алтарю, на ходу обнажая мечи. Мовериск на мгновение оглянулся, словно ожидая удара в спину, и в этот миг широко шагнувший вперед Осмог поймал его горло самым острием своего меча. Широкий веер красных брызг разлетелся над площадкой, и то ли дождем, то ли росой осел на алтарь.

Воин ощутимо вздрогнул. Рыцарь взял у товарища из рук кубок и жадно отхлебнул, словно бы у него мгновенно пересохло во рту. Воин помотал головой, как будто просыпаясь, и потянулся, чтобы вернуть себе кубок.

Мовериск хрипло вскрикнул. Точнее, попытался вскрикнуть, но смог издать только невнятный вздох. Руки его обвисли вдоль обмякшего тела, правая выпустила рукоять обломанного меча. Осмог вдавил острие чуть глубже и покачнул клинок — вверх-вниз. Мовериск кроваво всхлипнул, колени его подломились, и он повис на лезвии меча, как тряпичная кукла. Как рыба на крючке. Как туша на скотобойне, зацепленная нижней челюстью за крюк. Глаза его быстро стекленели.

Осмог без труда держал его на весу, только еще передвинул клинок, чтоб тот удобно лег под подбородок.

— Что скажете, генерал? — спросил он.

— Ну что ж, — задумчиво сказал генерал, — первый есть, а почин дело доброе. Распорядитесь насчет объявления, командоры.

Коборник, который все это время так и не садился за стол, ушел к выходу из шатра.

— Жертва принесена, и даст бог, принята благосклонно, — продолжал генерал, — потому что парень по сельской своей беспросветной дурости верил во что-то искренне и сражался честно, тут не подкопаешься, а с нашей стороны тоже все было сделано чисто и правильно, значит, по справедливости Господь наш, светлый Эртайс, должен быть нами доволен.

Теперь заметно дрогнул рыцарь.

— Быстрее там нельзя? — грустно спросил Осмог. — Это все ж таки не кролик какой, генерал, у меня рука устанет.

— Молодой, здоровый, симпатичный. — быстро сказал генерал. — Но кровь худая, кость черная. Знаешь что, Осмог, дай-ка ты мне, солнце, мозги.

Осмог плавно извлек клинок из горла Мовериска, и за тот краткий миг, пока тело еще держалось на ногах без посторонней поддержки, одним вихревым взмахом снес с изуродованной шеи бестолковую голову.

Голова, вращаясь и разбрызгивая все еще горячую кровь, взлетела на локоть выше, на мгновение замерла, и тут Осмог перехватил ее за волосы в едва начавшемся падении. Лишенное стальной опоры меча тело покачнулось, колени наконец-то согнулись, и безголовый труп упал на спину, вылетев за пределы алтаря.

— На стол, — кратко скомандовал Скредимош.

Два рыцаря без доспехов ухватили то, что было Мовериском, за руки и за ноги, и унесли в дальний конец шатра, на каменный высокий стол, скорей напоминающий пьедестал саркофага.

Осмог вразвалку подошел к столу генерала и положил голову на пустое блюдо. Под обрубком шеи тут же стала собираться лужица. На ослепительно белом амеральде ротонского обжига кровь просвечивала, как рубин с Островов. Запекаясь, она тускнела и темнела, подергиваясь мутной пленкой.

— Открыть? — невозмутимо поинтересовался Осмог.

— Да уж открой, мой славный, — томно попросил генерал. — Завор, порежь лимончик, только не тонко, а лучше даже просто на четыре части.

Осмог вытащил широколезвийный кинжал и аккуратно всадил в затылок моверисковой головы, держа клинок плоскостью параллельно блюду. Потом резко повернул. Явственно хрустнул череп. Вторым движением, быстрым и опоясывающим, экзаменатор взрезал кожу, поддел, и не без усилия стянул скальп. И наконец, воткнув кинжал чуть пониже виска, перед ухом, Осмог сделал еще одно небольшое усилие — и половина черепной коробки отошла от остального черепа, с внятным треском и странно знакомыми чмокающими звуками, напоминавшими то ли открывающуюся бутылку, то ли выдергивание сапога из жидкой грязи.

— Счастье родное, когда ж ты научишься? — укоризненно сказал генерал. — Дать тебе, что ли, голов с собой, чтоб ты дома потренировался?

— Нечего, нечего, — обиженно прогудел Осмог, вытирая клинки извлеченной из-за голенища тряпицей. — Вон Скредимош вообще до сих пор сообразить не может. Пилит их по твердой кости, понимаешь, как хирург или столяр какой. Я ему давеча обещал нож с побережья привезти — есть там такие кинжалы, с зубцами по одной стороне. Чтоб ему, значит, пилить сподручнее было.

Воин и рыцарь переглянулись. Снаружи донесся зычный голос глашатая:

— Руг Мовериск, землепашец, пал в бою с рыцарем Осмогом Терезом. Да примет милосердный Эртайс его душу!

— Да, — сказал генерал, с интересом наблюдая за двумя оставшимися претендентами. — Да, именно так. Кстати, чтобы вам не пришлось думать лишнее время — потому-то мы и не отдаем трупы. Тем более, порой и отдавать-то нечего. Но это не сегодня, сегодня — праздник. Сегодня мы можем себе позволить быть разборчивыми и придирчивыми.

— А зачем вы это… делаете? — с усилием сглотнув, спросил рыцарь.

— Как зачем? — ласково удивился генерал. — Это ведь жертва, понимаете, Делим? Приносим ее мы, стало быть, мы — жрецы. А всем известно, что есть доля жреца в жертве. Таков обычай, не нами он заведен, и уж если пьют вино, плеснув богам на землю или в костер, если жрец Аркентайна ест курицу, зарезанную на алтаре, а жрец благой Увенэ утоляет телесную жажду прихожанок, если в храмах Иолари занимаются святой проституцией и ведут хозяйство на вырученные деньги, а жрец Эдели печет свой хлеб из пожертвованного зерна, то что ж мы, не люди, что ли? А мервы, к примеру, во время своего обряда вообще пытаются причаститься божественного. Не жертвенной человеческой крови, а крови самого бога! Уж не знаю, насколько это у них получается — наверное, плохо, иначе все мервы уже давно отличались бы повышенным бессмертием, но согласитесь, что замысел интересный! А вы спрашиваете о нас… даже странно. Повторяю: претендент согласен принести себя в жертву Эртайсу. Мы исполняем обряд и берем себе положенную долю в жертве. А что обряд боевой — так на то Эртайс и бог-воин, бог-боец, бог-победитель. Победитель ему угоден, а побежденный — в честном и справедливом поединке, прошу заметить! — становится… ладно, я вижу, вам все понятно.

— Да, спасибо, — сказал рыцарь. Он снова был бледен и нервно перекатывал сапфир пальцами левой руки.

— Отведайте, — гостеприимно предложил генерал. Тонким, изящным кинжальчиком вскрыв мозг, он зачерпнул полную ложку и выдавил сверху четверть лимона. — Солить не надо, кровь достаточно солона. Хотя некоторые любят присолить. Отведайте во славу Эртайса, именем его! Я предлагаю вам вкусить от чистого сердца, потому что это — жертва великому богу победы, а победа вам сейчас пригодилась бы.

Воин с некоторым колебанием протянул руку и принял ложку.

— Ты станешь есть? — с непритворной содроганием спросил рыцарь.

— Ничего не могу поделать, — воин пожал плечами. — Ведь это жертва Эртайсу, да еще и предложенная мне от чистого сердца.

Он бережно положил содержимое ложки в рот и медленно проглотил.

— Как ни странно — вкусно, — сказал он. — Хотя немного соли все-таки не повредило бы.

— Вы блестяще держитесь, капитан, — довольно сказал генерал. — Мне, право, жаль, что вы так скоро покинете нас навсегда, приобщившись к сонмам облачных воинов.

— Мне тоже нужна победа, — мрачно сказал Осмог, отобрал ложку и полез в череп.

— Имей уважение к Капитулу, — капризно сказал генерал, — оставь хоть что-то другим. Вы попробуете, Делим?

— Благодарю вас, — отрешенно сказал рыцарь. — Мне лучше воздержаться. Я хотел бы подумать… кстати, командор Коборник говорил, что перед боем следует помолиться. Почему же вы не велели этого сделать покойному Мовериску? — он посмотрел на блюдо и поспешно отвел взгляд.

— Помилуйте, Делим, да разве можно повелеть молиться?! — с деланным ужасом вскричал генерал. — Каждый из бойцов обращается к богам в сердце своем… если считает нужным. Впрочем, если вы хотите молиться вслух — молитесь, вам никто не помешает! Вы выходите на алтарь следующим?

— Нет, следующим выйду я, — воин решительно встал. — Я увидел все, что хотел увидеть, теперь пора исполнять условия, которые я на себя взял в круге вызова.

— Вы настоящий мужчина, капитан, — с нескрываемой похвалой сказал генерал. — Я с удовольствием съем ваши яйца. Это будет достойная доля в достойной жертве. И завершит первую тройку мейсар Делим, чье благородное и чувствительное сердце станет украшением нашего стола.

Тягучий, густой и сладковатый запах поплыл в воздухе. Рыцарь пригляделся. Это жертвенное мясо очищалось и совершенствовалось на священном огне.