Марти Леймбах - Умереть молодым

• Название: Умереть молодым
• Автор: Марти Леймбах
• Издательство: ННН
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87927-030-0

Роман-дебют американской писательницы имел огромный успех, попал в списки бестселлеров, по нему был сделан фильм с Джулией Робертс в главной роли. Книгу перевели на многие иностранные языки.

История любви героини к человеку, которому суждено «умереть молодым», проста как притча, извечна как мир, и интригует как детектив.

---

Шесть длинных полос дыма – след, оставленный громом на утреннем небе. Ночью мне приснилось, что в океане нашли чудовище и вытащили его на берег. Оно сидело на берегу, пока ветер не разодрал в клочья его серую шкуру, не высушил его жабры, только тогда закрылись его огромные глаза… Рядом лежит Виктор, его мучают кошмары: он что-то отталкивает рукой.

Виктор склоняется надо мной. Первое, что вижу, открыв глаза, – его лицо, громадных размеров портрет с размытыми чертами парит надо мной. Уже поздно. Солнце образует на полу длинный прямоугольник. Интересно, давно ли Виктор наблюдает за тем, как я сплю; о чем он думал в эти минуты, до моего пробуждения; что, по его мнению, видела я во сне. Потягиваюсь, протираю глаза, неловко задевая при этом Виктора по подбородку. Он перехватывает мою руку и прижимает ее к подушке. Проводит пальцем по моей шее, щекам, надавливая разные точки, как будто там, под кожей, скрывается то, что он ищет, и в то же время изучающе смотрит мне в глаза.

– Ты и минутки не провела со мной, – произносит он и замолкает. – Вчера.

– Мне ночью приснилось морское чудовище, – говорю я.

– А я вчера чувствовал себя хорошо, мог бы провести с тобой весь день, – продолжает свое Виктор, надавливая пальцем мою кожу над дыхательным горлом.

– А меня, как назло, не было, – пытаюсь улыбнуться в ответ, но улыбки не получается.

Концентрирую все внимание на мысли о том, какой я кажусь Виктору, каким представляется ему мое настроение и те подводные течения, которые создают настроение. Разыгрываю своего рода драматический этюд: стараюсь своими словами и мимикой выражать как можно больше доброты, ласки, тепла. Пытаюсь и в Викторе пробудить в ответ великодушие, благородство, заставить его изменить выражение своего лица, чтобы оно стало вновь близким и любящим. Хочу видеть выражение любви и ласки на лице, склонившемся надо мной. Стараюсь слышать в его словах не злость и желание задеть меня, а всего лишь определенную информацию.

– Нет, – говорит Виктор, – тебя со мной не было.

Очки сползли у него на кончик носа, но он не поправляет их. Не отрывает от меня взгляда, как будто я – чашка Петри, и в любую секунду во мне проявится что-то такое, что поможет ему понять меня.

– А сегодня как себя чувствуешь? Не хочешь поехать куда-нибудь? – спрашиваю его.

Виктор укладывается на левый бок и тянет к себе мою руку. Прижимает мою ладонь к своей груди, а потом плавными кругами переводит на живот.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спрашивает он, не позволяя мне убрать руку. – Поделишься со мной?

– Около пяти Кеппи предлагал мне отправиться в лесной питомник в Ситуэйт, чтобы выбрать елку на Рождество.

– В ноябре?

– Заявку надо подавать заранее, а то ничего не достанется.

– А почему надо ехать в такую даль? – удивляется Виктор. – Разве елки не продают в городе?

– Срубленные продают, а в Ситуэйте – живые деревья.

– А, может, я не хочу на Рождество живой елки? Зачем мне держать в доме живое дерево? Отравлять воздух?

Одариваю его выразительным взглядом.

– Ладно, прекрасно, – ворчит Виктор. – Ты просто лишаешь меня права выбора, Хилари. – Он отпускает мою руку и переворачивается на другой бок. Я почесываю его шею, пробегаю пальцами по плечам, вдоль спины. Виктор так исхудал, что страшно смотреть на него, когда он голый: видишь каждую мышцу и косточку. Можно рассмотреть, как кости соединяются со скелетом, как плечевые кости крепятся к позвоночнику; кожа на шее, спине, вдоль позвоночника отличается на ощупь: там, где мышцы – гладкая, там, где жирок – нежная, на костях – жесткая.

– Помнишь, как мы с тобой познакомились? – спрашивает Виктор после продолжительного молчания.

– Ты был лысым, – вспоминаю я. Провожу рукой по его волосам, нежно глажу по голове. – Ты был не очень-то привлекательным. Весь скрюченный, как гигантский птенец. Помню, я подумала, что ты напоминаешь громадную морскую птицу, скопу.

– Скопу? – переспрашивает Виктор, издавая звук, отдаленно напоминающий смех.

– Ага.

– Спасибо, что не пеликана.

– Нет. На пеликанов похожи только старики, – объясняю ему.

– Когда я лежал в онкологическом отделении, там были одни только старые пеликаны, – говорит Виктор.

Я улыбаюсь. Крепче прижимаюсь к Виктору.

– Ни за что не вернусь в больницу, – вызывающе-дерзко заявляет Виктор, в голосе его слышно удовлетворение. – А когда первый раз пришла ко мне домой в Бостоне, что подумала?

– Твоя квартира меня поразила. Я решила, что ты, наверное, художник, потому что у тебя удивительно тонкий вкус. У холостяков стены в квартирах чаще всего голые. А у тебя на стенах были гравюры, дипломы, африканские маски… Потом мне еще запомнились какие-то необыкновенные подсвечники, поднос с хрустальными безделушками. И кухня тоже очень понравилась; медные кастрюли, да к тому же закопченные, – класс. А еще запомнила фотографии твоих родственников, в серебряных рамках. Очень понравилась ложка в сахарнице с серебряным ангелом на ручке.

– А как насчет книг?

– На книги не обратила внимания, – признаюсь я.

– Вот поэтому, будь у нас нормальная жизнь, мы с тобой никогда не стали бы жить вместе, – заявляет Виктор. Молча выжидает, что я отвечу.

– А мы с тобой и живем нормальной жизнью, – отвечаю ему.

– Нет, – бесстрастно возражает Виктор. Вздыхает. – Расскажи, что ты думала обо мне в первую неделю знакомства. Со мной было интересно? Разглядела, что я за человек, или для тебя я был только больным?

– Разглядела, – утешаю его.

– И весил я тогда больше.

– Не намного. А может столько же.

– Ты же видела фотографии. Знаешь, каким я был, – говорит Виктор.

– Верно, – соглашаюсь я. Помню, как сидела в его гостиной в Бостоне и, как бы листая страницы его жизни, рассматривала бесчисленные фотографии.

– А кто из моих друзей больше всех тебе понравился? – спрашивает Виктор.

Задумываюсь. Перед глазами мелькают дюжины фотографий: группы молодежи в ресторане, на вечеринках, на рыбалке в Монтауке, на фоне яхт и парусников в гавани. Я выслушала столько историй обо всех его друзьях, начиная с младенчества: как познакомились, из-за чего поссорились, как разъехались на работу в другие штаты, в другие страны, что вполне могла бы обсуждать с экс-подружками Виктора, с его профессорами и друзьями мельчайшие подробности его жизни. У меня такое впечатление, что много лет я прожила рядом с ним, что ни у меня, ни у Виктора не было до нашей встречи собственной истории жизни, а есть только одна, наша общая история.

– Грег, – наконец отвечаю я. – Мне больше всех понравился Грег.

– Грег – хороший парень, он приедет на похороны, – говорит Виктор. – Может, тогда и познакомишься с ним.

Внезапно перед глазами у меня возникает ясная картина тех событий, того, что случится позднее, что последует за смертью Виктора. Все эти лица, беспечно улыбающиеся на бесчисленных фотографиях в разных альбомах, обретут плоть и кровь именно в связи с этим событием. Как при блеске молнии возникает – что? Не воспоминание, потому что ничего еще не случилось. Но внезапно я с полной ясностью осознаю, что люди из альбомов существуют на самом деле, в реальной жизни, и что будущее – тоже реальность; Земля ежедневно вращается вокруг своей оси, и как мы ни упорствуем, как ни сопротивляемся, заставляет нас продвигаться вперед. В один прекрасный день я встречусь с этими людьми из альбомов, а Виктора уже не будет.

– Не говори так, – прошу я Виктора, – не хочу знакомиться с Грегом.

– Он очень красив, – не обращая внимания на мои слова, продолжает Виктор. – С Грегом невозможно соперничать.

Представляю, как с полок непрерывным потоком падают фотографии, бесконечное мелькание лиц.

– Виктор, – прошу я, – давай избавимся от «крысиного ружья».

– Что ты хочешь? Продать его?

– Ага, или отдать. Или выбросить. Может, отдать его этим ненормальным коллекционерам?

– «Крысиное ружье» нельзя выбрасывать, – тоном, не терпящим возражений, заявляет Виктор.

Смотрю на его пораненную руку. Беру его за руку, она горит, – то ли началось воспаление, то ли у Виктора температура, трудно сказать.

– Ты слишком красив, нельзя портить такую внешность. Грешно увечить себя, – говорю я.

– А по-твоему, я был красивым? Я имею в виду – на фотографиях? Я действительно казался тебе красивым? – допытывается Виктор.

– Да. По-моему, ты и сейчас очень красивый.

– Не дурачь меня.

– Честное слово, – убеждаю его. Когда мы с Гордоном гуляли по набережной в Бостоне, меня восхищала его осанка, его стремительная походка, земля как будто убегала у него из-под ног. И меня охватило острое чувство жалости к Виктору, который всегда ходит медленно. Виктор выступает важно, как танцор, легко касаясь ногами земли, что-то неземное есть в его походке. Как будто он идет по канату, протянутому между небом и землей, стараясь сохранить равновесие.