Мария Барышева - Последнее предложение

• Название: Последнее предложение
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Главный герой по имени Роман, житель провинциального российского города, закован в броню иронии, жестко огрызается и выставляет иглы навстречу любому общению. По типу: «не троньте меня, вам же лучше будет». Он становится свидетелем нескольких необъяснимых смертей совершенно рядовых граждан своего города. Его, уволенного архитектора, нанимает водителем катера для экскурсий и пикников друг детства, бизнесмен, вернувшийся в родной город. Через какое-то время его катер фрахтует на неделю странная девушка. За ним пристально наблюдает инспектор уголовного розыска, подозревая, что неспроста Роман становится свидетелем загадочных и трагических проишествий. Сам Роман в каждом из этих проишествий видит странного светловолосого мальчика…

---

— А это Валесса. В своих книгах она тонка и воздушна, а еще она вампир, живущий во времена завоеваний Александра Македонского. Ох, чего она там только не устраивает со своими подругами! Описания кровавых сцен очень яркие, молодец, но слишком много размышлений и описаний, это тормозит действие и рассеивает внимание читателя… впрочем, я тебе уже писал об этом. И не мешало бы подучить историю, Леночка. Такой грубый ляп!.. Фидий и Александр не жили в одно время, это тебя кто-то обманул. И вообще, завязывай ты с этим вампирским циклом! Твоя повесть «Дети зимних лун» просто шикарна!

Он отпустил Токман, которую била крупная дрожь, отошел в сторону и сел на отдельно стоящий стул, на котором раньше сидел Владимир. Потянулся, вытянув длинные ноги, потом вальяжно откинулся на спинку и приглашающе улыбнулся обращенным на него взглядам.

— Что ты от нас хочешь? — зло спросила Рита, вскакивая, и улыбка Лозинского стала ленивой.

— От тебя совершенно ничего. Ты свое уже сделала. Так что отдыхай.

— Тогда почему бы тебе не дать ей просто уехать? — Роман сунул в рот сигарету, и Зощук тотчас возмущенно воскликнул:

— Это с какой еще стати?!

— Любитель ходячих трупов прав, — Денис взглянул в окно. — С какой еще стати? К тому же, она, Рома, делает тебя слабым человеком, не так ли? Нет, Рита останется. К тому же, как видите, сейчас развитие сюжета ограничивается этим островом… вернее, этим домом. Никто не выйдет отсюда, пока не закончит свою работу.

— Какую работу?! — зло выдохнула Шайдак, падая на диван рядом с Корнейчук и тут же отодвигаясь к противоположному концу сиденья.

— Ваша встреча разрушила часть моей книги, — очень серьезно произнес Лозинский. — Но книга всегда должна заканчиваться. Эта книга особенная, не так ли? И раз персонажи уничтожили ее конец, то теперь они должны сами ее закончить. Вы все, — его рука обвела собравшихся в гостиной, — все должны ее закончить. И вы, пишущая братия, и ты, Рома, и ты, Сергей, и, увы, и ты, старлей, — он вонзил холодный взгляд в искаженное злостью лицо Валерия. — Я, конечно, понимаю, у тебя такое горе… но не могу для тебя сделать исключения. Ты ведь тоже персонаж. Сам виноват — поверил глупым россказням, начал бегать, что-то узнавать. Слишком ты активный, Валера. Наверное, поэтому ты в твои-то годы — и все еще старлей… Ах, да, извини, — он смущенно прикрыл рот ладонью, — ты ведь теперь уже даже вовсе и не старлей.

— А если мы откажемся? — деловито поинтересовался Илья, и Денис опустил руку, глядя на него почти доброжелательно и так же доброжелательно прозвучал его голос.

— Господин Феникс, вам когда-нибудь доводилось видеть неоконченные книги? Это ужасное зрелище, хуже гниющего трупа. Незавершенное действие, недоговоренное слово, мысль, разрезанная на середине… В неоконченных книгах все останавливается… и персонажи, собравшиеся для беседы в гостиной, останутся в ней навсегда, будут сидеть и смотреть друг на друга — целую вечность. А что станет с второстепенными героями? С теми, у которых в этой книге даже нет имен — есть только город, в котором они все живут, город, который связывает всех вас в единое целое. Вы сами это видели. Вы — это город, вы — это я, а я — это книга, ее книга, — он кивнул на Риту, — а теперь и ваша. Только от вас зависит, что будет дальше. Только от вас зависит, как все это закончится и что будет с этим городом, в котором и без меня было довольно тьмы. Будучи человеком, я лишь пытался узнать ее предел. Но я хоть что-то делал! А что делали вы, что делал каждый из тех, кто живет там? — Денис махнул рукой в сторону затянутого туманом окна. — Ничего.

— Я ничего писать не стану! — резко сказал Савицкий, сунув руки в карманы брюк и глядя в фальшиво-скорбные сине-зеленые глаза. — И им не позволю!

— А вы не расписывайтесь за других! — выкрикнул Владимир. — Здесь каждый сам решает, что ему делать! Я не собираюсь тут сидеть! В городе моя семья!

— Он прав, Рома, ты ничего не можешь им приказать, — Денис встал навстречу его взгляду. — Даже я не могу ничего им приказать. Здесь нет больше главного. Здесь все главные. Как вы сделаете, так и будет. Вы все соавторы — мои и собственной жизни. От вас зависит, кто умрет, а кто останется жить. От вас зависит, что с вами произойдет. И пока хоть один не участвует в работе, все так и останется в подвешенном состоянии. Но мой вам совет — не затягивайте с этим. Ваши читатели уже ждут окончания.

— Ладно, это не так уж и сложно, — нетерпеливо сказала Шайдак, обводя всех нерешительным взглядом. — Подумаешь, закончить книгу! Достаточно лишь…

— Никакой халтуры, Ксюша, — Денис насмешливо погрозил ей пальцем. — Ты ошибаешься, если думаешь, что тебе удастся все закончить парой предложений, описывающих счастливый конец. Вам придется подумать, изучить материал, прислушаться к своим мыслям… как вы всегда это делали. Это должно быть настоящим.

— Ты хочешь буриме? — спросила Альбина, обхватывая себя руками и чуть морщась. Лозинский отрицательно мотнул головой.

— Нет. Пусть каждый пишет самостоятельно. Пусть каждый пишет свое. Пусть каждый пишет, как хочет и как считает нужным.

— Какое же это соавторство? — удивился Семыкин. — Это сугубо индивидуальное творчество.

— Ты ошибаешься, Юра. Как только вы все закончите работу, это станет самым настоящим соавторством. И не беспокойтесь за язык, — Лозинский подмигнул Таранову, на лице которого появилась брезгливая усмешка. — Главное — это события. Главное — это то, что идет от сердца, а стилистику ведь всегда можно поправить. Попросите у хозяйки дома бумагу и…

— Я всегда работаю за компьютером! — поспешно сказала Токман, и Денис посмотрел на нее так, словно Елена изрекла какую-то непристойность.

— Какая гадость! Как это неправильно! Компьютер — это для оформления, а мысли следует записывать на бумаге!..

— Гусиным пером? — перебил его Роман. — Так может отпустишь нас на берег, перьев надергать. Я места на окраине знаю — там этих гусей, стадами ходят!

— Я писать только отчеты умею, — пробурчал Нечаев. — Осмотры, там, мест преступления. Рапорт еще могу написать. Ты представляешь, Ромк, какая у меня книжка получится — закачаешься! Я все сцены буду по часовой стрелке описывать. А УК цитировать можно? В качестве художественного оформления?

Таранов, откинувшийся на спинку стула, одобрительно хохотнул.

— Мне одолжишь парочку цитат? А с чего начинать? С того, как я в дом вошел? Открываю это я дверь…

— А тут тебе навстречу Валера, высокий и стройный, — Савицкий фыркнул. — И ты у него спрашиваешь интимным голосом — и что это вы, злой умышленник, делаете на подотчетной мне территории?

— А потом вытаскивает отвратительного вида пистолет, — подхватил Валерий, — и начинает евонным дулом меня в харю тыкать!

— Это было позже, — добродушно заметил Сергей. — Кстати, Маргарита Алексеевна, не найдется ли у вас словарика, а то у меня с орфографией всегда было плоховато?

— Да сколько угодно, — в ожившем голосе Риты послышались сдерживаемые смешинки. Сергей удовлетворенно кивнул, и Роман, упав в кресло, засмеялся.

— Орфография орфографией, ты только в своем произведении дом не слишком разноси, а то я уже представляю… Хоть садик оставь, в крайнем случае, — он подмигнул Лозинскому, смотревшему на них со злым изумлением и даже негодованием и выглядящему сейчас довольно потешно — ни дать, ни взять монарх, обнаруживший в своей тронной зале чумазых пейзанских детей, затеявших игру в футбол. — Мы те щас понапишем! Мужики, а может нам втроем прямо тут обосноваться, чтоб веселее было? Мебели подходящей нет… ну да ладно, будем творить прямо на полу, ляжем на пузо, поразмыслим — и понеслась!..

Пишущая братия, застыв, смотрела на них во все глаза, чуток приоткрыв рты, и только по губам Шайдак медленно и неудержимо расползалась улыбка. Секундой позже Безяев фыркнул, и Денис тотчас холодно улыбнулся и произнес:

— Что ж смейтесь — воля ваша. Смеющемуся да воздастся по смеху его.

— Сам придумал? — поинтересовался Роман. — А по чему именно воздастся тебе, Лозинский? Или тебе уже воздалось? Хороша же награда! Человеком ты никогда не был, а демон из тебя получился весьма паршивый. Зло ты, говоришь? Какое ты к… зло?! Глупый, злобный клоун, ничего больше. И бездарный, к тому же! Не понимаю, столько на свете хороших книг, так почему ж ты?

Лозинский пожал плечами.

— Может, потому что то, что ты называешь хорошим, не нуждается в доказательствах, считает себя выше доказательств, а тьма всегда считает нужным напоминать о своем существовании. Тьма умеет действовать, а свет умеет лишь горделиво, надменно наблюдать.

— Господи ты боже, — Таранов выпустил изо рта несколько изящных дымных колечек. — Чушь какая.

— Серега привык действовать согласно фактам, — Денис кивнул ему. — Неожиданный и очень занимательный персонаж. Серега до сих пор не верит. Это ничего — Валера тоже не верил поначалу — ни Спирину, ни Ромке, а вот теперь он весь мой.