Мария Барышева - Последнее предложение

• Название: Последнее предложение
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Главный герой по имени Роман, житель провинциального российского города, закован в броню иронии, жестко огрызается и выставляет иглы навстречу любому общению. По типу: «не троньте меня, вам же лучше будет». Он становится свидетелем нескольких необъяснимых смертей совершенно рядовых граждан своего города. Его, уволенного архитектора, нанимает водителем катера для экскурсий и пикников друг детства, бизнесмен, вернувшийся в родной город. Через какое-то время его катер фрахтует на неделю странная девушка. За ним пристально наблюдает инспектор уголовного розыска, подозревая, что неспроста Роман становится свидетелем загадочных и трагических проишествий. Сам Роман в каждом из этих проишествий видит странного светловолосого мальчика…

---

— Увидишь, — Лозинский уселся на столешницу, подвинув клавиатуру. — Ну как, Рома, скажешь что-нибудь? Знаешь, я действительно был очень доволен, когда увидел тебя. Очень доволен и очень удивлен. Когда-то ты помог мне… может, ты и не помнишь этого. Парень, который свалился на пол в трамвае… и ты был единственным, кто помог ему встать и выйти. Я действительно был тебе благодарен и жалел, что ты даже не знаешь, как меня зовут. Случайность, что в книге оказалось твое имя… но я, видишь ли, в случайности не верю. Судьба не имеет отношения к случайностям, судьба — это продуманный кем-то план твоей жизни, а я так и не успел тебя поблагодарить. И я не отвел тебя на дорогу, я отвел туда Спирина вместо тебя. Даже зло может испытывать чувство признательности.

— Да какое ты зло? — усмехнулся Роман. — Так, мелкий бес.

— Я не обижаюсь на тебя, — кротко сказал Денис. — Можешь говорить все, что вздумается. Но ты меня разочаровал, знаешь ли. Когда я вижу человека и чувствую его ладонь в своих руках, я узнаю о нем абсолютно все — целое всегда знает все о своей части. Спирин оказался истеричной размазней, к тому же бегал за каждой юбкой, и бабы могли вертеть им, как вздумается. Разве это главный герой? Но тут мне подвернулся ты. Такой великолепный кандидат на роль главного героя! Абсолютно самодостаточный человек со скверным характером, сильный, не оглядывающийся на чужие мнения и не впадающий в состояние восторженного идиотизма при виде женских ног. Человек, живущий в собственном микрокосме. Если тебе нравится женщина — ты берешь ее и забываешь о ней через пять минут. Я вовсе не был против, чтоб вы с Риткой порезвились — это не только естественно, но и необходимо. Только вот не более того. Она в своей книжонке изобразила не только страсть, но и чувства… Никогда в наших книгах не допускалось любовного лепета, всех этих слюней — никогда! А ты меня так подвел!

— Так вот чего ты взбесился? — Рита хмыкнула, подходя к Денису и останавливаясь в метре от него. — Ай-ай, мальчонку обидели! А кто ты вообще теперь, Денис? Не человек и не… собственно, ты, кажется, никогда человеком не был. Ты всегда был чудовищем.

— Чудовищем меня сделала ты, — заметил он. — Считается, что писатели вкладывают в книги свою душу. В последнюю я вложил не только свою душу, но и свою смерть. А ты ее дописала, да еще и совершенно идиотским образом! Ты уничтожила все, что я создал! Нужно быть осторожней, нужно думать, что пишешь. Помнишь его комментарий? — Денис кивнул в сторону Савицкого, слушавшего его с кривой усмешкой. — Написанное может уничтожить тебя. Темные твари всегда приходят за своим создателем. И чем больше в них тьмы, тем быстрее они возвращаются.

— За тобой они пришли намного раньше, — Роман присел возле Майи и чуть повернул ее за плечо. Крови вытекло не так уж много, и он сделал знак Рите, которая, правильно истолковав его, выбежала из комнаты. Денис небрежно, хотя и чуть смущенно отмахнулся от его слов.

— А-а, это случайность. Я не о мамзели… я вообще. Заигрался я, признаю. Затянул все. Пока прибрал, чтоб квартира в должном виде была, думал — вот-вот позвоню… Но чертовски интересно было, хотелось запомнить ощущения… Я ведь еще никогда не умирал, не знал, что это и как… Никогда не знал такой физической боли. Нужно было как следует все прочувствовать, чтобы потом суметь описать. А когда хотел позвонить… сил уже не хватило даже доползти до телефона. Только кричать мог. Они слышали, я знаю… — Лозинский ненавидяще сощурился. — Я долго кричал… я очень долго умирал Рома. Я не знал, что боль может быть такой длинной. Но я все запомнил. Знаешь, ведь нельзя писать о том, чего не знаешь, чего ты не ощутил, не прочувствовал, не попробовал на вкус. Нужно все попробовать самому, только тогда ты напишешь настоящее. Нельзя по-настоящему описать то, что не пропустил сквозь себя — ни боль, ни ненависть, ни чужую смерть, которую призвали твои собственные руки, — он поднял ладони и пошевелил растопыренными пальцами. — Я долго ждал, пока она научится. Она была талантлива, поверь мне, и я надеялся, что вместе мы создадим нечто особенное. Я прилагал все усилия… К счастью, ей попался отличный мужчина — он научил ее почти всему. Ей осталось только одно — научиться по-настоящему описывать смерть. Но Рита не желала, долго терпела… а намекнуть напрямую я ей никак не мог. Если б она узнала, как учился я… но, к сожалению, она слишком большая моралистка. И все-таки сломалась, в конце концов… и я думал, что теперь-то мы напишем то, что я придумал много лет назад. Но она написала чушь. Сплошные цветочки, глупость какая-то, а где страх, где тьма, где кровь… этого почти нет, словно остатки испаряющейся росы на этих цветочках!..

Вбежала Рита, держа в руках сложенную простыню, встряхнула ее, и вдвоем они расстелили простыню на полу, после чего Роман быстро перенес на нее тело, все еще податливо-гибкое и теплое, словно Нечаева всего лишь заснула, и закутал его в простыню, и когда миловидное личико Майи с приоткрытым ртом скрылось за бледно-зеленой тканью, расписанной летящими диковинными птицами, Савицкий почувствовал, как что-то болезненно ворохнулось где-то в глубине сердца. Наверное, не столько потому, что Майя была мертва, а сколько потому, что она оказалась совсем не той — не той, которая пошучивала, сидя за рулем, и приветливо махала рукой с острова. Ему все еще не до конца верилось, что то, что произошло, произошло на самом деле. Валерий, же, возможно, никогда не поверит в это до конца. Роман выпрямился, проверив пистолет, сунул его за пояс брюк под рубашку и обнял слегка дрожащую Риту, крепко сжав пальцы на тонком гладком плече — сейчас отчего-то совершенно необходимо было чувствовать ее — теплую, живую, рядом.

— Значит, теперь они не умрут? — спросил он, и Денис весело заболтал ногами.

— Разве я такое говорил?

— Ты сказал, что я больше не главный герой. Значит…

— Это значит лишь то, что ты наравне с остальными, — Лозинский спрыгнул со стола и внезапно стал очень серьезным. Странно, но сейчас он совсем не казался Роману похожим на Риту. Вроде бы то же лицо, глаза, по-женски гладкая сливочная кожа… но нет, это совсем другое лицо. — Собственно, с другой стороны можно сказать, что вы все теперь главные герои.

— Что это значит? Будешь продолжать убивать или…

— Рома! — Денис поморщился. — Я никого не убиваю. Я лишь соответствую. В конце концов, как ни занятно это звучит, я всего-навсего книга. Сюжет. Развитие действия. А вы — мои персонажи, вот и все. Это не убийство, это соответствие замыслу автора.

— Но автор тоже ты!

Лозинский развел руками.

— Я — соавтор. Ты еще ничего не понял, Рома. Поймешь. Скоро. Помнишь, что я говорил тебе о связях, которые опутывают человека с самого его рождения. Насколько разнообразными и разветвленными могут быть эти связи. Каждый город забавен тем, что люди в нем связаны друг с другом, и для этого им необязательно знать друг друга в лицо. А этот город, — Денис взглянул в распахнутое окно, — особенно забавен. Своей мертвенностью он дает жизнь таким, как я. Как часто мне хотелось, чтобы жизнь соответствовала тому, что мы пишем, а не наоборот… Тебе никогда не приходило в голову, что все, что происходит в этом мире — возможно, всего лишь книга, которую написал один бог и теперь читает ее другому? Много миров… целая библиотека миров… — он сделал руками обнимающий жест, а в следующую секунду Рита и Роман остались одни в кабинете. Из распахнутого окна долетал шум ветра, плеск волн и чья-то громкая ругань — возможно, она звучала уже давным-давно, но Лозинский завладел всем их вниманием.

— Это Таранов! — воскликнула Рита, разворачиваясь к двери. — Господи, как я ему все это объясню?! Почему Валерка до сих пор их не увез?!

Они выскочили из кабинета и побежали по извилистому коридору, и на бегу Роман думал о том, что раз Валерий собрал всех действующих лиц вместе, значит вывезти Шайдак из города ему не удалось, а это наводило на очень нехорошие размышления. Хотя, казалось, куда уж хуже. Оглядевшись, он внезапно понял, что совершенно не представляет себе, в какой части дома находится — ясно лишь, что этаж третий… но тут Рита потянула его в сторону и он увидел спиралью спускающуюся вниз хрупкую лесенку.

— Спустимся здесь.

Роман невольно замедлил движение, ступая на узкие ступени, под которыми была пустота, и почти ощущая, как подрагивает лесенка. По такой впору сбегать вприпрыжку каким-нибудь невесомым феям, но он был далеко не фея. Рита же привычно прыгала через ступеньки, почти не держась за перила. Уже у самого конца лестницы она вдруг остановилась, и Роман, спустившись на последнюю ступеньку, повернулся и, взглянув ей в лицо, сразу же понял причину этой нерешительности.

— Тебе лучше будет пойти в свою комнату, а я разберусь сам… Если что, пришлю Таранова к тебе. Тебе не обязательно спускаться. Не обязательно встречаться с ними.