Мария Барышева - Последнее предложение

• Название: Последнее предложение
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Главный герой по имени Роман, житель провинциального российского города, закован в броню иронии, жестко огрызается и выставляет иглы навстречу любому общению. По типу: «не троньте меня, вам же лучше будет». Он становится свидетелем нескольких необъяснимых смертей совершенно рядовых граждан своего города. Его, уволенного архитектора, нанимает водителем катера для экскурсий и пикников друг детства, бизнесмен, вернувшийся в родной город. Через какое-то время его катер фрахтует на неделю странная девушка. За ним пристально наблюдает инспектор уголовного розыска, подозревая, что неспроста Роман становится свидетелем загадочных и трагических проишествий. Сам Роман в каждом из этих проишествий видит странного светловолосого мальчика…

---

Открыв дверь, Роман первым делом посмотрел на пустой коврик, слегка сдвинутый в сторону. Разумеется, перед дверью никого не было, хотя он почему-то был почти уверен, что на него сразу же жалобно посмотрят знакомые сине-зеленые глаза.

…Почитаешь мне?

Роман торопливо пересек двор, сунув руки в карманы куртки и старательно не смотря на соседний дом. Почти все окна вокруг были темны, но в этой темноте ему чудились любопытствующе-подозревающие соседские взгляды — прямо какая-то мания! Он подумал, что идет слишком уж торопливо — словно спасается бегством — и слегка замедлил шаг.

Светофор на злополучном переходе монотонно мигал оранжевым глазом. Роман остановился и закурил, задумчиво оглядываясь. О происшедшем на дороге напоминали лишь стеклянные осколки, да пятно крови на асфальте, в редком свете фонарей кажущееся черным и похожее на раздавленного осьминога. В остальном же все было обыденно и безмятежно. На остановке под навесом на скамейке лицом вверх лежал какой-то человек, и когда Савицкий шагнул с бордюра на дорогу, со скамейки устало спросили:

— Э, мужик!.. Не знаешь, какое число сегодня?

— Нет, отозвался Роман, не обернувшись.

— Эт-то хорошо… — удовлетворенно сказал лежащий и тотчас заснул.

Недавно выстроенный круглосуточный минимаркет на другой стороне трассы, возле маленького черемухового скверика, приветливо и ободряюще, словно маяк, сиял огнями в густой аркудинской ночи. Роман вошел внутрь, раздраженно протолкнувшись сквозь стайку скудноодетых девиц, вздумавших вести беседу прямо перед дверьми, и рассеянно подумал, что в последнее время неспящих в Аркудинске становится все больше.

В алкогольном отделе он, предварительно задумчиво заглянув в свой кошелек, взял бутылку не очень дорогого, но вполне приличного коньяка, в овощном прихватил пару лимонов и пошел к кассе. Когда подошла его очередь, молодая пухлощекая кассирша взглянула настороженно сначала на красноречивый джентльменский набор, который Роман выложил перед кассой, потом на самого Романа. Она работала здесь уже почти полгода и была достаточно хорошо знакома с Савицким и с его характером, но, тем не менее, натянуто улыбнулась и приветливо сказала: «Здравствуйте». Правила магазина обязывали говорить всем «Здравствуйте», даже тому, кого на самом деле тебе хотелось бы стукнуть кассовым аппаратом по голове и послать в известные места.

— Вам пакет нужен?

— Да… и еще три пачки «Кэмела», — отозвался Роман, тускло глядя сквозь нее, и кассиршу это удивило — она ожидала, что тот непременно, как обычно, что-нибудь сказанет. Но Роман молчал, равнодушно наблюдая, как она вытаскивает сигареты. Его взгляд скользнул над ее плечом к очереди у соседней кассы, полускрытой решетчатыми полочками с шоколадом и жвачкой, поплыл обратно и вдруг остановился, зацепившись за мужчину с красной пластмассовой корзинкой в руке. И в тот же момент мужчина, словно почуяв этот взгляд, обернулся и открыто посмотрел на него. Криво и нехорошо улыбнулся уголком рта и снова отвернулся.

«Ах ты, падла!» — зло сказал про себя Роман. В его сознание ворвался голос кассирши, и он сообразил, что она его о чем-то спросила — и уже не один раз.

— Что?

— Карточка есть у вас?

— Нет, — он протянул ей деньги и снова взглянул на соседнюю кассу, но Нечаева там уже не было. Роман сложил покупки в пакет, еще раз оглядел зал и вышел из магазина. Кассирша удивленно смотрела ему вслед.

Медленно спустившись по ступенькам, Роман сунул в рот сигарету и зло оглянулся на стеклянные двери. Случайность? Местожительствующий поблизости Нечаев вышедши за кефирчиком и хлебушком, а тут — ба-а! — такая неожиданная встреча? Что-то не верится. Но отслеживать его передвижения — тоже, знаете ли, чересчур. Может, Нечаев действует по собственной инициативе — фильмов насмотрелся или еще чего? Тогда почему так грубо? Затравить решил? Роману вспомнился шведский детектив, в котором один полицейский, мастер по слежке, мог следить за подозреваемым сутками, умело и при этом совершенно не прячась, так что у подозреваемого, в конце концов, сдавали нервы. Он усмехнулся — ну, пусть следит, коли так, все равно ничего не выследит — сунул руку в карман куртки за зажигалкой, но тут же выдернул ее и ухватил за шиворот прошмыгнувшего мимо светловолосого мальчонку в темной куртке. Тот дернулся и перепуганно пискнул:

— Вы че?!

Роман молча вытащил его из темноты на свет, падавший на ступени, и убедился, что мальчишка с Денисом не имеет ничего общего, кроме светлых волос — хоть и маленького роста, он был явно не младше семи, и его смятое испугом лицо было Роману совершенно незнакомо.

— Ничего, — сказал он и раздраженно толкнул парнишку обратно в темноту. — Катись отсюда!

Мальчишка порскнул прочь, как вспугнутый заяц, а Роман, чертыхнувшись, достал-таки зажигалку и закурил, после чего зашагал к переходу, покачивая пакетом. Он больше не оглянулся ни разу. Но даже если б и оглянулся, Нечаев, стоявший за углом магазина и наблюдавший эту короткую сцену, не стал бы ждать дольше. Он подошел к тому месту, где только что стоял Савицкий, наклонился и поднял белеющий на асфальте сложенный вчетверо листок бумаги. Развернул его, поднялся по ступенькам к свету и внимательно посмотрел на рисунок. Потом перевел взгляд на уходящего человека и пожал плечами — жест получился раздраженным и не лишенным огорчения.

* * *

Роман обнаружил, что потерял рисунок, лишь в прихожей, когда, повесив куртку, хотел вытащить его из кармана, чтобы взглянуть еще раз. Он огорчился, но не сильно. По правде говоря, где-то, краешком сознания, Роман был даже рад этому — слишком живым и недобрым получилось нарисованное лицо.

В гостиной он открыл коньяк, налил его в пузатый бокал на короткой ножке и поставил на журнальный столик темного дерева рядом с тяжелой пепельницей в виде сложенных ковшиком хрустальных ладоней. Пепельница ему отчаянно не нравилась, и Роман нередко порывался убрать ее, наконец, куда-нибудь, но дальше порывов дело не шло. Пепельницу когда-то подарила ему мать, и он сразу же спрятал ее — и потом прятал еще много раз, но мать, заходя к нему, неизменно находила пепельницу и вновь водворяла на видное место. Вначале она сердито выговаривала ему за то, что он так пренебрежительно относится к ее подарку, но позже это превратилось даже в некое подобие игры. Может, поэтому хрустальные ладони до сих пор послушно принимали в себя пепел и окурки — играть в одиночку не было никакого желания и даже казалось нечестным.

Роман наглухо задернул шторы и погасил верхний свет, а вместо него включил торшер возле пухлого кожаного дивана — зеленый абажур, венчавший длинную прозрачную ножку. Принес аккуратно нарезанный лимон на блюдечке, после чего с размаху повалился на диван. С минуту он лежал с закрытыми глазами, потом сел, залпом проглотил коньяк, сжевал лимонный кругляшок и закурил, глядя на противоположную стену, где в двух шкафах выстроились тяжелые ряды книг, а между ними на темно-зеленой в мелких золотистых ромбах стене висели несколько пейзажных картин и четыре цветных фотографии под стеклом — флорентийского собора Санта-Мария дель Фьоре, пекинского Летнего дворца, западной части храмового комплекса Каджурахо и храма Спаса на крови, но и они, как недавно Хазнет Фируан на экране мониторы, не принесли ни удовольствия, ни успокоения. Роман налили себе еще коньяка и прищурился, разглядывая темно-янтарную жидкость на свет. Денис помахал ему. Почему? Поиздеваться? Нет, в жесте не было никакой издевки, как и в выражении лица — одно сплошное дружелюбие.

А, вот и ты, Ромка! А я уж заждался. Смотри, чего сейчас будет!

Роман вздрогнул и отпил половину бокала, но призрачный мальчишеский голосок не отставал, бормотал одно и то же. А ведь действительно… как ни дико это звучит, мальчишка словно знал, что сейчас будет. Знал, что у «опеля» откажут тормоза знал время и место. Савицкий подумал о безвестном человеке в зеленой куртке, который вел мальчика через дорогу… сонные, вязкие движения… Да что там, все выглядело так, будто не он вел мальчика, а мальчик вел его — ведь Роману еще тогда показалось, что малыш почти тащит своего спутника. И остановил его в точности на том месте, где мгновеньем позже пронесся вышедший из повиновения «караван». Привел его прямо к смерти.

И исчез.

Затейливый бред, а, Рома?

Он допил коньяк и со звоном поставил бокал на столешницу, чуть не уронив. Мальчишка был там, он видел его!

Тогда куда он делся? Призрак, что ли?

Ой, Савицкий, ты еще скажи, что видел саму Смерть, сопровождавшую очередного несчастного к месту его гибели! А перед этим сопроводившую Аберман в петлю с чьей-то помощью и заглянувшую к тебе в гости, беспокоясь, что бухгалтершу, не дай бог, долго не найдут! Ну, и заодно руку забинтовать, а то вдруг заражение можно подхватить…