Мария Барышева - Искусство рисовать с натуры

• Название: Искусство рисовать с натуры
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Наше время. Стечение обстоятельств возрождает и развивает необычный талант у художницы-любителя. Это свойство, проявляющееся только в процессе создания картин, усиливаясь с каждой нарисованной картиной, меняет окружающих людей и саму художницу. Воронка событий втягивает в себя всё больше самых разных персонажей и предметов. Сюжет держит в напряжении до самого финала. Яркие образы, динамика, глубоко и достоверно прорисованные характеры героев.

---

— Возможно! — жестко ответила Наташа, закидывая голову и глядя в потолок. Сбоку раздалось какое-то легкое шуршание, но она не обратила на это внимания. — Да, лучше было бы, если б я вообще не родилась!

— Да что ты можешь знать о том, что лучше, что хуже! Ты же мне всю жизнь испоганила! — голос сестры зазвучал громче, в нем появились истеричные нотки. — Ты же не знаешь, что это были за времена! Я кое-как скрывалась до шестого месяца — отец в то время слишком редко появлялся дома — служба, знаете ли! Ты не знаешь, что это были за времена. Девятиклассница, отличница, комсомолка-красавица на шестом месяце беременности! Ты даже не представляешь, что могло бы быть с моей жизнью… Мать мне достала больничный от школы, спрятала меня у подруги своей, врачихи, — вот в том районе она жила, где ты сейчас, по-моему, даже, напротив твоего дома… спрятала… Там я прожила полтора месяца, на днях должна была уехать в санаторий — мать договорилась… Но папаша каким-то образом узнал все, приперся, устроил жуткий скандал… Он же, блин, военный! Он же, блин, моралист! И у него, такого военного моралиста, дочка пятнадцатилетняя рожать собралась неизвестно от кого… Козел! Бить меня начал… тетю Веру ударил… Я убежала, он погнался за мной. На дороге я упала…начались схватки… а он как увидел, так и свалился там же… не вынес, бедненький, позора…умер там и в то же время, когда я рожала! Ну как, сладко тебе?! Это ты хотела узнать?!

— Где ты меня родила?! — закричала Наташа, вскакивая. — Где?!! На какой дороге?!! На основной?! Которая идет через все дворы?! Где платаны, большие платаны?! На ней?!

— Какая разница?! Ну на ней! Радости было местному населению…

— Господи, господи, — прошептала Наташа и, откинувшись назад, ударилась затылком о стену, качнулась вбок и зарылась головой в свисающие с вешалки куртки, словно в заросли. — Вот еще что?! Я чувствовала ее… она чувствовала меня… еще бы, еще бы! Какая-то мерзость там… и я родилась прямо на ней! Я родилась рядом со злом, с помощью зла, для зла у матери, которая меня ненавидит…

— Что ты там бормочешь?! — крикнул из трубки голос сестры. — Я ничего не слышу! Говори быстрей! Что, хватит с тебя откровений?! Я хочу спать! Зачем ты мне позвонила?! Кто тебе все это рассказал?! Ты мне всю жизнь наперекосяк пустила! Из-за тебя я вышла замуж за этого дебила Цикловского — лишь бы из дома сбежать, лишь бы тебя не видеть. Мать меня обманула, запретила тебя отдавать… деда Дима отговаривал ее, но она все равно… Я от этого козла потом еле ноги унесла… Ты жила в семье, чего тебе еще надо?! Чего ты жалуешься?! У меня только-только жизнь наладилась — не лезь в нее!

— Что же мне теперь делать? — спросила Наташа глухо. Она обращалась не к Свете, а к кому-то, кто может и слышал ее, но ответить никак не мог. — Что теперь со мной будет?

— Да мне наплевать, что с тобой будет! Ты всегда напоминала мне о том дерьме, в которое меня окунули. А папаша наш… у него не все дома были, ясно? Я не сильно убивалась, когда он загнулся. Вот так. Не звони мне больше! Никогда!

Наташа уронила трубку, и та ударилась о пол, подпрыгнула на свернутом в пружинку проводе, снова ударилась и закачалась, тихо стучась в тумбочку. Света продолжала что-то кричать из своего Харькова, и Наташа, тускло глядя на себя в пыльное зеркало, как-то лениво протянула руку и словно муху-надоеду, смахнула телефон с тумбочки. Брякнув, он затих на полу. Наташа продолжала смотреть на себя, словно увидела впервые, водила по лицу пальцами, словно слепой, «разглядывающий» и оценивающий его черты. Она смотрела на себя и не узнавала.

Где же правда? Что же правда? Она — кто-то? Она действительно что-то умеет? Кто объяснит, кто поможет? Она же совсем одна!

Нужно пойти поработать. Отдать всю боль и всю злость линиям на бумаге, прикосновениям кисти и карандаша — картина должна будет получиться еще лучше, еще сильнее, еще живее — сейчас она сможет… Нужно только кого-то найти — не рисовать образы из головы — обязательно кого-то найти — только тогда в картине есть жизнь. Глаз-мозг-рука… Нужно кого-то найти, кого-то… в ком есть…

Может, нарисовать себя?

Она почувствовала рядом с собой движение, и сбоку, в зеркале, где-то очень далеко качнулся темный силуэт. Наташа досадливо скривила губы, вспомнив, что она не одна в квартире. Она как-то совершенно забыла о Славе, о том, что он мог проснуться — да конечно, он мог проснуться после таких криков, после падения телефона.

— Я устала, — хрипло шепнула она зеркалу. — Я сейчас просто умру.

Слава молча подошел к ней, взял за плечи и заставил отвернуться от зеркала, внимательно посмотрел ей в глаза и покачал головой.

— Нельзя, — сказал он. В бледном слабом свете его лицо казалось далеким и безразличным. Неожиданно Наташа подумала, что, хоть и давно знакома со Славой, совершенно ничего о нем не знает. Она качнулась вперед и прижалась сухим лицом к его груди. Нужно успокоиться, немедленно успокоиться — ее ждет книжка, которую она должна прочитать до конца.

— Ну, ну, — пробормотал Слава растянуто и сонно. От него сильно пахло сигаретным дымом и водкой, и он слегка пошатывался. — Тихо, не плачь. Ну, Наташ… Ночь пройдет, наступит утро ясное…

— Я и не плачу, Слав, не могу уже больше. Только ты не понимаешь…

— Ты уж извини, я все слышал.

Наташа оттолкнула его и вздернула голову.

— Что ты слышал?

— Достаточно, чтобы кое-что понять. Это Надя раскопала, да? Ты это в ее книжке прочитала?

— Что ты понял?! — настойчиво спросила она.

Слава отвернулся и вошел в темную комнату. Сел в кресло и уставился в пустой, чуть поблескивающий отражением света коридорной лампы экран телевизора.

— Я понял, что у тебя беда, — глухо сказал он и неожиданно звонко шлепнул себя ладонью по голой груди. — Я понял, что ты узнала то, что тебе знать не следовало, и человек, которого я любил, в этом виноват. И я понял, что теперь не знаю, что мне делать, что чувствовать и что думать, и чем тебе помочь. Наташка, расскажи мне все, расскажи немедленно или я вытрясу это из тебя и книжку отниму… Я тебе поверил, так что… Ты мне всегда казалась человеком достаточно честным… хоть и замученным… А теперь ты сама на себя не похожа. Что происходит?

— Я расскажу, Слава. Мне осталось несколько страниц. Я дочитаю и расскажу, только ты не трогай меня пока, ладно?

— Ладно. Я еще подожду, — равнодушно ответил Слава и вытянулся в кресле, продолжая внимательно смотреть в пустой экран. Наташа отвернулась, посмотрела на разбитый телефон, потом выключила свет и вернулась в комнату.

23 августа.

Дорогая Натуля.

Не знаю, зачем я тебе это пишу — наверное, потому, что я большая трусиха и мне проще будет сунуть тебе этот листок в руки и просто сбежать, чтобы не видеть твоего лица и твоих глаз. А может быть, просто на всякий случай, если вдруг со мной что-то случится, и я уже не смогу тебе этого сказать. Жизнь ведь такая странная штука — она может вдруг совершенно неожиданно кончиться. И может кто-то там наверху решит, что с меня уже достаточно.

Я не хотела, чтобы так вышло — но как-то все получилось само собой, одно за другим. Интересно, существует ли скорость у темноты. Может, темнота — это не отсутствие света, а нечто самостоятельное? Тогда ее скорость намного выше скорости света. Да, тогда все получается… буквально только что мы были на свету, а теперь уже идем в темноте, и чем дальше мы идем, тем темнее становится. Я не знаю, удастся ли нам когда-нибудь добраться до света.

Наташа, пожалуйста, прости меня. Я действительно хотела, как лучше. Ты спасла мне жизнь, а я только глубже загоняю тебя в болото. Я виновата. Но я все исправлю, как смогу исправлю, как только пойму, в чем дело. Пока что я все-таки еще ничего не понимаю, но мне кажется, что я начинаю нащупывать определенную связь. Твой пра-пра… не знаю какой дед что-то сделал тогда в своей мастерской, и это что-то теперь хочет от тебя избавиться — наверное, потому, что ты можешь делать то же, что и Неволин, и можешь это что-то уничтожить. Я просматривала даты и вдруг поняла, почему некоторые из них такие странные, почему были года, когда на дороге никто или почти никто не погибал. Посмотри сама: 1975 — год твоего рождения. Ты родилась на дороге, может из-за этого между вами такая связь… ты родилась рядом с чем-то, что является результатом преступления, совершенного твоим дедом (не думаю, что он совершил какое-то благое деяние), и поэтому ты это чувствуешь. Так вот, смотри: до 1979 года она затаилась, выжидала, собиралась с силами, а в 1980 снова принялась за свое — до 1985 года, когда ты начала рисовать серьезно. Помнишь, ведь именно в том году ты нарисовала свою первую странно-страшную картину, я еще тогда сказала, что ее хорошо смотреть на ночь вместо фильма ужасов, и ты обиделась? А она почувствовала опасность и снова затаилась — до 1995 года, когда ты вышла замуж и свои картины совершенно забросила. Вот когда она совершенно обнаглела, хотя ты жила рядом с ней. Она чувствовала, что ты ничего не можешь ей сделать. А 2000 год — возможно, ты знаешь, я и не сильно-то виновата в тех переменах, которые начали с тобой происходить. Возможно, действительно, как ты сказала, подошел какой-то срок. Во всяком случае, она это поняла и снова затаилась. Возможно, она берегла силы — берегла для тебя. Я не думаю, что ей так-то просто убивать людей. Помнишь, мы говорили про инфаркты и инсульты — почему она всех не убивает таким способом, а устраивает аварии? Мне кажется, такие смерти ей не подходят — ей нужно что-то другое — что-то, что бывает именно при авариях… может, ей нужно, чтобы тела обязательно повреждались — помнишь, ты говорила мне про исчезнувшую кровь? Может, вместе с этой кровью она получает от нас что-то особенное — может, наш страх, может, что-то еще… Может, она питается самим фактом именно такой смерти? Чтобы получить это, ей проще было портить машины, пугать лошадей, а действовать на нас ей очень сложно? Ведь ей еще и нужно расти. Я не знаю, что будет, когда она вырастет. Ее нужно убить, и сделать это можешь только ты, иначе бы она тебя так не боялась, не оберегала бы так твое неведение, убив Игоря. Слишком много непонятного и слишком много совпадений вокруг тебя, слишком. Пожалуйста, поверь мне. Я знаю, что ты терпеть не можешь мистику, ты всегда говорила мне, что всякое мистическое зло — это все глупости — все зло идет только от людей. Вот и взгляни на это со своей точки зрения. Может быть, дорога — это зло, совершенное человеком. Не думай о его мистическом существовании, а думай о его человеческом происхождении. Все ее поступки слишком уж напоминают человеческие — тебе не кажется?