Мария Барышева - Увидеть лицо

• Название: Увидеть лицо
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Пассажиры междугороднего автобуса, вместо пункта назначения, приезжают в удаленный и изолированный от внешнего мира роскошный особняк. С ними начинают происходить события, не до конца объяснимые с позиций здравого смысла. Мистика и фантастика всё сильнее вторгаются в их существование. Детективно-фантастический сюжет начинает развиваться в стиле «Десяти негритят», но это — только часть авторского замысла. Психологически-мистико-фантастический триллер. Изумительная проработка каждого персонажа. Напряженный и непредсказуемый сюжет.

---

— Да нет у них ни хрена! — Ольга передернулась, и Нина наклонилась, хотев было положить ладонь ей на запястье, но побоялась, и ладонь повисла в воздухе.

— Сильно больно, Оль, да? Я попрошу, чтоб тебе еще укол сделали…

— Не надо. На дольше хватит. Что с лицом?

Нина промолчала, и Ольга упавшим голосом произнесла:

— Понятно.

— Оль, ты главное не расстраивайся! — торопливо затараторила Нина. — Все образуется. Что-нибудь придумаем. Ты лежи только спокойно, не дергайся, а то иголка выскочит… Пусть тебя прокапает хорошенько. Я вечером перед работой заскочу и покормлю тебя… Ну, пока!

Она помахала Ольге узкой ладонью и исчезла за белой дверью. Ольга вяло улыбнулась потом закрыла глаза и на некоторое время провалилась в милосердное забытье.

Когда она снова открыла глаза, капельницу уже убрали. В комнате горел тусклый электрический свет. Слышались приглушенные голоса, звон ложки о чашку, хруст печенья, шелест перелистываемых страниц и странные звуки, словно кто-то медленно и методично накачивал велосипедную шину.

Закусив губу, Ольга попыталась сесть, и после третьей попытки ей это удалось. Тело возмущенно отреагировало новыми приступами боли, и ей показалось, что чьи-то увесистые кулаки принялись мять ее желудок, точно пытались замесить из него тесто. Тем не менее, она осталась сидеть, оглядываясь суженными от боли глазами.

В палате стояли шесть кроватей. Она занимала ближайшую к двери, на соседней лежала очень бледная девушка, совсем еще девчонка с разрезанной и залепленной пластырем грудью, из которой торчали какие-то трубки, и, закрыв глаза, беззвучно плакала. На двух следующих сидели пожилые женщины, которые пили чай и листали газеты, тихо переговариваясь друг с другом. У одной из них на шее был страшный свежий ожог. На пятой кровати спала женщина средних лет, укрытая старым красно-белым одеялом до подбородка, вздрагивающая и болезненно постанывающая во сне. На шестой же лежала старушка с растрепавшимися молочно белыми волосами и морщинистым, словно бы ввалившимся внутрь черепа лицом. Ее одеяло было наполовину сброшено на пол, ноги косо свисали с кровати, трикотажная рубашка задралась почти до середины дряблых желтоватых бедер. Глаза старушки были плотно закрыты, и голова методично чуть вскидывалась на подушке в такт каждому сухому судорожному вздоху, будто кто-то в насмешку поддергивал ее за крепкую нить, привязанную к вздувающимся и опадающим губам. С далеким и каким-то равнодушным чувством, из сомнения сразу же перешедшим в уверенность Ольга поняла, что та умирает.

— Где ж дочка-то ее? — негромко произнесла одна из женщин. — Так и не успеть ведь может… Ох!.. И некому-то… Девочка возле двери совсем плохая… а подружка ее ушла…

Она встала и, тяжело переваливаясь, подошла к окну. Наклонилась, с усилием забросила ноги хрипящей старушки на кровать и прикрыла ее одеялом.

— Нянька-то заглядывала недавно, — заметила другая женщина, шелестя газетой. — Губами только почмокала — и, поминай, как знали!.. Конечно, чего с умирающими стариками возиться? Вот год назад, когда я здесь лежала, другой персонал был… сестричка Танечка — заботливая, хорошая такая… Сказали, в декрете она сейчас…

Ее собеседница, возвращаясь к своей кровати, хмыкнула.

— Да, никому мы тут не нужны.

Ольга, отвернувшись, сползла обратно на подушку и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам медленно текут слезы. Было больно — так больно — казалось, даже воздух вокруг стал болью.

Никому мы тут не нужны…

Удивительно, что в этой иллюзии боль настолько реальна.

Ольга резко открыла глаза и уставилась в потолок мутным от боли взглядом. Потолок раскачивался и то и дело принимался кружиться вокруг своей оси, и тогда она снова опустила веки — так думать было легче.

Ну конечно! Иллюзия! Сон! Алина говорила… Нужно только проснуться! Только как понять, когда именно она проснется? Уже был один сон, в котором с остальными вокруг нее происходили ужасные вещи, в котором существо со страшным изъеденным лицом плеснуло в нее кислотой, как она это сделала когда-то, и это тоже было жутко больно и абсолютно реально… Сколько можно? Кто в сопливой молодости не совершал идиотских и жестоких поступков, о которых жалел впоследствии? Сейчас она бы такого не сделала… Только вот когда наступило это сейчас — до того, как они приехали в тот особняк, или сию секунду?

Нужно проснуться! Нужно не верить в эту боль, и тогда она исчезнет!

— Нет, малышка, не исчезнет, потому что я в нее верю, — сочувственно сказали рядом. Ольга открыла глаза и повернула голову. Рядом с кроватью, на расшатанном стульчике сидел Лешка с наброшенным на плечи белым халатом, и доброжелательно смотрел на нее, уткнув локти в ноги и умостив подбородок на переплетенных пальцах, — ни дать, ни взять, любящий брат, забежавший проведать прихворнувшую старшую сестричку. Никто в палате не обращал на него внимания, словно его тут и не было.

— Верни меня обратно! — прошептала Ольга, пытаясь приподняться, но Лешка настойчиво и заботливо уложил ее обратно.

— Тихо, тихо. Тебе нельзя двигаться. А то еще, чего доброго, кишки вывалятся… Здорово тебя твой приятель обработал! От лицезрения такого возвышенного проявления чувств просто слезы наворачиваются! — он усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— Чтоб ты сдох!

— Извини, но это заветное желание я выполнить не могу, — Лешка виновато развел руками. — Видишь ли, оно не совпадает с моими заветными желаниями. Но, Оленька, остальное — все, что угодно! Исключительно из глубочайшей симпатии и уважения к твоей особе. Ты — сильная женщина, очень сильная. Они этого так и не поняли, но я-то знаю… Честное слово, мне было очень трудно понять, с чего должен начаться твой ад. Сложно моделировать ад для человека, который слишком много о нем знает. Но ведь и у сильных людей все-гда есть свои слабости. И они, порой, оказываются так примитивны. Изувеченная, беспомощная, практически всеми брошенная… Женщина ты теперь только внешне, детей у тебя никогда не будет и остаток своей жизни ты проведешь в этой кошмарной палате, питаясь овсяной кашкой и пустым бульончиком из кубиков «Галина Бланка». Как это грустно все.

Глядя на него немигающим взглядом, Ольга, кривясь от боли, в нескольких красочных выражениях расписала Лешке его ближайшее будущее и сексуальные ориентиры, и на лице паренька появилось почти искреннее уважение, смешанное с легкой обидой.

— Я же говорю, сильная… Ну, зачем так грубо, Олечка? Не забывай, что это еще не ад — о, далеко не ад. Это еще всего лишь вестибюль. Знаешь, если будешь так напрягаться, то можешь неожиданно впасть в состояние, близкое к смерти. Никаких рефлексов. Будет сознание, будет боль, а внешне труп, как в глупых страшных киношках… Ты ведь боялась, что такое может с тобой случиться, я не прав? Отправят тебя на холодный стол, распотрошат, потом похоронят… а ты будешь все чувствовать… Бр-р! — Лешка передернул плечами. — До чего ж у некоторых извращенная фантазия!

Ольга растянула губы в болезненной улыбке.

— Вонючий, понтующийся козел!

— Зря ты так, — огорченно заметил он. — Я же в прошлый раз с тобой по-доброму, ты тихо-тихо умерла, даже не заметила. А ведь я очень сильно на тебя злился. Если бы не ты на пару с Воробьевым, все могло бы получиться гораздо интересней. А из-за вас эта вздорная девка осталась жива-здорова и принялась мутить воду! Зачем ты это сделала, а? — Лешка наклонился ближе. — Ну, вот оно тебе надо было?!

Ольга, примерившись, плюнула ему в лицо, но промахнулась и попала на одеяло. Лешка отдернул голову, потом схватил Харченко за горло и вдавил ее в подушку. У нее вырвался пронзительный вопль, но никто в палате по-прежнему не смотрел в их сторону.

Никому мы здесь не нужны…

— Дешевая затраханная блядь! — прошипел Лешка, сжимая пальцы. — Да ты знаешь, что я могу…

Он неожиданно отпустил ее горло и снова откинулся на спинку стула, принимая прежний безмятежный вид. Ольга надрывно закашлялась, потом снова уставилась на его такое невинное молодое лицо.

— Где Алька?!

— Алька? — казалось, Лешка искренне удивился. — Дома давно. Она-то ведь может проснуться… вот она и проснулась и пошла себе тихонько домой. Мне такие экземпляры неинтересны, чего мне с ней возиться?..

— Вранье! — в глазах Ольги вдруг появилась смешинка. — Она — слишком дотошная баба, она не могла так сделать. Она попытается нас разбудить, она не…

— Она не бросит своего приятеля, хочешь ты сказать? — Лешка усмехнулся. — Да, это вариант. Ну, а ты-то ей на кой черт сдалась? Из чувства благодарности? Я тебя умоляю, Оля, не настолько же ты наивна?! Никто в этом мире не сможет испытывать к тебе благодарность — ни за что! У тебя омерзительный характер! Вспомни особняк! Разве кто-нибудь тебе симпатизировал, кроме бедного Жоры? Да и тот лишь на короткий период, когда был в сиську пьян. Они были только рады, когда увидели тебя с ножом в горле. Ты ведь знаешь это… Ладно, так или иначе, Сухановой здесь нет.