Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие

• Название: Том 18. Лорд Долиш и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-902405-32-0

В этой книге — новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи.

---

— Расторгнуть?

— Вот именно.

— Я думал, ты его любишь.

— Разве можно любить человека, если он блистает и сверкает в простой игре, от которой ничего не зависит, и просто гаснет на матче? А почему ты на него сердишься?

Сидни заскрежетал зубами.

— Потому что он увел тебя.

Если бы Эгнес была на фут короче и фунтов на тридцать легче, мы бы сказали, что она хихикнула. Кончиком объемистой туфли она ворошила гравий.

— Тебе это неприятно? — спросила она со всей доступной ей мягкостью.

— А то! — вскричал Сидни. — Я тебя люблю, старушка, и не разлюблю. Когда я играл с этой змеей, твое лицо, можно сказать, плавало передо мной. И знаешь, ты права. Надо было брать № 4. Что говорить, уже поздно…

Эгнес вывела вензель на гравии носком другой туфли.

— Почему? — довольно тихо спросила она.

— А разве нет?

— Нет.

— Ты что, меня любишь?

— Люблю.

— Чтоб мне лопнуть! А я-то думал…

— Совершенно зря.

— Мы созданы друг для друга! — вскричал Сидни.

Они упали друг другу в объятия, как мастодонты в болото. Когда шум немного улегся, послышался голос:

— Простите…

Харольд подскочил в своих кустах, словно наступил на мину. Он узнал этот голос.

— Простите, — повторила Лу, — здесь живет мистер Пике-ринг?

— Да, — отвечал Сидни.

— Его вроде нет, — сказала Эгнес. — А может, есть. Поищите где-нибудь.

— Спасибо, — отвечала гостья, — поищу.

Она пошла в комнаты. Сидни снова обнял Эгнес.

— Старушка, — сказал он, — давай поженимся, пока ничего не случилось. Во вторник, ладно?

— Не могу. У меня игра. Двое мужчин, две женщины.

— А в среду?

— Небольшой матч.

— В четверг я сам играю в Сквэши Хит. Когда же мы оба свободны? Давай посмотрим…

Они ушли по дорожке. Когда шаги их затихли, Харольд вылез и двинулся к коттеджу. В гостиной сидела Лу, целуя его фотографию. Он удивленно вскрикнул, она обернулась.

— Харольд! — вскричала она, кидаясь к нему на шею.

Он очень удивился, но, как мы знаем, был издателем, а всякий издатель разберется, что делать, если к тебе кинулась прелестная девушка. Я спрашивал двух-трех представителей этой профессии, и они подтвердили мою мысль. Харольд поцеловал Лу шестнадцать раз подряд. Макмиллан или Фейбер и Фейбер поступили бы точно так же.

Потом он сказал:

— Я не совсем понимаю…

— Чего именно?

— Нет, я не против, но почему вы… э… кинулись ко мне?

— Потому что я вас люблю.

— Почему же тогда вы надменно вышли?

— Я не вышла.

— Вышли-вышли. Сам видел.

— Я выбежала. Вы как-то странно дышали, и я решила вызвать врача. Дня через два один знакомый стал объясняться мне в любви, тоже задышал, и я все поняла. У вас на службе мне сказали, где вы живете, и я приехала объясниться в любви вам.

— Значит, вы меня любите?

— Конечно. С самого первого взгляда. Мгновение-другое он ликовал так, словно выпустил «Унесенные ветром». Но вдруг помрачнел и сказал:

— Это невозможно.

— Почему?

— Сегодня я проиграл.

— Со всеми бывает. Он покачал головой.

— Нет, не «бывает». Я вообще такой. Нервы не выдерживают. Я думаю, у меня гандикап так это десять. Вы не можете выйти за посредственного игрока.

— Почему?

— Вы! Дочь двух чемпионов! Правнучка самой матушки Рокет! Сестра Бункера, Ниблика, Кубка…

— Вот именно. Я всегда мечтала об обычном человеке. У меня тоже было бы десять, если бы они не заставляли меня тренироваться по пять часов в день. Я ненавижу тяжкий труд. Какое счастье соскользнуть к десяти! О, Харольд! Только представь, сделали три коротких удара — и все, хватит. Нет, какое блаженство!

— Ты в этом уверена?

— Еще бы!

— И выйдешь за меня?

— Хоть сейчас.

Харольд лишился дара речи, но тут же вспомнил Макмердо. Не очень приятный человек, но словом — владеет.

— Мы созданы друг для друга! — вскричал он.

КОЛОКОЛА ДЛЯ УОЛТЕРА

Когда Уолтер Джадсон обручился с Анджелой Пербрайт, гостившей у своей тети, Лаванды Боте, мы обрадовались. Они были созданы друг для друга. Так думали все, думал и я. Как самый старый член клуба, я видел множество пар, но мало кто выглядел лучше, чем мужественный Уолтер и женственная Анджела, напоминающая Мэрилин Монро. Да, он играл в гольф, она — в теннис, но такие мелочи можно уладить после свадьбы. На их горизонте не было ни облачка.

Соответственно, я удивился, когда Уолтер подошел к моему креслу чрезвычайно растерянный. Таким бывает человек, когда он ждал, что мяч полетит к северу, в тот полетел к северо-северо-востоку. От его прославленной улыбки не осталось и следа.

— Что случилось, мой друг? — спросил я.

— Я раздавлен, разбит, убит, уничтожен, — ответил он, мрачно вглядываясь в муху, которая делала гимнастику на оправе моих очков. — Наверное, вы знаете, что завтра я играю с Поттером в финале чемпионата.

— Я буду судьей.

— Да? Значит, вы хорошо разглядите, как кубок счастья отнимут от моих губ.

Мне не нравились такие настроения у молодых, цветущих людей. Да и у старых.

— Ну-ну, — сказал я. — Что это вы, Уолтер? Пораженец какой-то. Как я понимаю, Джорджа Поттера вы сотрете в порошок.

— Не сотру, и вот почему. Вы знаете Ботсов?

Конечно, я знал их и всячески избегал. Мать семейства, как на беду, писала книги и охотно о них говорила. Я человек терпимый, романистку я вынес бы, но Лаванда Боте позорила английскую словесность теми странными творениями, которые так любят женщины ее типа. Одна книга была об эльфах, другая — о цветах, третья — о полевых мышках. Ходили слухи, что она подбирается к феям.

Понсфорд, ее муж, рассказывал анекдоты, но хуже всех был старший сын, Космо, который писал рецензии и, как присуще рецензентам, всех поучал. Сильные духом люди прятались за дерево, завидев его.

— Знаю, — отвечал я. — Почему вы спрашиваете? Голос его дрогнул, когда он произнес:

— Завтра они собираются на матч. Я понял, в чем дело.

— Вы думаете, они смутят вас?

— Я знаю, но не это хуже всего. Придет и Анджела. Ясно?

— Нет, — ответил я, а он пробормотал что-то о каких-то старых кретинах.

— Вы видели, как я играю?

— Как ни странно, не видел. Конечно, я много потерял, но очень уж присиделся в кресле. А что?

— Если бы вы видели, вы бы знали, что я совершенно меняюсь. Человек я тихий, безвредный, а тут просыпается бес. Я кричу на кэдди. Я огрызаюсь на зрителей. Словом, я груб и невыносим. Ботсы меня очень раздражают, каждый по-своему.

Я серьезно кивнул.

— Вы думаете, что сорветесь?

— Непременно. Представьте, что будет, если папаша начнет рассказывать мне под руку анекдот, или мамаша вспомнит эльфов, или Космо станет давать советы. Да, сорвусь.

— И ваш праведный гнев подействует на Анджелу?

— Представьте сами. Она считает, что выходит за идеального рыцаря — и вдруг перед ней капитан «Баунти».[55] Естественно, она будет в ужасе. Я сам бы не хотел выходить за этого капитана.

— Я думал, сейчас очень любят сердитых молодых людей.[56]

— Куда им до меня! Заметьте, я очень стараюсь скрывать свои чувства к этим стрептококкам. Это нелегко, но ради Анджелы я носил личину.

— Вы думаете, она за них обидится?

— Конечно. Она очень привязана и к тете, и к дяде, и, как ни странно, к кузену. Боюсь, не выдал ли я себя, она как-то странно со мной обращается в последнее время.

— Вам показалось.

— Может быть, но завтра она все поймет.

К счастью, я знал, как решить его проблему.

— Нужно последить за собой, и я подскажу вам способ. В свое время я тоже срывался во время игры, и помогли мне мысли о Сократе.

— Это такой грек?

— Да. Иов тоже подошел бы, но я предпочел Сократа.

— При чем тут он?

— Очень просто. Не так уж приятно пить цикуту, но он держался молодцом. Напоминайте себе: даже если мои удары загонят мяч в яму с песком, ему все равно было хуже. Шепните «Сократ»… Нет, мы вот как сделаем: когда я что-нибудь замечу, я сам шепну.

— Замечательно! Тогда все в порядке. Значит, народ считает, что я сотру Поттера в порошок?

— В прах и пыль.

— Прекрасно! — сказал Уолтер, вполне справившийся с тревогами и, шепча «Сократ», пошел в бар, выпить джина с тоником.

Когда я прибыл на место, он стоял и болтал с Анджелой. Клубный чемпионат не привлекает больших толп. Название несколько сбивает с толку, он — не из важных, престижных матчей. Участвуют в нем только те, чей гандикап не ниже восемнадцати. Цель его — приободрить третьестепенную часть нашего сообщества, вытянуть на поверхность кроликов, как фокусник с цилиндром.

У Джорджа Поттера и у моего друга было как раз по восемнадцать, но те, кто их видел, подмечали немаловажную разницу. Джордж не пил и не ел мяса, а такие люди всегда играют ровно, по-видимому, благодаря витаминам, содержащимся в тертой морковке. Уолтер был непредсказуем, мечась между нулем и тридцатью шестью. Кого мы увидим — мастера, который однажды попал в далекую седьмую лунку за три удара, или его двойника, который за одиннадцать проходит ближнюю вторую?