Джим Корбетт - Наука джунглей

• Название: Наука джунглей
• Автор: Джим Корбетт
• Издательство: Издательство: Дрофа
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

Аннотация Gautier Sans Avoir (выполнил OCR и корректуру):

Четвертая книга английского автора Джима Корбетта (1875–1955) составлена из воспоминаний о годах детства и юношества, проведенных в джунглях Северной Индии. Именно тогда Корбетт приобрел рационально не объяснимое мистическое чувство опасности. Представлен ряд охотничьих историй; значительная часть посвящена натуралистическим и поэтическим описаниям джунглей и их обитателей.

---

И Банти, и Питер были, конечно, отважные люди, о чем можно было судить по тому, с какой решимостью они взбирались в засаду, хотя и понимали опасность затеи. Но одной отваги без точности мало, и можно только гадать, смогут ли они унять дрожь, прицеливаясь. Мохан со слонами прибыл, когда я все еще не решил, начинать ли облаву или лучше все отменить. Я рассказал ему о своей промашке. Он втянул в себя воздух (индийский эквивалент европейского свиста), зажмурил глаза, затем открыл их и изрек: «Не бойся, саиб, все будет в порядке».

Загонщикам я объяснил, что очень важно гнать тигра так, чтобы не испугать его. Они должны были выстроиться цепью на берегу и ждать моего сигнала. Было установлено, что, когда я махну шляпой, они разом все закричат, а потом начнут хлопать в ладоши до тех пор, пока я не надену шляпу снова. Эта комбинация будет повторяться с небольшими интервалами. Если так выгнать тигра не удастся, то я дам им сигнал идти вперед. Но двигаться надо будет молча и очень медленно. Наш первый крик должен поднять тигра и одновременно предупредить тех, кто сидит на маханах.

Загонщикам предстояло пройти полосу джунглей шириной триста и длиной пятьсот ярдов, и, когда слоны выстроились в ряд с обеих сторон от меня, я снял шляпу и взмахнул ею. Издав радостный вопль, люди стали хлопать в ладоши. Минуты через три-четыре я водрузил шляпу обратно. Замбары, каркеры, читалы, павлины и кустарниковые куры в тех местах водились, и я стал прислушиваться, надеясь уловить сигнал тревоги. Но ничего не было слышно. Через пять минут я снова снял шляпу и помахал ею минуту-другую, после чего раздался выстрел. Я стал считать секунды, так как на тигриной охоте многое можно понять по интервалу между выстрелами. «Один, два, три, четыре, пять», — считал я, однако свой следующий вздох я смог сделать только тогда, когда услышал еще два выстрела, которые прогремели почти одновременно. Опять «один, два, три, четыре», и послышался четвертый выстрел. Первый и четвертый выстрелы были сделаны из оружия, направленного в мою сторону, второй и третий — из оружия, обращенного от меня. Это могло означать только одно: случилась беда и Джоан пришлось идти на помощь, так как с помоста, на котором располагался вице-король, махан Банти не был виден.

Сердце мое бешено колотилось, меня переполняли страхи, которые было невозможно выразить. Я передал управление группой слонов Мохану и велел Ахмату, погонщику моего слона, гнать как можно скорее на звук выстрелов. Ахмат, вышколенный Уиндхемом, был бесстрашным человеком и лучшим погонщиком слонов из тех, кого мне доводилось видеть. Слон его был прекрасно выдрессирован и приучен не бояться выстрелов. Мы неслись напрямик по колючим кустарникам, через валуны и ямы, под низко свисавшими ветвями деревьев, и все это время тяжелые мысли мчались еще быстрее и впереди нас.

Когда мы вломились с ходу в заросли нала двенадцатифутовой высоты, слониха вдруг замедлила ход и приостановилась. Ахмат обернулся ко мне и прошептал: «Она учуяла тигра. Держитесь крепко, сахиб, вы ведь не вооружены». Оставалось пройти еще ярдов сто. От сидящих в засаде не было слышно никаких сигналов, хотя им было велено свистеть в кондукторский свисток, если бы кому-то понадобилась помощь. Но отсутствие свиста меня не успокаивало, потому что я по опыту знал, что уронить с помоста такую мелкую вещь, как свисток, проще простого. Наконец сквозь деревья я увидел Джоан и вскрикнул от радости и облегчения, так как она беззаботно сидела на помосте с винтовкой на коленях. Увидев меня, она развела руки широко в стороны, из чего я заключил, что тигр был большим, а потом указала на что-то под помостом Банти.

Сейчас я доскажу эту историю, от которой и сегодня, спустя пятнадцать лет, кровь моя стынет в жилах, историю, которая окончилась благополучно исключительно благодаря отваге троих молодых людей и потрясающей точности выстрела.

Сидевшие в засаде прекрасно слышали наши крики и хлопки. Вскоре после того, как звуки смолкли, тигр действительно выскочил из своего укрытия в шестидесяти ярдах от махана номер три и медленно двинулся по тропе. Он достиг подножия крутого берега реки, когда мы закричали во второй раз. Остановившись, тигр обернулся на этот шум. Убедившись, что можно не спешить, он постоял минутку, прислушиваясь, и стал подниматься вверх по склону. Когда он оказался в том месте, где я положил палку, Банти выстрелила, но попала в грудь, так как голову тигр держал опущенной и горла видно не было. Раненный хорошим выстрелом тигр с рыком ринулся снизу прямо на махан прежде, чем Банти и Питер успели выстрелить во второй раз.

Хрупкий тростниковый помост, устроенный на низком дереве, мог просто развалиться под ударами зверя. Пока Банти и Питер пытались просунуть ружья сквозь щели в настиле, Джоан со своей платформы, находившейся в тридцати ярдах от них, свалила тигра с первого выстрела и выпустила в него вторую пулю, когда он упал. После второй пули Джоан тигр побрел вниз по берегу, явно намереваясь скрыться в густых зарослях. Но Банти выстрелила ему вдогонку в затылок.

Это был первый визит вице-короля в Каладхунги, но не последний. И во всех последующих случаях, когда он удостаивал нашу деревню своим присутствием, мне ни разу не приходилось беспокоиться о его безопасности или безопасности его сопровождающих. Потому что никогда больше я не рисковал так, как в последний день той незабываемой охоты.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

С ноября по март в предгорьях Гималаев стоит бесподобная погода. Февраль — самый лучший из этих пяти месяцев. Свежий воздух бодрит; повсюду множество пернатых, спустившихся сюда с верховий в ноябре в поисках пищи и тепла и пока еще не улетевших обратно. Деревья, всю осень и зиму стоявшие без листвы нагими и исхудалыми, оживают, зацветают и начинают одеваться нежным кружевом листвы всех оттенков зеленого и розового. В феврале весь воздух напоен весной, она играет в соках растений и в крови у зверей. И в северные горы, и в южные равнины, и в укромные уголки предгорий весна приходит непременно ночью. Ложишься спать зимой, а просыпаешься, когда уже наступила весна и природа вокруг тебя ликует в предчувствии предстоящих удовольствий — еды, тепла и продолжения жизни. Перелетные птицы сбиваются в небольшие стайки, эти стайки сливаются с другими, и в назначенный день по команде вожака все голуби, длиннохвостые попугаи, дрозды и другие птицы, питающиеся плодами, трогаются в сторону облюбованной для гнездовий долины. Насекомоядные тоже начинают перепархивать с дерева на дерево, двигаясь в том же направлении и повинуясь тому же инстинкту. Но они будут покрывать от силы несколько миль в день.

Пока перелетные готовятся к отлету, а постоянные обитатели предгорий заняты выбором пары и мест для строительства гнезда, все остальное население джунглей участвует в вокальных состязаниях, начинающихся на рассвете и продолжающихся без перерыва до позднего вечера. Хищные птицы — непременные участники этих конкурсов, лучший певец среди них — орел-змееяд, посылающий на землю свой пронзительный клекот с высоты, где на фоне голубого неба он кажется лишь маленьким пятнышком.

В бытность свою армейским инструктором по операциям в условиях боевых действий в лесу я отправился однажды в джунгли Центральной Индии вместе с группой мужчин, которые интересовались птицами. Высоко над нашими головами кружил орел-змееяд, издававший свой пронзительный клекот. Отряд наш состоял из новобранцев разных частей Соединенного Королевства, которым предстояло отправиться в Бирму. Этот вид орла был им совершенно не известен. Когда мы оказались на открытом пространстве, я показал им на пятнышко в небе. Полевые бинокли были немедленно настроены, но, увы, птица была слишком высоко и далеко и рассмотреть ее было невозможно. Приказав солдатам стоять тихо и не шевелиться, я достал из кармана трехдюймовую тростинку и подул в нее. Если такую тростинку расщепить с одного конца и зажать пальцем с другого и подуть в нее, то получается звук, очень напоминающий крик попавшего в беду молодого оленя. Я учил молодых солдат пользоваться этим сигналом, так как крик оленя — это единственный звук, естественный в джунглях днем и ночью, если, конечно, в этом лесу вообще водятся олени. Поэтому он не должен привлечь внимание противника.

Едва заслышав мой сигнал, орел перестал кричать, ибо змееяд, хотя и питается пресмыкающимися, не брезгует и другой пищей. Сложив крылья, он в свободном падении пролетел несколько сотен футов и стал кружить. С каждым моим криком он приближался, пока не оказался прямо над верхушками деревьев, под которыми мы стояли. Теперь его можно было рассмотреть с близкого расстояния. Помнит ли кто-нибудь из тех пятидесяти, если они уцелели после Бирманской кампании, тот день в джунглях близ Чиндвара и то, как солдаты были расстроены оттого, что я не смог заставить орла сесть на ближний сук, на котором его можно было бы сфотографировать? Не важно. Давай пойдем в лес сегодня, в это весеннее утро, и мы увидим массу интересных вещей, ничуть не худших, чем тот орел-змееяд.