Пэлем Вудхауз - Том 15. Простак и другие

• Название: Том 15. Простак и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-98553-010-8

В этой книге — новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи, которые не оставят вас равнодушными.

---

— Бэнкс, — поспешил добавить тот.

— Бэнкс?! — вскричал Владимир Брусилов. — Сам Котобут Бэнкс?

— Ваше имя случайно не Котобут? — слабым голосом спросила миссис Сметерст.

— Ну, вообще-то Катберт.

— Да! Да! Кот-обут! — буйный новгородец с плеском нырнул в толпу и быстро поплыл к Катберту. Добравшись до него, он замер, восторженно разглядывая его, а потом молнией нагнулся и расцеловал застигнутого врасплох юношу в обе щеки.

— Дорогой вы мой! Я видел, как вы победили в чемпионате Франции. Блеск! Шик! Класс! Так всем и передать! Позвольте мне, всего лишь восемнадцатому в Новгороде, сделать вам низкий поклон.

И он снова расцеловал Катберта. Затем, распихав кучку интеллектуалов, он пододвинул к нему стул и сел.

— Вы великий человек, — заявил он.

— Ну что вы… — скромно ответил Катберт.

— Да! Великий! Самый! Очень! Вы попадали в лунку отовсюду.

— Ну, это пустяки…

Владимир Брусилов пододвинулся ближе.

— Я вам сейчас расскажу смешно. Мы в Нижнем играли как-то в паре против Ленина с Троцким. Мяч в двух дюймах от лунки, бить Троцкому. Но когда он замахнулся, кто-то из толпы попытался застрелить Ленина из револьвера — это у нас народная забава, стрелять в Ленина из револьверов — и от выстрела мяч улетает на пять ярдов от лунки. Настал черед Ленина — но он напуган, сами понимаете — и он тоже мажет. После чего мы забиваем мяч, выигрываем партию и получаем триста девяноста шесть тысяч рублей, или, по-вашему, пятнадцать шиллингов. Вот это была игра! А вот еще одно смешно…

Комната постепенно заполнилась приглушенными голосами: не желая признать, что они так же не вписываются в это воссоединение двух родственных душ, как бродячие кошки в собачью выставку, интеллектуалы Зеленых Холмов пытались чем-нибудь себя развлечь. Время от времени они вздрагивали от раскатов писательского хохота. Может, от радости Брусилова им хоть чуть-чуть было легче.

Что до Аделины — то как мне описать ее чувства? Она была в полной растерянности. На ее глазах камень, отвергнутый строителями, сделался главой угла; темная лошадка на круг обскакала фаворита скачек. Нежность к Катберту Бэнксу заполнила ее сердце. Она поняла, что кругом неправа. Катберт, к которому она всегда относилась со снисходительным покровительством, оказался на деле героем, достойным поклонения. Глубокий вздох сотряс воздушную фигуру.

Через полчаса Владимир и Катберт собрались уходить.

— До свидания, миссис Самотрест, — сказал светило. — Спасибо за отменный прием. Я с другом Котобутом пойдем сыграем партию. Вы одолжите мне клюшки, друг Котобут?

— Какие пожелаете.

— Я обычно играю нибликом. До свидания, миссис Самотрест.

На пути к двери Катберт почувствовал легкое прикосновение руки. Аделина нежно заглядывала ему в глаза.

— Можно и мне с вами? — спросила она. У Катберта перехватило дыхание.

— Да я, — дрожащим голосом сказал он, — готов всю жизнь прошагать с вами рядом.

Их глаза встретились.

— Думаю, — мягко прошептала она, — это можно устроить.

* * *

Как видите, заключил старейшина, гольф может стать сильнейшим подспорьем в борьбе за существование. Рэймонд Парслоу Дивайн был никудышный игрок. Он тотчас покинул Зеленые Холмы и сейчас сидит, небось, где-то в Калифорнии и пишет сценарии для тамошних киношников. Аделина теперь миссис Бэнкс, и Катберту стоило немалых усилий отговорить ее от того, чтобы назвать их первенца Эйбом Митчелом Мэши Бэнксом, ибо она теперь такая же страстная поклонница великой игры, как и ее муж. Все их знакомые говорят, что союз их настолько крепок, настолько…

* * *

Старик не договорил. Юноша сорвался с места и стремглав выбежал в дверь. Было слышно, как он громко требует обратно клюшки.

ИГРУШКИ РОКА

Пришла пора покурить, и несколько трутней собрались на этот предмет в курилке клуба. Накануне они развлекались, и сейчас их манило мирное, даже отупелое молчанье. Однако в конце концов его нарушил Трутень, сообщивший:

— Фредди вернулся.

Собравшиеся откликнулись не сразу. Другой Трутень спросил:

— Какой Фредди?

— Виджен.

— Куда ж он вернулся?

— Сюда.

— То есть, откуда?

— Из Нью-Йорка

— Чего его туда понесло?

— Это я могу рассказать, — отвечал Первый Трутень, — а также почему он там не остался.

Второй трутень подумал.

— Что-то в этом есть, — признал он. — А как он вообще?

— Неважно. Утратил любимую девушку.

— Хотел бы я получать по фунту за каждую девушку, которую он утратил, — вдумчиво сказал еще один Трутень. — Тогда бы мне не пришлось занимать у тебя пятерку.

— А ты и не занимаешь, — ответил Трутень-1. Трутень-2 нахмурился. Голова у него болела, разговор ей мешал.

— Как же он, это, утратил?

— Из-за чемодана.

— Какого?

— Того, который он поднес другой девушке.

— Какой еще девушке?

— Той, которой он поднес чемодан. Трутень-2 совсем приуныл.

— Сложновато, а? — заметил он. — Стоит ли рассказывать это другу, который немного перепил?

— Стоит, — заверил Первый Трутень. — Все очень просто. Я, например, сразу понял. Фредди считает, равно как и я, что мы — игрушки рока, если ты меня понимаешь. Ты тут планируешь, прикидываешь, предполагаешь — а зачем? Судьба свое возьмет. Думал — то-то и то-то ведет к тому-то, а оно ведет совсем к другому.

Тут бледный Трутень с кругами, вроде панды, только темными, встал и попросил прощения, сообщив, что идет за угол, в аптеку, за соответствующим средством.

— Если бы Фредди, — продолжал рассказчик, — не понес этот чемодан, сейчас он шел бы к алтарю с Мэвис Пизмарч и гарденией в петлице.

Другой Трутень с этим не согласился.

— Старый Боддерс, то есть пятый граф Бодшемский, в жизни бы такого не допустил. Фредди для него — легкомысленный попрыгунчик. Не знаю, встречались ли вы с графом, а я у него как-то гостил, и за одно воскресенье нас дважды возили в церковь, не щадя ни женщин, ни стариков. Мало того, в понедельник, ровно в восемь — в восемь, вы подумайте! — все семья читала молитвы в столовой. Вот вам Боддерс как вылитый. Фредди всем хорош, но он бы выбыл на старте.

— Напротив, — мягко возразил рассказчик, — проверку он прошел на все сто.

— А что, Боддерс и Мэвис плыли на том же пароходе?

— Конечно. С начала до конца.

— И Боддерс одобрил Фредди?

— Мягко сказано! Он бы не мог его больше одобрить, будь Фредди англиканским конгрессом. Вы не учитываете, что старик круглый год живет в деревне и знает о Фредди одно: один его дядя, лорд Блистер, учился с ним в школе, а другой давно стал епископом. Проведя между дядями линию, он был вполне доволен.

Трутень дрогнул, но все же спросил для порядка:

— А что же Мэвис?

— В каком смысле?

— Я ее видел в поместье и, поверьте, не заметил особой удали. Между нами говоря, она играет на органе и оделяет супом достойных бедняков.

У Трутня был ответ и на это.

— Она тоже ничего не знала о Фредди. Ей понравилась мягкость его манер, и она решила, что у него есть духовное начало. Словом, все шло как нельзя лучше. При помощи штиля и луны Фредди объяснился на четвертый день, в 10.45 по вечернему времени. Наутро он сказал Бодшему, что теперь, на склоне лет, тот обзавелся сыном. Старикан, в полном восторге, назвал Фредди почтенным, добродетельным юношей, и в Нью-Йорк они прибыли счастливой, дружной семьей.

В Нью-Йорке обнаружился один недостаток — видимо, далеко не всем так везло в любви. Фредди хотелось, чтобы там и сям цвели улыбки, но впечатление было такое, что буквально каждый с минуты на минуту зарежет жену и, зашив в мешок, бросит в болото. Правда, некоторые скорее собирались нанять сыщиков, чтобы не прогадать с уликами.

К примеру, он опечалился, когда открыл журнал, чтобы полюбоваться за яичницей с беконом фотографией Мэй Эллы Макгиннис, но любоваться не смог, поскольку мистер Макгиннис закончил домашний спор при помощи топора.

Однако если вы — гость великой нации, приходится принимать и хорошее, и плохое. При всех супружеских неурядицах жизнь была прекрасна. Лично я обручен не был, ничего о семьях не знаю, но, по словам Фредди, чувство такое, словно ты сидишь на пухлом облаке, касаясь земли разве что случайно.

Почти все время он летал, словно птичка, но все же покидал иногда эфир, и в один их этих редких случаев прогуливался по 72-й улице.

Прямо перед ним шла девушка с огромным чемоданом.

Теперь слушайте внимательно. Рассказывая эту часть, Фредди очень волновался, и я, по совести, не нахожу ничего дурного в его поступках. Чист как слеза.

Припомним, что блаженство, предшествующее браку, наделяет нас особым, безупречным рыцарством. Во всяком случае, так говорит Фредди. Ходишь, совершенно как бойскаут, ищешь добрых дел. В тот день Фредди всучил деньги трем подозрительным субъектам, погладил по головке, четырех мальчиков и спросил каждого, не хочет ли он стать президентом. Улыбался он до боли в щеках. Словом, млеко милости распирало его, когда он увидел девушку, шатающуюся под тяжестью чемодана.