Пэлем Вудхауз - Том 11. Монти Бодкин и другие

• Название: Том 11. Монти Бодкин и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94297-035-1

В этой книге мы вновь встречаемся с героями П.Г. Вудхауза в романах, ранее не публиковавшихся, и с уже известными по прежним публикациям персонажами.

---

Слова эти явно порадовали Гертруду. Довольная улыбка на мгновение смягчила ее лицо.

— Что ж, не буду отрицать, — сказала она. — За эту неделю мне уже сделали два предложения.

— Два?

— Одно — Клод Уизерспун, о нем и говорить не стоит. Никто не выйдет за Клода, разве что на пари.

Втайне мистер Баттервик считал этого Клода более подходящей партией, чем Бодкин, но благоразумно промолчал.

— А другое — от полисмена.

— От кого?!

— Он не обычный полицейский. Уилфред был в Итоне и Оксфорде и везде играл в хоккей. Он сын сэра Уилбефорса Чизхолма, ну, ты знаешь, заместитель главы Скотланд-Ярда. Понимаешь, он захотел пойти по стопам отца, а сэр Уилбефорс настоял, чтобы он начал с самых низов.

— Очень разумно, — признал мистер Баттервик. — Если бы у меня был сын, он бы начал упаковщиком. Иначе дела не освоишь.

— Уилфред когда-нибудь займет тако-ое место в Скотланд-Ярде…

— Не сомневаюсь, — ответил отец, твердо веривший в семейные связи. — Уилфред? А это не его я встретил на лестнице?

— Его.

— Замечательный молодой человек. Прекрасные манеры. Как он извинился, наступив мне на ногу!

— Да, папа, Уилфред очень милый.

— Он сделал тебе предложение?

— Перед самым твоим приходом.

— И ты отказала?!

— А что я могла сделать? Я же обещала Монти. Мистеру Баттервику было больше нечего сказать. Он знал, что такое чувство долга ничем не проймешь. Не иначе, как в мать — та приглашала в гости людей, которых лично он не подпустил бы и на расстояние выстрела. Ирония заключалась в том, что когда дело не касалось долга, Гертруда слушалась его беспрекословно. Никто не мог пожелать лучшей дочери. Одна беда, воспаление совести. Если уж в приступе безумия она дала слово Монти, совесть не даст ей с ним разойтись.

Если только…

Мистер Баттервик вернулся к себе в кабинет и подошел к столу. У него появилась идея.

Разорвать помолвку можно лишь в том случае, если Бодкин не выдержит срока. О мистере Лльюэлине он знал только то, что тот — глава огромной студии, а для этого надо, по крайней мере, обладать умом. Человек умный внемлет здравым доводам. А что, если пообедать с ним где-нибудь и поговорить о том, что он слишком поспешно нанял этого Бодкина? Интересно, как долго после такой беседы тот усидит на своем месте?

Да, попробовать стоит, решил Баттервик. В конце концов, что он теряет?

У тех, кто занимается экспортом-импортом, мысль — это дело. Через полминуты он был за столом. Еще через минуту он нашел ручку, бумагу и конверт.

«Уважаемый мистер Лльюэлин», — начал он.

2

Айвор Лльюэлин, напевавший то, что мог вспомнить из «Вернулись добрые деньки», остановился на полуслове к вящему облегчению автомобилистов и пешеходов.

— Бодкин, ты когда-нибудь был в тюрьме? — спросил он Монти.

Монти ответил, что нет. Он вел «кадиллак», который Грейс купила здесь, в Англии, поскольку отвозил Лльюэлина в Лондон, где у того, судя по всему, была назначена деловая встреча.

— А я вот был, в молодости, — сказал мистер Лльюэлин. — Напился, хулиганил, сопротивлялся полиции. Не так уж приятно.

Монти с этим согласился.

— Зато какое счастье, когда тебя выпустят! Прямо как жаворонок, который увидел, что забыли запереть клетку. Ты, наверное, заметил, что сегодня утром я какой-то особенно бодрый?

— Я заметил, что вы все время поете.

— И я скажу тебе, почему. Сегодня я обедаю с одним человеком. Ты теряешься в догадках, как я сумел уговорить жену? Пошевелил мозгами, вот как. Я сказал ей, что еду к адвокату. Глава киностудии должен постоянно видеться с адвокатом. Жены могут сердиться, их дело, но помешать — не могут. Скажешь им, что адвоката нет, разразится жуткий скандал, и все, крыть нечем.

— Значит, вы не собираетесь встречаться с адвокатом?

— Нет, Бодкин, не собираюсь. Я получил письмо от одного человека, который предлагает мне встретиться по одному важному делу, вот я и еду к нему в клуб. Не стоит и говорить, что там мне удастся по-человечески пообедать. Я знаю эти лондонские клубы! Хорошо кормят. Для затравки — суп, потом — дичь или ростбиф, йоркширский пудинг, а напоследок — шикарный десерт. И, конечно, сыр! Ты говоришь, пою? А что тут удивительного? Зима тревоги нашей[112] отступит под обильными лучами благой весны, и этим я обязан Дж. Б. Баттервику! Странно как иногда все сходится. Помнишь, я рассказывал, что был влюблен в училку и зубрил эту английскую словесность? Осторожно! Мы чуть не угодили в канаву!

И в самом деле, рука у Монти дрогнула, машина вильнула, а зазевавшаяся курица обрела крылья голубки и скрылась за горизонтом. Монти пережил серьезное потрясение. Он не отличался прыткостью мысли, но даже и большему тугодуму не составило бы особого труда догадаться, что отец Гертруды решил наладить связь с его хозяином.

Внезапному желанию угостить Лльюэлина обедом могло быть только одно разумное объяснение. Очевидно, он решил сделать все, что только в человеческих силах, чтобы Лльюэлин немедленно сменил секретаря. «Насколько было бы лучше, — слышал Монти, — нанять для такой серьезной работы одаренного молодого человека в роговых очках, который умеет печатать и стенографировать. Конечно, дорогой мистер Лльюэлин, если вспомнить тот случай с плюшевым Микки Маусом, Монти Бодкин — не самый надежный человек. Послушайтесь моего совета, увольте его немедленно. Выбросьте его во тьму внешнюю, где плач и скрежет зубовный».[113]

Такие мысли проносились в голове у Монти, когда он смотрел на своего пассажира, который теперь пел «Люби меня, и радость расцветет». Может быть, мелькнула надежда, он неправильно расслышал имя?

— Вы сказали, Баттервик? — выдавил он.

— Когда?

— Когда говорили о письме.

— О каком письме?

— О том, в котором кто-то приглашает вас пообедать. Это был мистер Баттервик?

— Это он и есть. По крайней мере, именно так он подписался. Отправил из какого-то Западного Далиджа.

— Это под Лондоном.

— Сколько тут пригородов!

— Да, есть кой-какие.

— Ну и Бог с ними, — сказал терпимый Лльюэлин. — Ты не знаешь песню «Барни Гугл»?

— Нет.

— Ее мало кто знает в наши дни. Она из старых.

— А письмо…

— Пришло, когда жены не было дома. Это хорошо. Я смог ей сказать, что адвокат мне просто позвонил. Нет, как меня изменили обстоятельства! Я прочитал его два раза, я прижал его к груди, как манну небесную. Получи я такое предложение от совершенно незнакомого человека у себя в Лльюэлин-Сити, я бы сказал секретарю, чтоб тот послал его к черту, но в наше суровое время каждый, кто пригласит меня на обед, становится Особо Важной Персоной, тем более, если речь идет о лондонском клубе. Помню, много лет назад приехал я в Лондон и мне случилось пообедать в одном из здешних клубов. В жизни не забуду! Курица под восточным соусом и три гарнира. Да, Бодкин, это были деньки!

— Конечно…

— Красота, а не деньки!

— Так вот, этот Баттервик…

— Что-то у тебя голос дрожит. Ты что, его знаешь?

— Он отец Гертруды.

— Очень может быть, но это не меняет дела. Кто такая Гертруда?

— Девушка, с которой я помолвлен. Я же вам рассказывал.

— Ах, да, скачет по цветочкам.

— Не скачет она по цветочкам! Это вы говорили. Не думаю, чтоб она вообще заметила цветок.

Хорошее настроение Лльюэлина уменьшилось настолько, что он нахмурил брови.

— Запомни одно, Бодкин, раз уж мы с тобой работаем: я редко ошибаюсь. Если я сказал, что она скачет, то… Постой! Помню-помню! Это та Гертруда, чей отец не позволяет тебе женится на ней, пока ты не проработаешь хотя бы год.

— Именно. А вас он пригласил, чтобы вы дали мне пинка под зад. Он только об этом и мечтает.

— Я не совсем понял, Бодкин. Расшифруй.

— Он хочет, чтобы вы меня выгнали.

— Когда ты говоришь «выгнать», ты имеешь в виду «уволить»?

— Именно. Он все продумал, этот Макиавелли! Он считает, что я не найду другой работы. Ему-то известно, что я — не подарок.

Мистер Лльюэлин громко фыркнул, и Монти показалось, что что-то произошло в моторе. Лльюэлин затрясся от гнева, лицо его исказилось, словно он только что просмотрел плохие пробы.

— Уволить? — сказал он, борясь с чувствами. — Да только ты один меня понимаешь! Ты один мне помогаешь! Кому еще я расскажу о своих бедах? Не думай, я не забыл, что сделал этот недомерок. Нет, не забыл! Баварский крем. А прошлой ночью она принесла мне куриную ножку и кусок яблочного пирога. Но я не могу с ней разговаривать. Она бесшумно втекает ко мне, как струйка нефти, оставляет еду и исчезает, будто спешит на поезд. С тобой все по-другому. Ты меня слушаешь. Уволить тебя! Я тебя не уволю, даже если меня попросит президент Соединенных Штатов, и весь сенат упадет на колени. Если этот ублюдок думает, что мне можно запудрить мозги, он ошибается. «Баттервик, — скажу я ему после обеда, — ты гнусный пес. У тебя столько шансов, что я выгоню Бодкина, как у меня, что жена даст мне шоколадный эклер. Фига с два, Баттервик», — вот что я ему скажу.