Оксана Демченко - Мир в подарок

• Название: Мир в подарок
• Автор: Оксана Демченко
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-9922-0446-9

Стоит быть осмотрительнее, высказывая несбыточные желания. Даже дома, наедине с собой и в плохом настроении. Потому что они могут исполниться. Правда, для этого придется тонуть в болоте, прыгать со скал, возвращать к жизни погибающих, забывая о себе. То есть вести себя совсем не так, как в прошлой тихой жизни. Только упорство и только труд, ведь иначе загаданные желания не сбудутся. Да и плату за их исполнение стребуют по полной. Зато какой же вам замечательный дарят мир! Будут и настоящие друзья, и любовь, и признание, и смысл новой жизни… А если так, стоит ли быть осмотрительнее? Эх, была не была…

* * *

Спасибо вадим70  с fantasy-worlds.ru, который книгу отсканировал. Теперь файл полный, соответствует книжному варианту.

---

Остался грозным и неприступным, даже погибнув и став топким болотом. Такие мысли сильно улучшили настроение, подорванное тревожным ожиданием встречи с людьми.

Может, найдутся для меня союзники и в Карне.

Прежде я очень хотела чувствовать подлинное отношение людей к себе, видеть ложь собеседника, безошибочно оценивать его намерения. Теперь я могла все перечисленное. Хуже того, делала это без малейших усилий. Сбывшееся желание создало новые проблемы и породило тяжелые размышления. Как жить в городе, где люди унижают и убивают людей? Как, если я буду чувствовать и тех, и других, но не смогу ни остановить, ни помочь. Каждому отдельно — не смогу. Только всем вместе, если пойму, как. А для этого надо научиться существовать в городе. Я сжала кулаки и сердито тряхнула головой. Не если, а когда. Нет у меня права на «если».

Потому что исправлять будет совсем уже некому.

Солнце прощально окрасило розовым единственное крошечное облако на чистом небе, словно помахало платочком — до завтра, снавь! Я улыбнулась и помахала в ответ.

Снавью быть замечательно. Для меня день всегда — солнце я чувствовала и теперь, когда оно обратило свой взор к землям далекого западного заморья.

Воздух уплотнился и сразу помрачнел, наполнился влажной туманной дымкой, сгустился, делая почти осязаемыми гулкие шумы пробуждающейся сумеречной жизни. Я нырнула с головой в теплую, чуть душноватую, ночь. Реальность и сон перепутались, словно пойманные и перевитые одной паутинкой, и я скользила в густой росистой траве беззвучно, не осознавая своего веса, почти утратив чувство времени, упиваясь слиянием с бором. Снави могут отдыхать и так, не тратя времени на сон и получая новые знания от живого, а не сонного, мира. В Карне я учиться не собиралась, по крайней мере первое время. Слишком рискованно, ведь люди бывают наблюдательны не в меру. А значит, даже не жалящие меня комары — тоже иногда проблема.

В нескольких сотнях метров от опушки, за которой чуялись непаханые и некошеные веками луга, я устроила предутренний привал, давая отдых ногам. Сон был короткий, но глубокий и темный, как осенняя вода, без сновидений. Я проснулась с мыслью о людях и осознала их присутствие, еще не раскрыв глаза. Нет, не рядом. В лесу меня врасплох не застать, на отдых я решилась именно из-за людей. К первой встрече надо быть бодрой и отдохнувшей. Вчерашний знакомец, бдительный секач, следовал за мной в непрошеном дозоре всю ночь, наплевав на личные дела.

Переживал. Бродил, пока я спала, тенью обходя самим же установленный охранный периметр.

Теперь, убедившись, что я проснулась и сама за себя могу отвечать, тяжело вздохнул с чувством исполненного долга и потрусил обратно, в родную чащу. Он тоже чувствовал запах дыма далекого костра и от человечьего соседства радости не испытывал.

Дождавшись, пока рыцарь леса, мысленно произведенный мною в лихие бароны, удалится, я закинула на спину котомку с травами, решительно поправила кинжал и двинулась в сторону костра. Утро казалось зябким, хотя виной тому были мои взвинченные нервы, а не забеливший воздух молочный туман. Он-то был отрадой и защитой — землю напоит, погоду прекрасную на весь день оставит, от чужих глаз укроет.

На опушке у костра расположились трое селян. Они жались к огню, явно знакомые с дурной репутацией бора. Почему же не обошли стороной? Двое дремали, нервно вздрагивая от каждого шороха. Третий помешивал вкусно пахнущую кашу в подвешенном над огнем котелке и караулил. В поле сонно щипали траву две низенькие лохматые лошадки, так за ночь и не отошедшие от загруженной и увязанной дерюгой телеги далее пары десятков саженей. (Раньше мерила метрами.

Мир берет свое…) При такой траве далеко идти не надо. Картина выглядела мирной, да и бор за спиной обнадеживал. Если все выйдет криво, им меня не найти и не догнать. Значит, вряд ли эти путники мне опасны.

Решив так, я, делая петлю, вернулась в лес и направилась снова к огню, старательно шелестя ветвями и изредка хрустя сухими сучьями. Ну вот, другое дело.

Меня заметили. Все трое, подобрав разбросанное вблизи огня крестьянское оружие — пару топоров и кнут, обреченно ожидали неминуемой беды. Владелец кнута мне сильно не понравился. То есть как враг: такого никому бы не пожелала. Среднего роста, сухой, собранный, очень спокойный и — поверьте чутью снави — готовый, в отличие от спутников, убить меня на месте, он бы предпочел увидеть дикого зверя.

Одинокая женская фигурка стала приятным сюрпризом лишь для двух «топорщиков». А кнут хоть и лег в траву первым, угрожать мне не перестал. Интересное село, наверное, раз скотину у них пасут подобные воины.

— Утро доброе, — поклонилась я, выбравшись из зарослей и используя в первый раз «легенду» — Меня Тиннара зовут, травница я, а вовсе не зверь лесной, уважаемые.

Меня рубить, вроде, незачем.

— Место недоброе, — расслабляясь и привычным движением отправляя топор в звонкий чурбак, хрипловато буркнул старший, массивный и рослый рыжеволосый мужчина средних лет с обманчиво ленивыми движениями и быстрыми, чуть прищуренными голубыми глазами. Он огладил недлинную бороду слегка дрожащей тяжелой рукой и мешком осел на свою лежанку. — Что это тебя в одиночку по Гнилому лесу носит, девка? Иль не одна пришла?

— Травы дикий лес любят, — охотно пояснила я, невольно чуть подлаживая говор. — Может, одной и неуютно, но сюда идти — попутчиков не больно уговоришь. А где еще сребролиста набрать, и не скажу. Да его ли одного.

— И давно ты, эта, бродишь? — включился в разговор молоденький караульный, присаживаясь снова к огню и подбрасывая пару сучьев.

— С весны. Одичала уже в лесу, — усмехнулась я, потом хлопнула по коробу, спущенному на траву и добавила, — зато ведь не напрасно.

Мужики посовещались и быстро пришли к выводу, что угрозы для них я не представляю. Больше того, может статься, даже окажусь полезной. Приветствовавший меня первым был староста зажиточного и довольно крупного, хоть и безнадежно окраинного и глухого, села Агрис, что в тридцати верстах отсюда. Он разъяснил задыхающейся скороговоркой, что с весны маялся кашлем, совсем потерял надежду получить помощь дома и вынужден среди лета ехать в город к хорошему лекарю, присоветованному надежным приятелем купцом. Ночной горе-караульщик, совсем молодой паренек с выцветшими под солнцем до застиранной белизны мягкими волнистыми волосами и грустными карими коровьими глазами на простоватом безусом лице, сопровождает дядю по требованию своей матери, старшей старостиной сестры.

Третий попутчик, неожиданно смуглый на фоне спутников, с резкими чертами лица и настороженным взглядом чуть исподлобья, представился как свояк владельца половины деревенского стада. Он, де, увязался за компанию, прицениться в городе и, если цены хороши, поискать сбытчика на сельский скот для осенней ярмарки.

Бросив заинтересованный взгляд на мой груз, староста Римах сообщил, что готов доверить свое здоровье незнакомому специалисту, пообещав взамен завтрак и даже, может быть, место на телеге до самого города.

Я с благодарностью согласилась, очередной раз порадовавшись своему везению.

Теперь, глядишь, и не придется брести одной по незнакомой дороге, чтобы потом сложно и долго объясняться со стражей у городских ворот. Раз на одной телеге едем, уже не чужая, и особых подозрений едва ли заслуживаю. Да и привыкать к людям пора, а селяне мне глянулись сразу. Особенно Римах, степенный, но совсем не заносчивый, с живой хитринкой во взгляде, делающей его моложе лет на десять.

Если бы только не отдышка и тяжелая желтоватая бледность, серьезно обеспокоившие мое чутье. Спутники слушались старосты с полувзгляда. Тот снова огладил бородку привычным жестом, чуть повернувшись к родственнику, представленному как Ермил, и возле костра появился чурбачок для меня, а подле него — плошка с кашей, переданная Годеем, третьим попутчиком. Такие же порции получили остальные.

Миса старосты почти опустела, когда он внезапно посинел, уронил ее и завалился вперед, в костер, удушенный приступом хриплого мучительного кашля. Ермил успел подхватить разом отяжелевшее тело, я вцепилась с другой стороны. Накрылась моя поездка, уверенно сообщило чутье, окончательно опознавая недуг голубоглазого старосты. С таким здоровьем в город не ездят. Точнее, не доезжают.

Оттащили, уложили на торопливо развернутую овчину. Видимо, подобное происходило не впервые, оба спутника старосты действовали слаженно. Ермил придерживал дядькину голову, Годей торопливо доставал флягу. Я принюхалась к запаху сложной настойки… на вскидку — точно можжевельник, потом липа, донник, и, кажется, бедренец. Может, еще что-то, но общий смысл понятен, отхаркивающее и противовоспалительное, приготовленное деревенским лекарем. Старательно, из лучших трав, частью закупленных специально. То есть в нашем случае — мертвому припарка. Пока, впрочем, пусть пьет, хуже не станет.