Берналь Кастильо - Правдивая история завоевания Новой Испании

• Название: Правдивая история завоевания Новой Испании
• Автор: Берналь Кастильо
• Издательство: Форум
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-89747-020-0

История испанских завоеваний в Америке, написанная в начале XVI века участником походов Кортеса, покорения государства ацтеков и сопредельных земель.

За основу текста этого издания взят перевод, выполненный известным профессором Д.Н.Егоровым, научная деятельность которого начиналась еще в императорской России. В Примечаниях - тексты из реляций Кортеса, хроник ацтеков и майя, "Всеобщей истории событий в Новой Испании" Бернардино де Саагуна, трудов Бартоломе де Лас Касаса, документов испанской короны и римско-католической церкви.

---

Ночь провели мы в совершенно пустом поселении, а на следующее утро Кортес приказал капитану Педро де Альварадо со 100 солдатами, из них — 15 арбалетчиков и аркебузников, отправиться на разведку в глубь страны, но не дальше двух легуа, а переводчиком у него должен был быть Мельчорехо, но… его нигде не нашли. Зато заметили его платье, развешанное на опушке леса. Измена эта сильно разгневала Кортеса, тем более что беглец мог сообщить врагу о многих наших слабостях. Также Кортес приказал капитану Франсиско де Луго идти в другую сторону со 100 солдатами и 12 арбалетчиками и аркебузниками, и тоже не дальше двух легуа, и к ночи вернуться в лагерь. А когда Франсиско де Луго отошел менее чем на одну легуа от нашего лагеря, он наткнулся на большие отряды и роты индейцев — с луками, копьями и щитами, барабанами и украшенных плюмажами; увидев отряд наших солдат, они окружили их со всех сторон и начали обстреливать стрелами столь искусно, что нашим было тяжело защищаться от такого множества индейцев, а те метали еще много дротиков с обожженными остриями и камней пращами, как град обрушивая на наших, и сражались индейцы двуручными мечами со вставленными остриями; но Франсиско де Луго со своими солдатами хорошо сражался с ними, и, как было уговорено еще в лагере, был послан гонец к Кортесу, один индеец с Кубы, отлично бегающий и ловкий, с просьбой прийти на помощь; а пока все люди Франсиско де Луго, и арбалетчики и аркебузники, с большой слаженностью отбивались от отрядов врага.

И в момент такой большой опасности подоспел отряд Педро де Альварадо, направляемый Богом, повернувший с дороги, так как услышал выстрелы аркебуз и сильный шум от барабанов и труб, и вопли и свист индейцев. И когда Кортес выслушал того индейца с Кубы, он из лагеря стремительно прибыл на выручку; и произошло это меньше чем в пол-легуа от лагеря. У нас погибли двое солдат из отряда Франсиско де Луго и восемь было ранено, а у Педро де Альварадо было ранено трое; правда, индейцы потеряли пятнадцать убитыми, а трое, из них один знатный, попали в плен. Когда Агиляр опросил их, почему они так осмелели, те ответили, что ночью к ним перебежал Мельчорехо и посоветовал не прекращать атак ни днем, ни ночью, ибо нас мало и мы в конце концов будем, наверное, уничтожены. Итак, опасения Кортеса относительно изменника сбылись полностью! Одного из пленных мы отослали с подарками и предложением мира. Но он не вернулся, и ответа не было. Зато от двух остальных мы узнали, что еще накануне совет касиков всех поселений этой провинции решил напасть на наш лагерь на другой день.

Кортес поэтому приготовился к битве, в которой участвовать должны были все, даже и раненые. Свезли на берег и наших коней. После долгого морского пути они плохо себя чувствовали, неловко и неуверенно выступали, но уже к следующему дню вполне оправились и приобрели прежнюю силу и ловкость. Кортес отобрал для боя 13 лошадей; перечислю имена всадников: Кортес, Кристобаль де Олид, Педро де Альварадо, Алонсо Эрнандес Пуэрто Карреро, Хуан де Эскаланте, Франсиско де Монтехо, Алонсо де Авила (ему передали коня, которым совместно владели Ортис «Музыкант» и Бартоломе Гарсия, поскольку из них ни один не был хорошим наездником), Хуан Веласкес де Леон, Франсиско де Морла, Ларес — отличный наездник (представляю так потому, что с нами был и другой Ларес); и Гонсало Домингес — наилучший кавалерист, Морон из Баямо и Педро Гонсалес де Трухильо. Сам Кортес встал во главе этих рыцарей — нашей конницы. А артиллерией приказал заведовать Месе, который был лучшим артиллеристом, и приказал возглавить всех наших солдат, арбалетчиков и аркебузников Диего де Ордасу, прекрасному знатоку пешего строя.

Рано утром другого дня, то был день Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] в марте17, прослушав мессу, которую отслужил фрай Бартоломе де Ольмедо, мы, в боевом порядке, с нашим альфересом [(знаменосцем)] Антонио де Вильярроелем (мужем Исабель де Охеды, который потом заменил в своем имени — Вильярроел, и стал называться Антонио Серрано де Кардона), двинулись вперед, к тому месту, где перед этим сражались Франсиско де Луго и Педро де Альварадо, к поселению Сентла [(Centla)], в той же провинции Табаско, в одной легуа от нашего расположения, где скучились враги. Произошла битва, настоящая битва, одна из самых страшных на моей памяти.

Итак двигаясь, мы встретили отряды врагов, идущих нам навстречу; Кортес с конницей шел в обход. У индейцев были большие плюмажи, барабаны и трубы, а лица красные, белые и черные, и были у них большие луки и стрелы, копья и щиты, мечи же, как двуручные, множество пращей и камней, дротиков, обожженных на огне, и каждый индеец был в стеганом хлопчатобумажном доспехе. Число неприятеля было так велико, что на каждого из нас приходилось сотни по три, и все окрестные поля кишели людьми. Как бешеные псы, набросились они на нас, и с первого же натиска 70 человек у нас было ранено, а один из наших [Салданья] пал мертвый, пронзенный стрелой в ухо. Впрочем, и мы изрядно отбивались, и стреляя из аркебуз и арбалетов, и холодным оружием, так что враг несколько отошел, предполагая, что мы его достичь не сможем, а он нас будет расстреливать неустанно. Но наш Меса взял их отлично на прицел, и артиллерия могла бить по ним, сколько душе угодно. Тем не менее они не дрогнули, и как я ни советовал произвести атаку, зная по опыту, что им не выдержать наших клинков, Диего де Ордас все медлил…

Никогда не забуду адского шума, свиста и крика при каждом нашем выстреле; буду всегда помнить, как они с заклинаниями бросали вверх землю и солому и как вопили: Alala, Alala; как они делали вид, что не замечают своих потерь. Таким образом Кортесу удалось с конницей подойти незаметно. И вот он, наконец, ударил с тыла, и маленький отряд его произвел чудеса, тем более что и мы перешли в наступление. Никогда еще индейцы не видели лошадей, и показалось им, что конь и всадник — одно существо, могучее и беспощадное. Вот тут-то они и дрогнули, но и то не побежали, а отошли к далеким холмам.

А долго мы ждали Кортеса, поскольку он был задержан то топкими местами, то боем с другими отрядами, И было ранено три рыцаря и пять лошадей. С великой радостью бросились мы на землю, в тень, чтобы немного успокоиться и отдохнуть, затем все вместе возблагодарили Бога за победу. Был, как я уже сказал, день Нашей Сеньоры в марте, и вот назвали мы этот городок Санта Мария де ла Виктория18. Лишь потом принялись мы за перевязки ран: людям пришлось их соорудить из платков; лошадей мы пользовали жиром, вытопленным из тел павших индейцев. Много их пало; более 800 покрывали поле битвы, и среди них многие еще подавали признаки жизни. Большинство погибло от наших мечей и копий, многие от артиллерии, аркебуз и арбалетов; но больше всего поработала конница. Пятерых индейцев мы захватили живьем, среди них двух военачальников. Голодные и измученные, вернулись мы в лагерь, похоронили наших двух убитых (еще другой был сражен наповал стрелой в горло), выставили сторожевую охрану, поели, а затем завалились спать. Такова была первая битва Кортеса в Новой Испании, и длилась она более часа.

Иначе она описана у Франсиско Лопеса де Гомары. По его словам, вместе с Кортесом, и даже раньше его, прискакал не Франсиско де Морла на своем коне, а сами святые апостолы — сеньор Сантьяго и сеньор Сан Педро. Конечно, все наши победы исходили от Нашего Сеньора Иисуса Христа, да иначе нам бы несдобровать, ведь, брось каждый из врагов лишь по горсти земли на нас, мы были бы похоронены под земляным холмом. Конечно, милость Нашего Сеньора все время поддерживала нас, и возможно, что посланы были, как говорит Гомара, сами славные апостолы — сеньор Сантьяго и сеньор Сан Педро. Возможно, что я, великий грешник, не сподобился узреть апостолов и видел лишь Франсиско де Морлу на его темно-гнедом жеребце. Но почему же никто другой из нас, участников, не приметил этого! Неужели мы, ввиду чуда, не построили бы храм, да и городок назвали бы Сантьяго де ла Виктория или Сан Педро де ла Виктория, как назвали его — Санта Мария де ла Виктория. Но дело было не так. Не мы плохие христиане, а Гомара — плохой писака.

Долго обрабатывал 5 наших пленных индейцев, в том числе 2 военачальников, Агиляр, разъясняя им, почему мы, победители, хотим мира. Наконец, двоих из них можно было послать к касикам того поселения. Что они сказали, мы не знаем, но вскоре присланы были 15 рабов в драной одежде и с измазанными лицами, принесшие кур, печеную рыбу и маисовый хлеб. Кортес принял их милостиво, но Агиляр был недоволен: зачем рабы, а не знатные, если уже хотят мира, а не войны. Тем не менее с ними ласково обошлись и отпустили с подарками.

Вот тогда на следующий день прибыли уже 30 знатных индейцев в хороших одеждах с множеством припасов, прося о разрешении собрать и сжечь павших, чтобы они не заражали воздух и чтобы их не растащило зверье. О мирных переговорах они не хотели толковать, так как в их большом совете всех знатных и сеньоров всех поселений дело это еще не решено. Вот тут-то Кортес, не упускавший из виду ни одной полезной мелочи, сыграл следующую штуку. Помня, какой ужас объял индейцев при виде коней, и предполагая, что они думают, будто и кони, и пушки сами ведут с ними борьбу, Кортес хотел в них укрепить это мнение. Заранее велел он поставить в определенном месте самую большую нашу пушку и зарядить ее двойной порцией пороха и увесистым ядром, а также тайком поместить кобылу Хуана Седеньо, проведя несколько раз подле нее жеребца Ортиса «Музыканта», очень горячего. Когда опять уже в полдень пришло 40 индейцев, все касики, в богатых одеждах, и с многими поклонами, Кортес принял их с нахмуренным челом, заявляя, что терпение наше истощается, что лишь с трудом он смог удержать своих от полного истребления всех здешних жителей, что особенно трудно удержать неистовых tepuzques19 (так индейцы назвали пушку на своем языке, — tepuzque) и столь же грозных лошадей. И в этот же момент, по тайному знаку Кортеса, грянул громоподобный выстрел, и ядро со свистом понеслось по побережью, срывая верхушки песчаных дюн. Испугались касики и уверовали, что слова Кортеса — сущая правда. А когда в это же время подведен был жеребец и, учуяв спрятанную подругу, громко заржал, стал дыбиться и рваться вперед к палатке, где стояли касики, они убеждены были, что он рвется именно к ним, и испугались еще пуще. Кортес сам усмирил коня, а затем успокоил и касиков. Они ушли с уверением, что завтра же придут в полном составе и с подарками.