Александр Розов - Созвездие эректуса

• Название: Созвездие эректуса
• Автор: Александр Розов
• Жанр: Фэнтези

«Созвездие эректуса» - это в каком-то смысле продолжение мини-романа - трансутопии «Депортация». Часть сюжета развивается в том же регионе (и той же стране), и действуют некоторые герои из предыдущей серии. Ряд географических объектов и координат совпадает (случайно, разумеется) с теми, что вы можете увидеть на географической карте, а часть на современной карте отсутствует. Так, вы не найдете на своей карте территорию Конфедерации Меганезия (в Тихоокеанском регионе между Филиппинами, Гавайями, Новой Зеландией и антарктической Землей Мэри Бэрд). В справочнике по новейшей истории отсутствуют упоминания об Алюминиевой Революции и меганезийской Великой Хартии. В этнографическом справочнике пропущен народ Утафоа (хотя, в полинезийских разговорниках вы найдете множество слов, похожих на слова из их языка). Многие обычаи утафоа практически ничем не отличаются от известных полинезийских или меланезийских (откуда они, в общем-то, и взяты).

---

— Ни минуты не фигня, — серьезно сказала Элеа, — вы гоните дальше, пока прет.

— Дальше при этом супермаркете возникает рынок более сообразительных тележек. Такой тележке не надо сообщать вкусы. Она или самообучается, или через телепатию понимает, что покупатель хочет. Какие-то тележеки охотятся за ленивыми покупателями, которым лень думать и выбирать. Такая тележка заранее нагребают всякого там поярче, и кричит: алло, не тратьте время, я уже готова! У покупателей есть клубы, где они обсуждают и товары, и тележки, и экспертов по выбору тележек. Вся эта штука разрастается и ветвится в разные стороны по тому же принципу капризности потребителя… Ну, и так далее.

— Обалденно! — заключила Элеа, вскакивая на ноги, — Фрактальный медиа-блог as it is! Это надо срочно рассказать папе. Пошли в отель, я вас сведу и побегу на свидание с Харри.

— Пошли, — согласился он, — Но я не очень понял, при чем тут ваш папа.

— Как при чем? Он даст денег, мы наймем толковых парней и завтра же начнем это делать.

— Ну, у вас и скорости, — сказал Журо, двигаясь вслед за ней по узкой тропинке.

— Так бизнес же, — пояснила она, — Кто первый встал, того и тапочки. Кстати, вы на какой процент прибыли претендуете?

— Нет-нет-нет, — возразил разведчик, — мои ушки никак не должны торчать. Идея вообще должна быть ваша. У нас с вами никакого разговора про бизнес не было.

Элеа даже остановилась от удивления.

— То есть как? — спросила она, потом что-то сообразила, и добавила, — Ага, врубилась. Это вам зачем-то надо.

— Да, — согласился майор.

— Жутко интересно, — сказала девушка, возобновив движение, — Обожаю всякие загадочные проекты. Короче, договорились: вы рассказываете, для чего это надо, а я никому не скажу, что мы с вами это обсуждали. Но я все равно буду помнить, что идея ваша…. Или она не только ваша? За ленивыми покупателями иногда будут охотиться ваши тележки, точно? Я имею в виду, не лично ваши тележки, а…

— Вы очень догадливы, — ответил он.

— Iri! — торжествующе выкрикнула Элеа. Это восклицание обычно переводится с utafoa, как «Отрыв!» и эквивалентно испанскому «Ole!» или американскому «Wow!».

Она снова остановилась, сплела руки высоко над головой, и выполнила быструю серию змеиных движений «u-nia hula», называемых также «горизонтальная восьмерка бедрами», — Меня не зря чему-то учат в университете! Мы назовем эту штуку «Galaxy police flog»

— «Плетка галактической полиции» это не слишком в лоб? — спросил Журо.

— Ничего не в лоб! «Galaxy police» это альбом Ди Джексона, XX век, классика диско. А «flog» уже через неделю будет считаться новым словом. Так уже было со словом «blog».

— Ладно, — согласился он, — говорят же, что наглость это второе счастье.

— Все-таки, вы зануда, — сообщила она и, немного подумав, добавила, — Но обаятельный. Этого у вас не отнимешь, ага.

… 2 октября. Раваки. О стимулирующем влиянии писем из дома.

«Нэд Шойо, я бы вообще не стала отвечать тебе, но адвокат сказал, что по закону я должна тебя предупредить. В конце письма есть его e-mail, это его работа, возиться с такими гнусными тварями, как ты. Ты хотел сделать себя выше Бога, ты, ничтожный ублюдок. И ты получил по заслугам, теперь ты ни над кем больше не будешь глумиться. Эти язычники, которые такие же безумные звери, как ты, посадили тебя в клетку. Ты считал себя героем, ты думал, что вправе вытирать ноги о свою семью, и где ты теперь? Из тебя там выбьют твое наглое высокомерие. Надеюсь, тебя не сразу расстреляют, а сперва унизят тебя так, как ты унижал меня и детей. Это будет справедливо. Я сожгла все твои фотографии, я вышвырнула из дома все, что могло бы напомнить детям о тебе. Ты им никто, ты злой дух, который теперь изгнан из нашего дома, и из нашей страны, которая наконец-то увидела, какая ты ничтожная дрянь. По совету адвоката, я заявила, что при разводе хочу сменить фамилию не только себе, но и детям тоже, а в их бумагах в графе «отец» вписать «неизвестен». Адвокат говорит, что суд с этим согласится, потому что детям незачем всю жизнь нести на себе каинову печать какого-то грязного ублюдка. С детьми я уже поговорила, и они меня поняли. Ты отвратителен им так же, как и мне. Отправляйся в ад, Шойо, там тебе самое место».

Ула (в смысле, Чубби) рассчитывала увидеть хоть какую-то невербальную реакцию лейтенанта Шойо, но ее не было. Пока он читал письмо Аннабел, на его лице не дрогнул ни один мускул, и даже пальцы рук (самая предательская часть тела в таких ситуациях) ничего не выразили.

— Женщинам требуется непрерывный контроль, — констатировал он, дочитав до конца и спокойно положив листок на стол, — В противном случае они утрачивают дисциплину.

— Не переживайте, — мягко сказала Ула, — Вам написала не столько жена, сколько официальное общественное мнение. Она сейчас просто репродуктор этого мнения.

— Я не люблю ислам, — сообщил Шойо, после некоторой паузы, — Эта религия враждебна нашему образу жизни. Но в исламе есть нечто, достойное заимствования: это отношения между мужчиной и женщиной. Мужчина должен защищать и содержать женщину и детей. Женщина должна заниматься домашними делами и не выходить за их рамки. Долг жены — верность своему мужу, независимо от флюгера, называемого общественным мнением.

— Знаете, Нэд, — сказала Ула, — мне не все нравится в американском образе жизни…

— Разумеется, — согласился он, — ведь наши цивилизации враждуют.

— … Но, — продолжала она, — американские идеалы свободы и стремления к счастью, как права каждого, независимо от пола, религии и расы, всегда были мне близки.

— Свобода не должна быть безответственной. Стремление к счастью не должно быть эгоистичным. Счастье мужчины в том, чтобы работать на благо своей страны и защищать свой дом. Счастье женщины в том, чтобы поддерживать семейный очаг и растить детей.

— А как быть с теми, у кого другие представления о счастье? — спросила Ула, — Например, с сексуальными меньшинствами? Они ведь тоже граждане своей страны, и правительство должно защищать их права так же, как права всех остальных.

Шойо многозначительно покачал указательным пальцем

— Общество не должно поощрять пороки. Воровство, мошенничество, гомосексуализм, супружеская измена, проституция, порнография — это пороки. С ними следует бороться.

У Чубби вертелось на языке язвительное замечание по поводу «супружеской измены» и «проституции» в связи с деятельностью Шойо в его командировках (соответствующие указания имелись в его биографии, скачанной через «back door» с сервера управления кадров морской пехоты). Было готово и другое язвительное замечание — по поводу порнографии (две трети программ, которые группа Шойо выбирала на TV в апартаментах, относились именно к этому жанру видеопродукции). Но Ула (в отличие от Чубби) должна была действовать иначе, и она выбрала из лейтенантского «списка пороков» нечто иное.

— Мошенничество? — переспросила она, — В США столько адвокатов, что это понятие уже утратило смысл. Или стало относительным, что, по сути, то же самое.

— Ничто не идеально, — ответил Шойо, — Моя страна тоже. Есть, над чем поработать.

На этом разговор и заглох, но капитан Хок отметила, что пикировка о мошенничестве и адвокатах не оставила лейтенанта Шойо равнодушным. Как известно, Кодекс поведения военнослужащего США, начинается словами: «Я американский боец. Я служу в войсках, стоящих на страже нашей страны и нашего образа жизни. Я готов отдать жизнь за эти ценности». Сейчас между «образом жизни» и «ценностями» начала расти трещина…

…

— Привет. Я лейтенант Кабреро из военной разведки. Можно просто Тино и на «ты», без церемоний. Я буду контролировать переписку, задавать всякие вопросы, и заниматься прочей херней. Если будет, что мне рассказать, я запишу и передам начальству. Если будут жалобы, личные просьбы и всякая хрень, это тоже ко мне. Я парень не вредный, чем могу, помогу. А пока вот, — с этими словами Тино сунул Пауэлу распечатку письма жены.

«Привет, Дик! Я только сейчас поняла, что совершенно не представляла себе твою работу. Прости, что поддержала папу, когда он убеждал тебя остаться в этом чертовом спецназе. Я так рада, что ты жив, и я хочу, чтобы ты жил. Я очень скучаю по тебе и даже по твоим дурацким шуткам и мышка все время о тебе вспоминает и спрашивает про папу. И мне наплевать, что говорят и думают другие, я хочу, чтобы у тебя было все ОК, по крайней мере, настолько, насколько это вообще возможно в этой ситуации. Ты написал, что к одному из вас приехала подружка, может, я тоже могу приехать и чем-нибудь помочь тебе? Я хочу, чтобы ты знал: у тебя есть дом, где тебя любят и ждут. Целую. Криста».

Рядовой Пауэл расцвел на глазах.

— Чувак, ты это читал? — спросил он.

— Я ж тебе сказал, что контролирую переписку. Инструкция, мать ее.