Патриция Кемден - Роковые поцелуи

• Название: Роковые поцелуи
• Автор: Патриция Кемден
• Издательство: ТЕРРА – Книжный клуб
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01860-0

Действие романа популярной американской писательницы разворачивается в Европе начала XVIII века. Венгерская красавица графиня Элеонора задумала покорить сердце французского аристократа Ахилла. Это, впрочем, лишь первый шаг в сложной игре, которую ведет семья Элеоноры, решившая отомстить тому, от чьей руки пали на поле брани их родные и близкие.

---

Мадам Д'Ажене бросила на сына взгляд, полный отвращения.

– Меня почти хватил апоплексический удар.

– Прости меня, мама, – сказал Ахилл без малейшего намека на искренность.

Женщина фыркнула неприличным для леди образом.

– Твое «прощение» вне моих сил. После того отвратительного дела в Париже тебе требуется по крайней мере архиепископ, а еще лучше кардинал. Папа… нет, не думаю, что даже ты можешь встретиться с ним. Он в руках португальцев и испанцев, а мы знаем, какие они злопамятные. Теперь скажи мне, зачем ты привел ее сюда.

Ахилл поклонился Элеоноре и подвел ее к стулу. Она заколебалась, глядя на его мать.

– Садись, – прошептал он вполголоса, и Элеонора села. Ахилл снова повернулся к своей матери:

– Она представила в мое распоряжение кое-что, что я нахожу… интересным. И мы говорили об астрологах. Особенно ты имеешь к ним склонность.

В комнате началась борьба за власть между матерью и сыном, чаша весов склонялась то туда, то сюда. Элеонора хотела, чтобы Ахилл прекратил эту игру.

– Кто она?

– В частности, к некоему астрологу по имени Онцелус.

Женщина за столом побледнела. Она ухватилась за его край. Глаза ее затуманились и помутнели.

Элеонора предупреждающе положила руку на его ладонь и сказала:

– Ахилл…

К его матери вернулась жесткость.

– Она осмелилась – не девушка, не респектабельная женщина – называть тебя твоим христианским именем! Я не могу стерпеть…

– Полагаю, мама, тебя более позаботит то, что я буду терпеть. Кто такой Онцелус?

Мадам Д'Ажене вскочила на ноги, сжав руки в кулаки.

– Я не знаю никакого Онцелуса, – бросила она, потом повернулась к нему спиной и начала ходить взад-вперед. – Как ты посмел столь бесстыдно привести сюда свою любовницу? Пошел вон!

– Если ты не знаешь никакого Онцелуса, – заметил Ахилл елейным бархатистым голосом, – тогда почему это имя было в бухгалтерской книге, которую я нашел в той лаборатории в старом крыле дома Д'Ажене? – Он оперся руками о стол и навалился на него всем телом. – Ты помнишь ту лабораторию, так ведь, мама? Ты ее разнесла в пух и прах спустя неделю после того, как я ее обнаружил.

– Т-твой отец занимался там из интереса…

– Константин ненавидел делать что-либо, связанное с колдовством. Он не разрешал мне читать книги и задавать вопросы об этом. – Ахилл надолго закрыл глаза. – Это было единственное, что он когда-либо запрещал мне.

– Я сказала тебе, что не знаю никакого Онцелуса! А сейчас оставь меня.

Элеонора увидела, как у Ахилла напрягся подбородок, и его сильные руки начали сдирать воск с накидки. Однажды она присутствовала на суде, где результат был предрешен, и обвиняемый стоял в ожидании оглашения смертного приговора совершенно так же, как сейчас стоял Ахилл, напряженно, но хорошо владел собою.

Ахилл достал свиток пергамента из накидки, обложка его упала на пол без внимания.

– Может быть, ты знаешь этого астролога под другим именем, мама?

– Зачем ты это делаешь? Я не знаю никаких астрологов!

– И даже астролога по имени Эль-Мюзир?

Мадам Д'Ажене оступилась и ухватилась за широкий каменный оконный карниз.

– Нет, – прошептала она, склонив голову и по-прежнему стоя спиной к сыну. – Даже это… даже под этим именем.

Элеонора дрожащей рукой закрыла рот. Ахилл уже знал правду. Она была уверена в этом. Она осудила его в своих глазах и не смогла ничего придумать, чтобы предотвратить это.

Его руки слегка дрожали, когда он разворачивал пергамент. Он смотрел в лицо Эль-Мюзира, как бы выжигая его в своей памяти, затем передал портрет своей матери.

– Возможно, портрет… – Ахилл запнулся, сжал челюсти, потом начал снова: – Возможно, портрет освежит твою память.

Повернувшись, его мать спросила:

– Портрет?.. – Она побледнела и замерла. Только глаза двигались, впившись в портрет в руках Ахилла. Рука ее медленно поднялась, чтобы дотронуться до него. Один палец любя прошелся по длинной линии волос Эль-Мюзира, слеза скользнула из уголка ее глаза.

– Он был так красив, – пробормотала она едва слышно. – У него была такая сила, такая власть… Он был солнцем. И как мир измеряет время восходами солнца, так и я меряю свою жизнь временем, проведенным с ним.

Ахилл отбросил портрет от себя, и его мать издала протестующий крик.

– А я, мама, меряю мою жизнь людьми, которых я убивал. Убивал, защищая тот факт, что шевалье Константин Д'Ажене был моим отцом. Де Нувиль. Турню. Везюль. Монтревель. Сен-Жульен. И – Господи, прости мою душу грешную – Тьери, мама, не забывай, что я убил Тьери де Рашана! Человека, которого я называл другом. Я убил их всех, защищая ложь, так ведь, мама? Так ведь?

– Нет! Нет, я…

– Ложь живет. Твоя глотка по-прежнему может изрыгать слова, но слишком поздно. Я читаю правду на твоем лице.

– Какую правду? Что ты можешь видеть?

– Нечто, что я никогда не думал увидеть в тебе. – Ахилл стал спокоен холодным и смертельным спокойствием того рода, которое надежно защищает сердце от скрытого смятения, порожденного эмоциями. Он наклонился к ней. – Любовь, мама. Любовь прошлую, любовь, заслуживающую порицания, но тем не менее, любовь.

Его мать отвернулась.

– Откуда ты знаешь, что такое любовь? Узнал от нее? – Она сердито показала на Элеонору.

Взгляд Ахилла на некоторое время задержался на Элеоноре – два темных глаза на каменном лице. В горле Элеоноры застрял страх, готовый вырваться наружу, как перебродившее вино из бутыли. Она испугалась его, она испугалась за него.

– Я многое узнал от мадам Баттяни, – сказал Ахилл и перевел леденящий душу взгляд с лица Элеоноры. – А сейчас, мама, пришло время узнать кое-что от тебя. Об этом человеке. Из чьего семени появился стоящий здесь плод. Моем отце.

Ярость вспыхнула на лице его матери.

– Оставь это, черт возьми! Достаточно того, что он мертв.

– Тогда расскажи мне, как он умер, – потребовал Ахилл. – Почему он пришел к Д'Ажене? Откуда явился? Кто он был?

Мадам Д'Ажене вытерла глаза и начала ходить взад-вперед.

– Он приехал с Востока. Я встретила его на постоялом дворе вне владений Д'Ажене, по дороге в Монтане.

– Дом, который сгорел вскоре после смерти от… Константина? – спросил Ахилл ровным голосом.

Мать кивнула, не глядя на него.

– Я захаживала туда, когда мне было скучно. Он останавливался там на одну ночь, ища кого-то, но не хотел, чтобы его самого видели.

Я немного знаю о жизни Эль-Мюзира до того, как он пришел на Запад. Он однажды говорил мне, что был первым и самым почитаемым сыном паши Мехмет-Апафи.

– А его мать? – спросил Ахилл. – Кем она была?

Мадам Д'Ажене пожала плечами:

– Безымянная наложница. Как обычно на Востоке. Эль-Мюзир был выдающимся. Отец хорошо обучил его, но тот вскоре превзошел старика, и обучать мальчика пригласили других учителей, в том числе алхимиков и астрологов. Эти знания принесли ему власть, и как молодой человек он был возведен в ранг султана Темешвара. Там он и остался, укрепляя свою власть, одаривая тех, кто помогал ему, и беспощадно уничтожая тех, кто сопротивлялся. До тех пор, пока один эсир, раб, захваченный на войне, не убежал от него. Большинство турок сразу же калечили своих рабов, а Эль-Мюзир предпочитал сначала сломить волю. Но у этого он не смог. Он был подавлен. – Лиз Д'Ажене глянула на бледное лицо сына краем глаза, оценивающим взглядом, как бы удивляясь, как мало она может рассказать ему.

– Этот… заключенный, – продолжала она, – возвратился в свой полк, в свою армию. Как мог Эль-Мюзир найти одного солдата среди сотен тысяч других солдат, разместившихся на половине Европы? Эль-Мюзир, мой волшебный и несравненный Эль-Мюзир знал. Он… захотел… чтобы я помогла ему. И я помогла.

Она перестала расхаживать и тихо застыла у окна, сжав руки и склонив голову, – ни дать ни взять сама добродетель.

– И он почти всегда добивался успеха, пока в разгар лета он… не умер. – Она закрыла глаза, на ее монашеское одеяние начали капать слезы, оставляя мокрые пятна. – И ты родился спустя восемь месяцев и три недели.

Мать повернулась и пристально посмотрела на Ахилла.

– Эль-Мюзир был проницателен и хитер и знал цену лжи. Свет хочет считать Константина твоим отцом, и пусть считает. Он признавал тебя. И ничто не может этого изменить.

– Это уже переделано.

– Нет! Десять лет я провела с этим бородатым стариком – и поэтому ты можешь быть гордым сыном Франции. Именно я наблюдала за твоими иезуитскими наставниками, я сделала так, чтобы каждое твое движение говорило о твоем положении среди парижской аристократии. Я не позволю тебе разрушить все эти годы труда.

А здесь! Я много работала, чтобы получить власть, которую имею, – я держу в своих руках души. Если станет известно, что я родила ребенка от язычника, – я потеряю все это. И я прокляну твою душу в аду, прежде чем позволю этому случиться.