Жаннетта Беньи - Флорентийка и султан

• Название: Флорентийка и султан
• Автор: Жаннетта Беньи
• Издательство: Современная литература
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6202-05-1

В конце пятнадцатого века французский король Карл VIII готовился к завоевательному походу в Италию. Из-за интриг королевского двора живущая в Париже дочь известного флорентийского купца и банкира Фьора Бельтрами вынуждена покинуть город. Судьба забрасывает ее в Северную Африку и на остров Крит, в Стамбул и Венгрию. Юный пират спасает Фьору от неминуемой гибели, и вспыхнувшая между ними короткая любовь озаряет жизнь девушки ярким всепоглощающим соблазном.

---

На борту джермы, которая доставила нас в Каир, я уже слышала турецкую музыку, только поэтому я не зажала пальцами уши, когда раздались эти ужасные звуки. Клянусь всевышним, в противном случае, я бы не вынесла и двух тактов.

Бедная Леонарда! Судя по всему, ей приходилось хуже остальных. Она просто терпеть не могла турок и, тем более, их музыку. Лишь долг перед хозяйкой заставлял ее сидеть рядом со мной и мужественно переносить эти варварские звуки.

По истечении часа – едва ли не самого страшного в моей жизни – исполнители, наконец, поднялись, по-прежнему важные и невозмутимые, несмотря на дурную шутку, которую они с нами сыграли, и удалились.

Консул объявил нам, что в нашу честь были исполнены самые торжественные произведения. Могу себе представить, что ждало бы нас в другом случае.

Узнав о цели нашего посещения Каира, консул выделил нам проводника и двух солдат венецианской гвардии, которые служили здесь же, в консульстве.

Вооруженные огромными алебардами, они сопровождали нас до самого дома Аслан-бея.

Мы двинулись по крутой дороге, ведущей к мечети «Диван Иосифа» и знаменитому в Каире колодцу. Из этого четырехугольного сооружения вода подается в крепость. В колодец, вырубленный в скале, можно спуститься но ступеням. Вначале свет проникает туда через оконце, проделанное в наружной стене, но ниже приходится зажигать факелы.

Что же касается мечети «Диван Иосифа», то она покоится на монолитных колоннах из мрамора. Сверху, по их контурам, проходит арабская вязь.

Проводник рассказал нам, что построил цитадель, прорыл колодец и начертил план нового города Кара-куш, полководец и первый министр знаменитого Саладина.

Крепость возвышается над всем городом. Если встать лицом к востоку, а спиной к реке, взор охватывает огромный полукруг. Слева и справа у наших ног возвышались могилы халифов – мертвый, безмолвный и пустынный город, гигантский некрополь, по величине не уступающий городу живых. Каждая гробница – не меньше мечети, а каждый памятник имеет своего стража, немого, как могила. Это хищные птицы, которые днем сидят на высоких шпилях, а ночью возвращаются в гробницы, словно хотят напомнить душам халифов, что теперь настал их черед выходить на свет божий.

Если оторвать взгляд от города мертвых и обернуться, то прямо под ногами увидишь раскинувшийся город живых. Стоит всмотреться в лабиринт его узких улочек и можно различить неторопливо едущих верхом на ослах турок. Дальше – большие скопления народа, откуда доносятся крики верблюдов и торговцев – это базары.

Повсюду – нагромождение куполов, похожих на щиты великанов и лес минаретов, словно пальм или мачт.

Сразу за городской чертой – Нил, а на другом берегу – пустыня, целый океан песка с приливами и отливами. Сверху видно, как его гладь рассекают караваны, точно корабли.

Дом Аслан-бея окружал небольшой сад – настоящий оазис, где росли кусты сирени и апельсиновые деревья. Здесь царили тень и прохлада.

Аслан-бей, высокий седобородый мужчина в тюрбане и белом халате, встретил нас радушно и гостеприимно. После того, как сеньор Гвиччардини быстро решил свои дела, Аслан-бей пригласил нас в столовую на ужин.

На столе не было ни ножей, ни вилок. Ужин состоял из плова, вареной баранины, риса, рыбы и сластей. Перед ужином нам подали несколько чашек с водой, в которых хозяин дома начал омывать руки. Его примеру последовали и мы.

Есть пришлось голыми руками, а потому после трапезы слуги снова подали чашки с водой. Тем не менее, руки все равно остались липкими и жирными. Но, чтобы не обижать Аслан-бея, мне пришлось вытереть их платком позже, когда внимание его было занято другим.

В завершение ужина был подан кофе, к которому я уже понемногу стала привыкать. После этого Аслан-бей хлопнул в ладоши, и вошли четверо музыкантов.

Увидев их, я ужаснулась, вспомнив музыкальный вечер в доме у венецианского консула. Мне совсем не хотелось снова выслушивать подобный тарарам. Я с опаской взглянула на инструменты и, увы, их вид не успокоил меня: во-первых, там был барабан, уже известный мне по путешествию на лодке, во-вторых, инструмент, похожий на скрипку, железная ножка которой была зажата между коленями исполнителя. Два других инструмента напоминали мандолины с грифом невиданной величины.

Внутренне я уже приготовилась снести эту муку, но вдруг в комнату вошли четыре женщины в элегантных роскошных одеждах. Головы их украшали богато расшитые и отделанные драгоценными камнями тюрбаны, из-под которых ниспадали волосы, заплетенные в десятки длинных, тонких косичек, украшенных венецианскими цехинами с проделанными по краям дырочками. Монеты располагались так плотно друг к другу, что издали напоминали золотую чешую. Мне стало не по себе, когда я увидела подобное отношение к деньгам.

Несколько косичек было перекинуто на грудь, но основная масса струилась но спине, прикрывая плечи дивной, позванивающей, золотой накидкой.

До талии платье плотно облегало тело. Грудь же оставалась обнаженной, поскольку в платье был овальный вырез. От талии оно ниспадало свободно и пышно. Рукава, сверху тоже узкие и облегающие, к локтю расширялись, прикрывая руки и свисая до пола. Под платьем были одеты причудливые турецкие шаровары со множеством сборок, доходивших до щиколоток. Золотая тесьма почти целиком покрывала тонкую прозрачную блузку зеленого или синего цвета.

Этот костюм дополняла кашемировая шаль, повязанная на талии так, что свисавшие концы были разной длины. С виду этот костюм казался простым, но, наверняка, стоил больших денег.

Ногти на руках танцовщиц были выкрашены хной, а веки – сверкающим блеском.

Я чувствовала себя немного смущенной, но для Аслан-бея это зрелище, по-видимому, было столь же привычным, как для нас – маски на венецианским карнавале. Он невозмутимо потягивал трубку кальяна, в то время как танцовщицы приблизились к нему, грациозно покачивая бедрами.

К счастью, музыканты играли не слишком громко, и под этот аккомпанемент женщины исполнили нежную, сладострастную песню.

Капитан Манорини, который сидел рядом со мной, шепнул мне на ухо одно слово:

– Альмеи.

Так назывались эти восточные танцовщицы.

После танца, исполненного перед Аслан-беем, они подошли к нам, сделали изящный пируэт и снова отошли. Их медленный танец изобиловал причудливыми фигурами. Хотя альмеи все время двигались, им, однако, удавалось сохранять простые и величественные позы, которые воскрешали в памяти античные статуи.

Но постепенно их танец становился все стремительнее, движения – сладострастнее, жесты – зазывнее, певцы начали петь, к альмеям присоединился шут и, встав в центре, начал принимать непристойные позы. Потом между четырьмя женщинами и их партнером разыгралась сцена, напоминающая борьбу вакханок с сатиром. Наконец, растрепанные, тяжело дыша, они замерли.

За первым действием последовало сольное выступление. Музыка снова стала спокойной и бесхитростной.

Одна из танцовщиц стала изображать, как девушка прогуливается по саду и собирает цветы для букета. Это было похоже на небольшую пантомиму, вроде тех, что разыгрывают на улицах Флоренции бродячие актеры. Все это сопровождалось пением музыкантов.

С большим искусством танцовщица показывала, как ее героиню пугают пчелы, рассерженные тем, что она сорвала цветок. Девушка прогоняет пчел и продолжает собирать цветы. Но пчелы возвращаются. Тогда девушка сняла пояс, чтобы отогнать их, но одна пчела забралась ей под платье. Тогда девушка в испуге сорвала платье, рубашку, пышные пантолоны и осталась совершенно голой. Страстные, неистовые, стремительные, необузданные движения танцовщицы заставили меня опустить глаза.

После того, как танец закончился, и программа нашего пребывания у Аслан-бея подошла к концу, я поблагодарила Бога за то, что он избавил меня от продолжения этих бесстыдных зрелищ.

Но, узнав о том, что мы еще не нашли место для ночлега, друг сеньора Гвиччардини предложил нам свой дом. Меня отправили на женскую половину, где отвели отдельную комнату. У Аслан-бея было восемь или десять жен. Я знала прежде о том, что у каждого правоверного мусульманина есть целый гарем. Но увидеть этих несчастных женщин собственными глазами мне пришлось впервые в жизни.

Правда, они отнюдь не показались мне несчастными. Жены Аслан-бея выглядели вполне довольными и дружелюбными.

К счастью, мне не пришлось делить с ними жилище, потому что эти турчанки, среди которых я заметила и одну русоволосую женщину, тут же принялись сверлить меня пристальными взглядами. Хвала господу, евнух быстро провел нас в отдельную комнату, уставленную весьма скромной мебелью.

Укладываясь в постель, которая почти не отличалась от европейской, я думала над тем, что мне сегодня пришлось увидеть.

Христиане наказываются за многоженство и порицают содержание наложниц. Здесь же, наоборот, поощряют гаремы и никак не ограничивают количество наложниц. Для христиан женщина должна быть супругой, сестрой, другом. У них же – рабыня, обреченная жить затворницей: ведь только господин вправе подойти к ее жилищу. Но самое ужасное состоит в том, что все они должны ходить, закрыв лицо покрывалом. Стоит ей поднять покрывало – и с плеч упадет голова. Значит, чем красивее женщина, тем несчастнее, ибо из-за этого жизнь ее висит на волоске.