Екатерина Лесина - Проклятие двух Мадонн

• Название: Проклятие двух Мадонн
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29925-6

Луиджи из Тосканы написал портреты дочерей барона де Сильверо – Беатричи и Катарины – в образе двух Мадонн. Картины сквозь время несли тайну, подсмотренную мастером, и легенду о двух Мадоннах, которым суждено уничтожить друг друга. В разные века сестер, владевших картинами, преследовало проклятие…

Александра, случайно оказавшаяся впутанной в дела большого и недружного семейства Бехтериных, пыталась разобраться, что погубило Марту Бехтерину и свело с ума ее сестру Ольгу.

Неужели все дело в темном роке, преследующем девушек, похожих на Мадонн Луиджи? Или просто кто-то использует легенду, чтобы заполучить огромное наследство?

---

– Известность его была следствием тех же суеверий и сплетен, что обычно преследуют людей успешных. Молва наделила барона прозвищем «Отравитель», якобы за то, что де Сильверо убивал жен, коих насчитывалось четыре. Из-за слухов, а также ради спокойствия малолетних дочерей, де Сильверо вынужден был оставить родную Флоренцию и переехать в Пруссию.

Пальцы застыли, на мгновение прервав бесконечный бег нефритовых бусин по кругу.

– Теперь сложно сказать, была ли в смерти тех женщин вина барона либо же дело в несовершенной медицине того времени да слабом здоровье, но… от третьего брака у де Сильверо осталась дочь Катарина, от четвертого – Беатриче. Склонен полагать, что дочерей барон любил безмерно. Я видел расходные книги, описания их нарядов, драгоценностей. Само поместье, которое теперь, правда, принадлежит совсем другой семье.

Целых три бусины скользнули вниз. Настасья попыталась представить барона, которому пришлось уехать в другую страну, чтобы оградить дочерей от слухов и собственной черной репутации. Отчего-то де Сильверо вышел очень похожим на отца.

– О жизни этой семьи известно крайне мало, все свидетельства носят характер косвенный, оттого дальнейшие события в некоторой степени носят характер вымысла, – продолжил тем временем батюшка. – Задумав заказать портреты дочерей, барон де Сильверо пригласил мастера Луиджи из Тосканы, тот жил в доме, работал. Пожалуй, вот и все, что известно о нем, не считая одной детали – Луиджи умер в тот же день, когда показал картины барону, и смерть эта породила еще один слух – дескать, де Сильверо был столь впечатлен работой мастера, что приказал отравить последнего, чтобы сии шедевры остались единственными в своем роде.

Легкий скрип кресла, широкая ладонь на подлокотнике, на смуглой коже нитью белый шрам, в складках сюртука полумрак… Настасье страстно захотелось прикоснуться, чтобы, как при той встрече в парке, рука в руке, тепло, проникающее сквозь тонкий шелк перчатки, и слова, обращенные лишь к ней.

Неприлично. Непристойно. Лизонька умерла бы, доведись узнать о подобных мыслях и желаниях. А матушка, верно, сослала бы в монастырь на покаяние. Настасья отвела взгляд, уж лучше глядеть на бусины да рассказ слушать.

– Говорят, перед смертью мастер проклял свои творения. Неизвестно, в проклятии ли дело, либо в обыкновенных пороках души человеческой, но не прошло и полугода, как младшую из дочерей барона, Беатриче, унесла в могилу неведомая болезнь, а спустя еще месяц и Катарина последовала за сестрой…

– Боже, – матушка побледнела. – И ты, зная о том, привез это… это сюда? В дом? В подарок?

– Оленька, – отец смущенно развел руками. – Это всего лишь слухи, нелепые, глупые и недостойные внимания. В наш просвещенный век верить в подобные сказки? На самом деле история банальна и грустна, отец потерял обеих дочерей, а взамен остались лишь портреты. Но как имел честь выразиться наш гость, нарисованным звездам не заменить настоящих, остальное же… несущественно.

Матушка была не согласна, Настасья видела это несогласие и во взгляде, и в строгой линии губ, и в нервном похлопывании веером по юбке. И бусины в отцовских руках замелькали быстрее…

– Но, пожалуй, я утомил вас…

– Скорее обманули, – ответил Дмитрий. – Обещая тайну, когда на самом деле все так просто… если, конечно, простота эта не вымышлена в угоду спокойствию.

Дальше стало совсем неинтересно, беседа свернула на политику, затем на торговлю и военные кампании… Настасья любовалась Дмитрием и сама не заметила, как едва-едва не задремала, во всяком случае, очнулась она тогда, когда Коружский стал прощаться, и тут же испугалась, что больше не увидит его, ведь маменька, несомненно, будет против его визитов.

И теперь, делая вид, что занята книгой, Настасья вслушивалась в беседу.

– От человека, который вырос в столице, я ждала более… приятных манер, – жесткий голос, будто придавленное морозом стекло разрастается трещинами. Манеры, снова манеры… неужели матушка не способна видеть ничего, кроме манер?

– Оригинал, но разве это недостаток?

– Не знаю… он молод, из хорошей семьи… единственный наследник. – Матушка говорила почти шепотом, и до Настасьи долетали лишь некоторые слова. – Неплохая партия… приобрел поместье, собирается здесь жить… сосед… оригинал… что ж, в столице много оригиналов.

– Ну вот видишь, Оленька, – отец вздохнул с явным облегчением, но матушка на этом не успокоилась.

– А эта твоя история, Николя? Кошмарная, ужасная, отвратительная! Да как у тебя только язык повернулся говорить подобное при девочках? И что Дмитрий подумает о тебе, о нас? Я не удивлюсь, если он будет избегать визитов. И картины эти, завтра же велю снять.

– Оленька, ну зачем? Разве ж они не хороши? Ты только погляди, какой редкостный талант, какое мастерство, они ведь живут, и будет нехорошо лишать их этой жизни.

В дрожащем примятом многозвездным пламенем свечей воздухе глаза Печальной Мадонны блестели от слез, а вот в улыбке ее Гневливой сестры Настасье виделась неизбывная, непонятная печаль.

Ночью же Лизонька, пробравшись в комнату сестры, пожаловалась:

– Анастаси, мне страшно… мне кажется, что я – это она… что я умру. Я не хочу умирать.

– Глупость какая. – Настасья села на кровати. – Конечно же ты не умрешь, и ты – не она, это все от батюшкиных историй, просто ты чересчур впечатлительна.

– Да, – согласилась Лизонька, забираясь под одеяло. – Знаешь… а ведь мадам Аллерти предупреждала…

– О чем?

– Ну как же… ты не помнишь? Совсем не помнишь? Одной суждено жить, другой…

– Тоже глупость. – Настасья обняла сестру. – Спи. Хочешь, я расскажу сказку? Ну, как раньше? Чтоб не так страшно…

Игорь

Идея Деда была бредовой и вместе с тем не лишенной смысла. Все знают о его странной привязанности к чертовым портретам, эксцентричности, граничащей с безумием, и умении держать данное слово. Если Дед прилюдно объявит, что женится, то…

Бред, причем бред опасный, но белобрысая согласится, во-первых, из-за денег, во-вторых, потому что Деду отказать невозможно. Ну а что в этой ситуации остается делать Игорю? Покорно ждать, когда убийца попытается избавиться от новоявленной невесты? Поймать на месте преступления? А если что-то пойдет не по плану и белобрысую убьют?

– Мне хотелось бы поговорить с вами. – Ольгушка подошла неслышно, остановилась в трех шагах и замерла.

– Добрый день, – Игорь выдавил из себя улыбку. – Присаживайся.

Она села на самый краешек скамьи, длинная юбка шелковым водопадом обрисовывала стройные ноги, голубая блузка подчеркивала болезненную белизну кожи, распущенные волосы пепельным пухом лежали на плечахх. Она красивая, но… отчего-то красота эта не вызывала никаких мыслей, кроме острого чувства вины.

– Мне… неудобно обращаться, но… мама… она переживает. – Ольгушка глядела в землю, Игорь тоже поглядел, обыкновенная трава, синие незабудки и рыжий муравей…

– Мама просила, чтобы вы… попытались… понять ее. Что если вдруг… пожелаете получить развод, то она не против, – выпалив неприятную фразу на одном дыхании, Ольгушка вздохнула с облегчением и даже улыбнулась. Раньше она очень часто улыбалась.

– А ты?

– Что я? – Худенькие плечи испуганно вздрогнули.

– Ты будешь против? – Ну вот, зря он спросил, теперь расплачется или молча уйдет, чтобы несколько дней избегать его… всех их. Родные тут же всполошатся, забегают, начнут пенять за невнимательность и требовать, чтобы он вел себя иначе… а он не может иначе, не получается у него той сладкой доброты, которую щедро раздаривает Васька. Но Ольгушка не ушла и даже ответила:

– Не знаю… А как лучше?

– Лучше, чтобы эта тварь вообще никогда не переступала порог дома! – Голос Евгении Романовны разносился по дому. – И я… я привезла ее сюда…

– Наверное, это судьба. – Дед был безмятежно-счастлив, и Игорь в который раз подивился тому, с какой легкостью Иван Степанович актерствует. – И я благодарен тебе, Женечка, за твое участие и понимание.

– Она же… она же шлюха! Проститутка! Продажная тварь! Она из-за денег и…

– Вот только не надо говорить, что ты за Вадима по большой любви выходила. – Дед моментально отбросил былую мягкость, давая понять, что хамства в отношении будущей супруги не потерпит. – Напомнить? Провинциалка и москвич с младенцем на руках, горячий роман и ранняя беременность…

Евгения Романовна густо покраснела и, схватившись за грудь, прошептала:

– Боже мой… сердце…

– Сердца у тебя никогда не было, – парировал Дед. – А для всех в первый и последний раз объясняю, я не в маразме, я прекрасно понимаю, что речь идет о сделке, и вполне доволен ее условиями, прочие же вещи вас не касаются.