Максим Осипов - Грех жаловаться

• Название: Грех жаловаться
• Автор: Максим Осипов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-060956-7, 978-5-271-24622-7

Максим Осипов – врач-кардиолог, автор и редактор многих медицинских книг, в последние годы работает в Тарусской больнице. С 2007 года печатает свою публицистику и прозу в журнале «Знамя», стал лауреатом премии этого журнала,

Очерки Осипова о сегодняшней российской провинции, особенно «В родном краю», получили широкую известность и стали поводом для бурной дискуссии в прессе и в интернете. Эти очерки, гуманные и беспощадные, открывают сборник, который продолжается разговором об общественном служении и завершается двумя повестями. Основные темы трехчастной повести «Встреча» – любовь, искусство, выбор духовного пути – сцеплены, как в классической сонате. Повесть «Камень, ножницы, бумага» рассказывает об иноприродной человеку сущности русского начальства, о предельной мощи ислама и о хрупкой красоте христианской культуры,

Эффект, производимый прозой Максима Осипова, лучше всего передается описанием одного из толстовских персонажей: он говорит «хотя и не совсем кстати, но простые вещи, имеющие смысл».

---

О нас говорят по телевизору: палата – номер шесть, народ – безмолвствует, суд – Басманный.

Проще пройти мимо интересного: Главврач уже дважды судилась с Городничим и оба раза выиграла, местные жители написали письмо и собирают под ним подписи. Такая вот партийная пресса – в нашем случае много хуже Правительственной газеты. Нас сравнивают то с Соросом, то с ЮКОСом – какой материал для нападок! Об этом есть в «Иване Денисовиче»: «Но уже после войны английский адмирал, черт его дернул, прислал мне памятный подарок. „В знак благодарности». Удивляюсь и проклинаю!..»

Известно: если миллион обезьянок посадить за пишущие машинки, у одной из них когда-нибудь получится шедевр. У обезьянок есть преимущество: они нажимают на клавиши случайно, они беспартийны. «Что же, мне во всем разбираться?!» – восклицает девушка-журналист. Ну да, в общем, если собираешься говорить обо всем. Некоторые издания предлагали нам писать самим: «У вас хороший слог», – очень необидно для того, кто предлагает, как «Ты высокий, поменяй лампочку». Мы всякий раз отказывались, не из фанаберии – не было сил.

Много глупостей сказано про то, что с нами происходит, хотя дело-то простое. Мы сражаемся не с «силами зла», с «чиновничьим произволом» и тому подобное – только с теми, кто нам мешает работать.

За что мы боремся? – за восстановление на работе Главврача. Она дает нам делать то, чего нам хочется – лечить больных. Нет тут политики и почти нет экономики. Есть начальство: им нельзя говорить «нет», а она сказала. Почему они как будто не боятся? – а они боятся, очень боятся, но борются за то же, за что и мы: за право жить своей жизнью. Полем битвы стала больница, это их Бородино – ничего не значащая деревенька. Кроме нас – обитателей Бородина – никому оно не нужно.

Список тех, кто высказался в нашу поддержку в Интернете, начинается так: Абрамова, Аверкиев, Авилова, Азарова, Айзенберг, Акимова, Акулова, Албаут, Алдашин, Алексеев, Альтова, Амелина, Андреев… Из Чехова, Москвы, Лиссабона, Вашингтона, Курска, Санкт-Петербурга, Беэр-Шевы – инженеры, врачи, учителя, предприниматели, студенты, ученые, пенсионеры, литераторы. Тысяча подписей. Читать эти имена утешительно. Подействовало ли – кто знает? Но очень вдохновило: как бы ты быстро ни бегал и мощно ни бил, болельщики помогают.

Кого эти люди защищают? Стоило ли поднимать такой шум, оттого что уволили тетку пенсионного возраста? Ответ дал мой друг, она преподает в РГГУ: «Я объясняю четыре породы глагола в иврите и знаю, что вы в это время смотрите больных. И кажется, мы занимается одним и тем же». Так что ответ и тут простой: эти люди защищают себя. Конечно, бороться с воплощенной пустотой страшно, но здесь тот редкий случай, когда непременно надо победить. Пустота стремится поглотить нас, подчинить себе – как «деды» в армии, как «воры» в лагере, мы – салаги и фраера – обороняемся. Надо победить – от результата, именно результата, не от процесса, не от того, какими молодцами мы себя покажем, – будет зависеть весь строй жизни.

Множество побочных тем, например такая: если удастся справиться, но с помощью большого-большого начальства, можно ли считать это победой? – да, конечно. Больница государственная, кому как не государству ей помочь? Спрашивают: а что же местные жители, ваши больные? Меня это совершенно не заботит: мы врачи, а не предводители армии больных. «Как отзываются на вашу деятельность простые люди?» – они стали меньше умирать. Ко мне подходит старушка, несколько месяцев назад мы отправляли ее на операцию в Москву, ей много лучше: «Я слышала, вас закрывают. Таблеточек дадите напоследок?» Все правильно: она маленькая, мы большие, кто кого должен защищать? Принимать лекарства и вести здоровый образ жизни – все, чего мы ждем от людей.

Коллеги-профессора нас тоже поддерживали, хотя некоторым это было делать неуютно. Они проводят много времени на заседаниях ученых советов, мы – нет, мы от этого и сбежали – за свободой и возможностью все устроить по своему разумению. Медицина всегда опиралась на авторитет, раньше и не было другого, а в математике, например, авторитет не важен. Ничего, медицина движется в ту же сторону.

Есть у нас в ученой среде оппоненты. Крупный организатор здравоохранения о нашем городе высказывается так: Большая деревня, там нет населения!.. Отдельным гражданам кажется, что можно решить проблему наскоком: построить дворец среди выгребных туалетов… Профессор предостерегает: Экономика – это наука, она перемелет любого энтузиаста. Завершается отзыв неожиданно: Качество медицинской помощи напрямую зависит от числа больных, которым она оказана, и совсем не зависит от квалификации врача.

Еще одна категория сочувствующих – «герои России». Один из них, и правда награжденный звездой героя, рывком открывает дверь в наш кабинет: «Макс, сейчас мы им покажем! – Он выпил уже с утра. – Нагнем, наклоним, поставим». «Что это было?» – спрашивает Коллега. «Герой России. Беня – король, не то, что мы: на носу очки, а в душе осень». Впрочем, и герои, и журналисты, и профессора – все очень старались. Может показаться, что я не благодарен. Это не так.

II

Произошли новые события. 14 марта собрались районные депутаты. Председатель, не по-здешнему подтянутый и загорелый, предлагает компромисс: Городничему выговор, Главврача восстановить. Председатель и его жена – люди хорошие, они и раньше заботились о больнице – собирали на нее деньги, сопереживали. Но Председатель только что вернулся из Альп (горные лыжи), перелет, устал, смена часовых поясов, не поговорил с кем надо, и вот результат: из пятнадцати депутатов шестеро «за», остальные «против». Председатель твердит: «Мы слишком порядочные люди», за день он похудел на полтора килограмма.

Мужички за себя постояли. Откуда эта неуступчивость, когда сама попытка примирения рассматривается как слабость и служит сигналом к контратаке? Всего-то – выговор Городничему и вернуть Главврача, остались бы, в сущности, при своих. А Председатель – он давно не жил в реальном времени, в ситуации, которая меняется от того, что ты делаешь и говоришь.

Ощущение реального времени – когда вдруг обнаруживается, что продолженное прошедшее стало прошедшим совершенным, просто прошлым, в котором нечего исправить или изменить, – такое было при моей встрече со Значительным лицом или, например, при объяснении в любви Кити и Левина: дление прекращается, сообразительность надо проявлять именно сейчас, вот тут. Тот факт, что ты вообще-то сообразительный, знающий или там – порядочный, принадлежит прошлому, он повышает шансы поступить умно в настоящем, в том, что есть, но ничего не гарантирует.

Мы снова в проигрыше – уезжать или оставаться? Считай мы себя благодетелями рода человеческого, надо было бы остаться, до конца, чтобы после нашими именами улицы назвали, а так – мы свободны в решениях, мы всего лишь врачи, нам хотелось сделать себе условия работы получше, и почти вышло. Мы бредем писать письмо, и удивляемся, что нет ответа на старое, и говорим себе, что квант времени в средней полосе России – неделя. Какое-то совсем большое начальство нам поможет.

«С появлением того и сего, – пишем мы, – общая смертность в больнице снизилась вдвое, а от инфаркта миокарда – в шесть раз», – правда, хоть и навязло в зубах. Чем-то мы будем хвастаться через год, когда больные станут тяжелее и многочисленнее? А пока что, на время заварушки, они почти перестали болеть. Те же, кто есть, в свежеотремонтированном помещении выглядят некстати. «Война пачкает мундиры и нарушает строй». Нужны усилия, чтобы сделать людей уместными в этом великолепии плитки, ровных стен, широких светлых окон. У Коллеги кое-какая работа есть, а для меня наши два кабинета – Большой кардиологический и Малый – это телефонные разговоры и писание челобитных.

Поступает пожилая женщина с приступом аритмии неопределенной давности, не меньше недели. Надо залезть ей датчиком в пищевод, посмотреть, нет ли в сердце тромбов, дать наркоз, стукнуть током – восстановить сердечный ритм. Все это за последний год мы проделывали десятки раз и с большой охотой. А сегодня – как работать, когда новая главврачиха будет рада любой неудаче? Хорошо бы ритм восстановился сам, пока мы возимся с аппаратом, – и тут – раз, это случается – синусовый ритм. «Видите, до Кого-то удалось достучаться». – «Не кощунствуйте», – просит Коллега. Ладно, виноват. Мы очень устали – не самая большая цена за самостоятельность, но это почти все, что мы готовы заплатить.

Мы выходим из больницы и вдруг отмечаем, что в униженном виде лучше вписываемся в пейзаж, и уровень страха меньше. Да и куда ехать? В Тутаев, в Киржач, в Болдино? Всюду, конечно же, одно. Понятно, почему у нас такая дрянная жизнь и такая хорошая литература.

Ну, ничего, ничего, все будет, «ведь весна». Кое-кому мы нужны: это город не только чиновников, но и опрятных старушек, их внучек и внуков, город Рихтера, Заболоцкого, моего прадеда М. М. Мелентьева, толстой мнительной тетки из хозяйственного магазина, симпатичной учительницы с непонятной штукой на аортальном клапане, город художников, тихого верующего алкаша с кардиомиопатией, город отца Ильи Шмаина, город Цветаевой.