Пьер де Шарден - Феномен человека

• Название: Феномен человека
• Автор: Пьер де Шарден
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Философия
• Год: 1965

В этой книге рассматривается с философской точки зрения проблема человека, какова его природа, происхождение, смысл бытия, каковы вообще его целостные характеристики как биологического и в то же время надбиологического, сознательного существа.

---

Чтобы придать глубинам жизни их истинный рельеф, полезно для начала вернуться к тому, что я выше назвал пластом млекопитающих. Поскольку этот пласт относительно молод, у нас есть некоторое представление о времени, потребовавшемся для его развития начиная с момента, когда он явственно поднялся над пресмыкающимися в конце мелового периода. Весь третичный период и еще немного. Каких-нибудь 80 миллионов лет. Допустим теперь, что на оси одной и той же зоологической ветви пласты образуются периодически, как сучки вдоль ствола хвойного дерева; так что максимумы их расцвета (единственно четко регистрируемые) в случае позвоночных следуют друг за другом на расстоянии в 80 миллионов лет. Чтобы получить величину длительности одного зоологического интервала, достаточно помножить 80 миллионов лет на число пластов в данном интервале. Так, между млекопитающими и началом четвероногих имеется не менее трех пластов. Числа становятся внушительными. Но они достаточно хорошо согласуются с представлениями, которые вырабатывает геология, о громадности триасового, пермского и каменноугольного периодов.

Можно применить и другой, более приблизительный метод, основанный на сравнении ветвей. Внутри одного пласта (возьмем снова пласт млекопитающих) мы в состоянии примерно определить среднее отклонение форм между собой — для всего этого рассеивания потребовалось, повторяем, около 80 миллионов лет. После этого сравним между собой млекопитающих, насекомых и высшие растения. Если три ветви, на конце которых цветут эти три группы, расходятся из одного и того же корня, а не возникли раздельно на одном «мицелии» (что возможно), то какое же требовалось время, сколько периодов, чтобы создать эти гигантские разрывы между типами! Здесь уже зоология бросает вызов данным, приводимым геологией. Прошло всего лишь 1 500 миллионов лет со времени самых древних следов углерода в осадках, решили физики, измерив процент содержания свинца в одном радиоактивном минерале докембрия. Но не предшествуют ли первые организмы этим первым следам? И потом в случае разногласия при подсчете возраста Земли — на какой из двух хронометров следует положиться? На медленность разложения радия? Или на медленность «сложения» живой материи?

Если простой секвойе для своего полного роста требуется пять тысяч лет (и еще никто не видел, чтобы секвойя погибла своей естественной смертью), то каков же должен быть полный возраст древа жизни.

В. Очевидность

И вот теперь это дерево перед нами. Странное это дерево. Можно сказать, негатив дерева, ибо в отличие от гигантов наших лесов его ветви, его ствол обнаруживают себя перед нами лишь пустотами все большего диаметра. С виду — застывшее дерево, столь длительным кажется нам раскрытие почек, которые мы всегда будем узнавать лишь полураскрытыми. Но тем не менее дерево, ясно очерченное своей многоярусной листвой наблюдаемых видов. В своих основных чертах и размерах оно стоит перед нами, покрывая Землю. Рассмотрим его получше, прежде чем проникать в секрет его жизни. Ибо уже из простого созерцания его внешних форм можно извлечь один важный урок — чувство его очевидности.

В мире еще встречаются люди, подозрительно и скептически настроенные в отношении эволюции. Зная природу и натуралистов лишь по книгам, они полагают, что борьба вокруг трансформизма все еще продолжается, как во времена Дарвина. А поскольку в биологии идут дискуссии относительно механизма видообразования, они воображают, что эта наука сомневается или еще могла бы сомневаться, не отрицая самой себя, насчет факта и реальности такого развития.

Но положение совершенно иное.

Может показаться удивительным, что в этой главе, посвященной последовательной цепи развития организованного мира, я ни разу не упомянул о продолжающихся оживленных спорах по вопросу о различии между сомой и зародышевым веществом, о существовании и функциях генов, о передаваемости или непередаваемости приобретенных признаков. Но это потому, что на данном этапе моего исследования эти вопросы меня непосредственно не интересуют.

Для подготовки естественных рамок для антропогенеза и колыбели для человека — я хочу сказать, для гарантирования существенной объективности эволюции — необходимо и достаточно одно, чтобы общий филогенез жизни (каковы бы ни были его процесс и движущая пружина) был для нас столь же отчетливо различим, как и индивидуальный ортогенез, через который на наших глазах проходит каждое живое существо, чему мы нисколько не удивляемся.

Так вот, доказательство этого общего развития биосферы образуется в нашем уме почти механически и неотвратимо тем материальным рисунком, к которому мы неизбежно приходим при каждой новой попытке установить, штрих за штрихом, контуры и структуру организованного мира.

Никому не придет в голову подвергнуть сомнению вихревое происхождение спиральных туманностей; или последовательное приращение частиц у кристалла или сталагмита; или наращивание пучков волокон вокруг оси стебля. Некоторые геометрические построения, на наш взгляд совершенно неподвижные, являются следом и верным признаком кинематики. Как же можно хоть на миг усомниться в эволюционном происхождении живого слоя Земли?

Уступая силе анализа, жизнь расслаивается. Она до бесконечности расчленяется в анатомически и физиологически связную систему вставленных друг в друга вееров.[22] Едва наметившиеся микровеера подвидов и рас. Уже более широкие веера видов и родов. Все более и более обширные веера биотов, затем пластов и далее ветвей. И, наконец, вся совокупность животного и растительного царств, образующая путем ассоциации один гигантский биот, быть может, берущий начало как один простой побег от мутовки, находящейся в глуби мегамолекулярного мира. Жизнь — простая ветвь чего-то другого…

Сверху донизу, от самого большого до самого малого — одна и та же видимая структура, рисунок которой, подкрепленный самим распределением теней и пустот, принимает все более четкий характер и продолжается (независимо от всякой гипотезы!) в почти самопроизвольном расположении непредвиденных элементов, добавляющихся ежедневно. Каждая вновь открытая форма находит свое естественное место, фактически в данных рамках ни одна из них не является абсолютно «новой». Что еще нужно для убеждения, что все это родилось, что все это выросло?..

После этого мы можем еще годами спорить о том, как возник этот огромный организм. Убеждаясь все больше в ошеломляющей сложности его строения, мы испытываем головокружение. Как совместить этот постоянный рост с детерминизмом молекул, со слепой игрой хромосом, с кажущейся неспособностью индивидуальных приобретений передаваться по наследству? Иначе говоря, как совместить внешнюю, «финалистскую» эволюцию фенотипов с внутренней, механистической эволюцией генотипов?.. Разбирая машину на части, мы перестаем понимать, как она может двигаться вперед. Может быть и так. Но тем не менее машина перед нами, и она движется. Если химия еще не может сказать ничего вразумительного о способе образования гранитов, то можно ли сомневаться в том, что континенты беспрестанно становятся все более гранитными?

Как все в универсуме, где время окончательно (я к этому еще вернусь) стало четвертым измерением, жизнь не может не быть величиной эволюционной по своей природе или размерам. Физически и исторически она соответствует некоторой функции X, определяющей положение каждого живого существа в пространстве, в длительности и по форме. Вот фундаментальный факт, который требует объяснения, но очевидность которого уже не нуждается в проверке и гарантирована от опровержения опытом в последующем.

На этой ступени обобщения можно сказать, что "трансформистский вопрос" более не существует, он окончательно решен. Отныне, чтобы поколебать наше убеждение в реальности биогенеза, надо было бы подрывая всю структуру мира, вырвать с корнем древо жизни.[23]

МАТЬ-ЗЕМЛЯ (ДЕМЕТРА)

О Деметра! Мать-земля! Видишь плод? Что за плод?.. Что на дереве растет?

В предыдущей главе мы все время говорили о росте, чтобы выразить ход жизни. Мы смогли в некоторой степени выяснить принцип этого роста, связанного, на наш взгляд, с явлением направленного прибавления. Постоянно накапливая свойства (независимо от конкретного механизма этой наследственности), жизнь катится снежным комом. В своей протоплазме она нагромождает признаки на признаки. Она все более и более усложняется. Но что представляет собой эта экспансия в целом? Определенную целенаправленную вспышку, как в моторе? Или беспорядочное разлетание во всех направлениях, как при взрыве?..

Я сказал, что вообще эволюцию теперь признают все исследователи. Но насчет того, является ли эта эволюция направленной, дело обстоит иначе. Спросите сегодня у биолога, допускает ли он, что жизнь куда-то идет в ходе своих превращений — в девяти случаях из десяти он ответит и даже пылко: «Нет». "Что организованная материя находится в состоянии постоянной метаморфозы, — скажет он вам, — и что эта метаморфоза со временем ведет ее ко все менее вероятным формам — это бросается всем в глаза. Но где взять шкалу для оценки абсолютного или даже относительного значения этих хрупких построений? По какому праву, — продолжает он, — например, утверждается, что млекопитающее — будь то даже человек — более прогрессивно и более совершенно, чем пчела или роза?.. В какой-то мере можно располагать существа по все более широким сферам, соответственно их удаленности во времени от первоначальной клетки. Но, начиная с некоторой степени дифференциации, мы не можем научно установить никакого первенства среди этих выдумок природы. Решения разные, но равноценные. Все идущие от центра радиусы, по всем азимутам сферы, одинаково хороши. Ибо, по-видимому, ничто ни к чему не направляется".