Софья Радзиевская - Болотные робинзоны

• Название: Болотные робинзоны
• Автор: Софья Радзиевская
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1972

В ней читатель узнает, что произошло в деревне Малинке во время Отечественной войны («Болотные робинзоны»).

Герои С. Радзиевской подкупают смелостью, мужеством; всех их объединяет глубокая вера в человека, в его лучшие душевные качества.

Повесть написана живо и увлекательно. Автор хорошо знает природу, жизнь птиц и зверей и своими наблюдениями делится с юным читателем.

---

children adv_history prose_military Софья Борисовна Радзиевская Болотные робинзоны

В ней читатель узнает, что произошло в деревне Малинке во время Отечественной войны («Болотные робинзоны»).

Герои С. Радзиевской подкупают смелостью, мужеством; всех их объединяет глубокая вера в человека, в его лучшие душевные качества.

Повесть написана живо и увлекательно. Автор хорошо знает природу, жизнь птиц и зверей и своими наблюдениями делится с юным читателем.

ru ru LT Nemo LT Nemo MCat78 MCat78 [email protected] FB Tools, Yo 2006-10-17 «LT Nemo» 2006 64F89B25-CC86-4E48-915C-50D6A3F4B80E 1.11

v 1.11 — дополнительное форматирование, изменены рисунки (прозрачный фон), изменение кодировки — (MCat78)

С. Радзиевская. Избранное. Татарское книжное издательство Казань 1972 П.Н. Григорьев

Софья Борисовна Радзиевская БОЛОТНЫЕ РОБИНЗОНЫ

Глава 1 ДЕД НИКИТА

Лес вокруг Малинки был очень старый и такой густой, что сколько его ни рубили, он по-прежнему окружал деревушку плотной стеной. Казалось, вот-вот сдвинется, нагнётся и прикроет низенькие избушки мохнатыми лапами, словно их тут и не было.

Малинка-деревня огородами спускалась к Малинке-реке, узенькой и неглубокой. А за деревней, по ту сторону речки, начиналось заросшее лесом моховое болото, и тянулось оно неведомо куда. Густой мох стлался по нему и колыхался, как качели под ногами, если кому пришло бы в голову ступить на него. Но таких смельчаков давно не находилось. Известно было, что пройти по болоту можно только по примеченным тропинкам, а сбиться с тропинки — верная смерть: мох прорвётся и сомкнётся уже над головой человека, заглушая его смертный крик. Называлось это болото «Андрюшкина топь».

Кто такой был Андрюшка, когда и почему поселился он в таком страшном месте — этого не помнили даже самые древние старики Малинки. Известно было только, что где-то в середине топи есть остров и на нём избушка, выстроенная самим Андрюшкой. Но дорогу к острову знал один Андрюшка и эту тайну унёс с собой.

Зимними вечерами ребятишки, сбившись в кучу на чьей-нибудь тёплой печке, любили поговорить о том, что и сейчас, наверно, Андрюшка бродит где-то незнаемыми тропами по гиблой трясине, и беда живому человеку встретиться с ним на тесной дорожке.

На этот счёт у Фёдорова Ивашки были самые верные сведения. Он и рассказывать умел по-особенному: опустит голову и говорит тонким голосом, потихоньку. А в нужном месте как вытаращит глаза — они ну вот как у кошки засветятся.

Ребята не выдерживали, с криком сыпались с печки, поближе к лампе над столом, подальше от тёмного угла. А на другой вечер снова мостились на чью-нибудь печку и опять за рассказы. Договаривались до того, что и в сени выйти становилось страшно: за дверью мерещилась чья-то тень и слышался тонкий вой. «Так воет душа мёртвого человека, если его тело не закопают», — объяснял Ивашка.

Топь даже зимой местами не замерзала, деревья на ней стояли полумёртвые, окутанные длинными космами серого мха, а в глубине её слышались странные звуки, точно вздохи и хлюпанье, да иногда жалобно кричал кто-то.

Говорили в Малинке, что один человек знает про Андрюшкину топь больше других. Что ещё мальчиком не раз добирался он до Андрюшкина острова с приезжим охотником за дорогими перьями белой цапли, которой на острове водилось множество. Но однажды пошли они вдвоём, а вернулся Никитка один, без охотника. Целое лето он бродил как потерянный и с тех пор в жизни больше про Андрюшкину топь не сказал ни словечка.

Теперь старше деда Никиты не было старика в Малинке. Но и сейчас все знали: если кто заговорит про Андрюшкину топь — дед потемнеет весь, встанет и уйдёт.

Борода у деда Никиты была от старости уже не белая, а желтоватая, как слоновая кость, и такая длинная, что он её закидывал на плечо, чтобы не мешала работать. Дед ею гордился и по субботам мыл в бане щёлоком. Сколько было ему лет, про то никто в Малинке точно не знал. Ходили слухи, что он «француза помнит». Но когда его самого про это спрашивали, он отвечал только: «Хм-хм, так». А на лице у него было написано: «Знаю, а сказать не хочу». Когда же новый учитель из соседней деревни, Иван Петрович, вдруг взял да и сосчитал, что никак этого быть не могло, потому что французы воевали с Россией сто с лишком лет назад, дед Никита ничего не сказал, но видно крепко на учителя обиделся. Даже здороваться с ним перестал: встретится, а сам в сторону смотрит, будто не видит.

Ходил дед ещё твёрдо, даже не горбился. Лицо только было всё в глубоких морщинах, точко вырезано из тёмного дерева, но глаза ясные, голубые, под густыми бровями-кустиками. Правда, не любил дед признаваться, что видят они хуже, чем смолоду. Положит начатый лапоть около себя на завалинке и хлопает руками не с той стороны, пока не нащупает пропажи. Сам громко удивляется: «И как это я в ту сторону не поглядел!»

Жил дед вдвоём с единственной своей дочкой Лукерьей, и та уже была старухой. Но ещё одна управляла всем хозяйством и работала в колхозе. Внук его, Степан, женился и жил отдельно, с женой и с сыном Андрейкой. Больше у деда в деревне родных не было.

Глава 2 ГОСТЬ ИЗ ГОРОДА

Солнце ещё не начало как следует припекать, а дед Никита уже устроился на завалинке: на солнечной стороне тёплые стены приятно согревали спину. Около себя он разложил по порядку связки лык, начатый лапоть, кочедык и забрал в горсть бороду, собираясь её перекинуть на левое плечо, но приостановился и, наклонив голову на бок, прислушался. На дороге перед самой хатой из-за угла выбежала стая мальчуганов, босых, в холстинных штанишках и цветных рубашонках. Впереди шёл мальчик в белой майке и синих трусах, он ступал осторожно, точно по острым камням: видно было, что не привык бегать босиком. Его незагорелая кожа казалась ещё белее от тёмных вьющихся волос. Другие же мальчики, наоборот, загорели до черноты, а волосы их, выбеленные солнцем, походили на светлый лён.

— Иди, иди, — наперебой кричали они, подталкивая мальчика в майке. — Ты только спроси, сам спроси, он это страсть любит.

Новенький не успел и оглянуться, как мальчишки подтащили его к самой завалинке и отбежали, оставив его одного.

Дед Никита поднял голову, положил лапоть на завалинку и приставил руку козырьком к глазам.

— Ты чей же такой озорник будешь? — спросил он довольно немилостиво.

— Антона, дедушка, — закричали мальчишки. — Антона Нежильцова, в Минске который жил. Приехал к бабушке Ульяне. Его дядя Семён со станции на подводе привёз. Мамку у него на войну взяли.

Мальчишки кричали все наперебой.

— А мамка у него командир, — пропищал самый маленький, в синей рубашке с оторванным, сползавшим с плеча рукавом, усиленно пробиваясь вперёд.

— Как это можно? Баба она или нет?

Мальчик в майке оглянулся.

— Как это — баба? — спросил он с недоумением. — Моя мама врач, её мобилизовали, она теперь старший лейтенант и на фронт уехала. А бабушка Ульяна — мамина мама, вот я к ней и приехал, пока война кончится. А папа… — мальчик опустил голову и договорил тише: — Папа умер. Давно.

— Так, так, — медленно произнёс дед Никита. — А ну, подойди ближе, я на тебя погляжу.

Ребята приблизились и нажали на новенького так, что он поневоле оказался перед самой завалинкой. Вертлявый и курносый Мотя даже рот открыл и глубоко вздохнул от волнения. Маленький Андрейка поддёрнул сползающий оторванный рукав и, подпрыгнув на одной ножке, тоненько крикнул:

— Ой! Мамка — командир!

Но самый высокий мальчик с упрямым лицом сердито схватил его за шиворот и сильно дёрнул назад.

— Мамка на фронте, — насмешливо передразнил он, — а сам гусака испугался! — И, засунув два пальца в рот, громко свистнул прямо в лицо новенькому.

Мальчики громко расхохотались, а новенький стоял растерянный, не зная, что ответить. От обиды у него даже слёзы выступили на глазах, и это смутило его ещё больше.

— Я ведь не заметил этого гусака, — дрогнувшим голосом проговорил он. — И вдруг…

— Вдруг… — передразнил его высокий мальчик и так похоже, что все опять засмеялись. — У деда-то будешь спрашивать, чего говорили, или опять заробеешь?

Новенький посмотрел на блестевшую наклонённую лысину деда Никиты и оглянулся. Ребята не сводили с него глаз. Андрейка пискнул и опять подпрыгнул на одной ножке, но высокий, не глядя, дал ему подзатыльник. Его серые упрямые глаза смотрели на новенького в упор.