Николай Степанов - Гоголь: Творческий путь

• Название: Гоголь: Творческий путь
• Автор: Николай Степанов
• Издательство: Москва, Государственное издательство художественной литературы, 1959
• Жанр: Биографии и Мемуары

В ряду писателей, составляющих гордость русской литературы, в ряду таких имен, как Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов, Горький, — стоит имя Гоголя. Творчество Гоголя особенно близко и дорого нашему народу. Великий русский художник слова горячо и самозабвенно любил свою родину и свой народ и во имя его счастья беспощадно осуждал все то отсталое, косное, темное, безобразное, что сковывало и уродовало человека.

http://rulitera.narod.ru

---

Параска в «Сорочинской ярмарке» так же говорит словами народных песен и заклятий, вспоминая о своей нелюбимой и жадной мачехе: «Нет, мачеха, полно колотить тебе свою падчерицу! Скорее песок взойдет на камне и дуб погнется в воду, как верба, нежели я нагнусь пред тобою!»

Кокетливая и гордая Оксана подкупает непосредственностью, прелестью юного, еще самою ею не осознанного чувства. Ее красота крестьянской девушки, с восхищением описываемая автором, — красота жизненная, здоровая, как красота родных полей, рек, щедрой и яркой украинской природы: «Разве черные брови и очи мои, — продолжала красавица, не выпуская зеркала, — так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? и в щеках? и в губах? Будто хороши мои черные косы?» Характерно, что в сцене свидания Оксаны с Вакулой Гоголь исключает такую, имевшуюся в первоначальной редакции деталь: «Тут кузнец вышел из себя и в душевном волнении обхватил рукою ее полный стан. Чувствовала дрожавшая рука, как подымались под нею полные девические перси. Дрожь и чудный холод пробежал по жилам парубка». Эта подробность оказалась слишком чувственной, принижающей красоту большой и чистой любви Оксаны и Вакулы.

Такой здоровой, безыскусственной природной красотой отличаются все героини «Вечеров». Напомним описание Параски в «Сорочинской ярмарке» — самой простой, обыкновенной украинской «дивчины»: «… на возу сидела хорошенькая дочка с круглым личиком, с черными бровями, ровными дугами поднявшимися над светлыми карими глазами, с бесконечно-улыбавшимися розовыми губками…» Такова и Пидорка в «Вечере накануне Ивана Купала»: «… полненькие щеки казачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета», «брови словно черные шнурочки», «ротик» «на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни». Это не изнеженная и чувственная красота панночки-ведьмы в «Вие» или прекрасной полячки, погубившей Андрия, а самая заурядная, здоровая, естественная привлекательность крестьянской девушки.

Н. Г. Чернышевский в «Эстетических отношениях искусства к действительности» писал, что критерием красоты у народа и в народной поэзии является здоровье, цветущий внешний вид: «Работая много, поэтому будучи крепка сложением, сельская девушка при сытной пище будет довольно плотна, — это также необходимое условие красавицы сельской; светская, «полувоздушная» красавица кажется поселянину решительно «невзрачною»… Одним словом, в описаниях красавицы в народных песнях не найдется ни одного признака красоты, который не был бы выражением цветущего здоровья…»[84]

Кузнец Вакула, Грицко, Данила Бурульбаш являются воплощением тех положительных черт, какие запечатлелись в народных думах и песнях. Вакула не теряется ни в каких случаях жизни. Он готов заставить служить себе и нечистую силу, не робеет он и во дворце у царицы. Его поступки воодушевляются большим и подлинным чувством любви к Оксане. Гоголь с исключительным целомудрием и сердечностью изображает его преданную, безыскусную любовь. Искренне и прекрасно чувство Вакулы, готового сделать все на свете, чтобы завоевать свою Оксану. «Если б меня призвал царь и сказал: «Кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моем царстве, — все отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами». Не хочу, сказал бы я царю, ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства: дай мне лучше мою Оксану!»

Лукаво-простодушный юмор, с которым Гоголь описывает своих отрицательных героев, также восходит к народному творчеству, неумолимо и солоно высмеивающему спесивость, глупое упрямство, самодурство. Такова, например, насмешливая украинская песня о властной «жинке» и глупом муже, слепо ее слушающемся (известная Гоголю по сборнику М. Максимовича):

Била жінка мужика,
Пишла позивати;
Присудили мужику
Ще жінки прохати.
Сидить жінка на припечку,
Ніжки підобравши;
Стоить мужик у порога,
Шапочку изнявши.
«Прости мене, моя мила,
Що ти мене била;
Куплю тобі гарнец меду,
Коновочку пива».[85]

Дальше в песне рассказывается, как жинка заставляет мужа танцевать для своей потехи «гайдука». Этот комический образ строптивой «жинки» в народной песне, несомненно, подсказал Гоголю и его сварливую Хиврю, помыкающую глупым Солопием Черевиком в «Сорочинской ярмарке».

Бытовые комические персонажи повестей наделены Гоголем теми чертами, которые восходят к украинскому фольклору, в частности к интермедиям кукольных «вертепов». Муж-простак, плутоватый цыган, хвастливый запорожец, дьяк, ухаживающий за чужой женой, бойкая, речистая баба, вроде Хиври, — все это излюбленные персонажи украинского вертепа. В вертепе запорожец, так же как и Вакула, ловит черта за хвост и заставляет его служить себе:

Ух! Чорт у баклаг вліз!
Що се я піймав? чи се птичка?
Чи перепиличка?
Чи се тая синичка,
Що вона й не дише,
Тільки хвістиком колише?
Глянь, глянь, яка вона чуднее;
Да, дали би страшнее.
Очі з пятака,
А язык вивалив, мов та собака![86]

Гоголь щедро пользуется теми комическими средствами, которые подсказаны ему народными представлениями вертепа (кукольного театра) и смешными ситуациями комедий И. Котляревского и своего отца. Прятанье в мешки, неожиданные появления героев, комедийно-сценические ситуации, столь часто возникающие в повестях «Вечеров», навеяны этой комедийной традицией. Веселый, задорный комизм, роднящий «Вечера» с народным театром, отнюдь не исчерпывается смешными положениями.[87] Гоголь широко пользуется также комизмом жестов, поз, речевой манеры, с тем чтобы разоблачить отрицательные стороны поведения человека, придавая этим сатирическую выразительность своим образам. Конечно, комизм и в ранних повестях Гоголя отнюдь не имел самодовлеющего характера, не являлся смехом ради смеха. Комическое начало переходит в них в острый сатирический гротеск, помогает раскрыть и подчеркнуть отрицательные стороны действительности. В этих случаях Гоголь уже обнаруживает зоркость и наблюдательность сатирика, предвещающую сатирическую манеру его последующих произведений.

«Жанровые», бытовые сценки в «Вечерах» дополняют и расширяют социальный фон повестей, придают им реалистическую достоверность, яркий бытовой колорит. В этих сценках с особенной полнотой сказался юмор Гоголя, его зоркая наблюдательность к мелочам быта. Так, в разговоре поповича и разнеженной Хиври в «Сорочинской ярмарке» Гоголь повторяет традиционную комическую сценку, подсказанную народным вертепом. Но он находит новые меткие подробности, остроумно подчеркивающие как самый комизм положений, так и реальный бытовой фон этой сцены. При всем своем кокетстве Хивря ведет весьма практический разговор, спрашивая поповича про «приношения», полученные его отцом. И здесь, в этом, казалось бы, случайном разговоре, приоткрывается весьма конкретная картина сельских нравов. Попович жалуется на недостаточную, по его мнению, тароватость прихожан: «Сущая безделица, Хавронья Никифоровна: батюшка всего получил за весь пост мешков пятнадцать ярового, проса мешка четыре, кнышей с сотню, а кур, если сосчитать, то не будет и пятидесяти штук, яйца же большею частию протухлые». В той же «Сорочинской ярмарке» дано великолепное по яркости красок описание ярмарки. С веселым лукавством передается сцена встречи Солопия Черевика с Грицком Голопупенко, быстро заслужившим полное доверие Солопия, большого любителя варенухи. Эти сценки выхвачены из жизни, обладают всей бытовой достоверностью, характерностью изображаемых персонажей, богатством красок разговорной речи.

Отличительной особенностью повестей «Вечеров» является юмор, придающий им своеобразие и поэтическое очарование. Это еще не тот горький и уничтожающий смех сквозь невидимые миру слезы, который возникает в творчестве писателя позже. Но и в смехе «Вечеров» много оттенков — он становится едким и злым, когда Гоголь высмеивает жадную и сластолюбивую Хиврю или самодовольного и жестокого голову в «Майской ночи»; и мягким и лирическим, когда он рассказывает о капризной красавице Оксане или похождениях кузнеца Вакулы. Этот внешне простодушный и вместе с тем лукавый юмор ведет свое происхождение от народного творчества и является одной из важнейших особенностей стиля Гоголя, его художественной манеры. Изображая бытовые, жанровые сценки, Гоголь не погружается в быт, не растворяется в нем, а подчеркивает в своих персонажах те земные, смешные черты, которые свидетельствуют о повседневной неприглядной «прозе» жизни. Здесь нет еще той беспощадной сатирической насмешки, с которой впоследствии писатель покажет «значительных лиц» и всяких преуспевающих пироговых и ковалевых. Даже взбалмошная мачеха в «Сорочинской ярмарке» или «ведьма» Солоха в «Ночи перед рождеством» изображены хотя и с ядовитым, но не уничтожающим юмором. Они характерные бытовые фигуры, та среда, которая еще ярче оттеняет целомудренных и благородных героев «Вечеров».